— Как же ты намерен завоевать зрителя тем, что не знаешь сам?
— Быть Рафаэлем и понимать Рафаэля — не одно и то же. Иной раз критик объяснит тебе больше, чем предполагает сам автор. Я знаю, как любить и как быть любимым. И еще догадываюсь, как это должно выглядеть на экране.
— Будешь доснимать вместо Умберто наш индийский боевик? — улыбнулась я. — Дикси готова. Кстати, неплохая бы вышла «лав стори»!
Ал обнял меня за плечи и протянул бокал:
— Выпьем за прошлое! За Старика, за все еще манящий нас берег мечты…
— А теперь, без паузы, — за настоящее, за твою победу, «ковбой»! Мы чокнулись.
— За нашу победу, детка. Тот кадр на вокзале остался в фильме. За слезы Дикси! И тут же, без перерыва, — за будущее без слез. Выпей, дорогая, а я потом доложу главные тезисы.
Мы снова выпили, закусывая фруктами. Алан совершенно пренебрег моими кулинарными дарованиями, не позволив даже разогреть в микроволновой плите доставленные из ресторана котлеты «деволяй». Он пришел ко мне с подарком и теперь торопился его выложить.
— Я холостяк, Дикси, — торжественно объявил Ал, словно об избрании нового Президента. — Не стану дурить тебе голову, жена сама оставила меня. Мы разошлись по-дружески, она попала в хорошие руки и, кажется, счастлива. Дети устроены. Я все основательно обдумал и прибыл к тебе с предложениями, заметь, одно не исключает другого. Сосредоточься, детка. Диктую медленно, для тугодумов. Вариант первый: ты становишься моей женой и героиней моих триумфальных лент.
Он явно волновался, выкалывая вилкой на кожуре апельсина единицу, а затем кинул его мне.
— Держи! Вариант второй — ты выходишь за меня замуж и бросаешь сниматься, либо снимаешься у любых других мастеров. — Возьми, это второй. — Он бросил мне исколотый апельсин. — Третье — ты остаешься свободной женщиной, но становишься моей экранной звездой. Вот!
Ко мне покатился апельсин с наколкой римской III.
— И, наконец, последнее… — Ал сошвырнул пронумерованные фрукты на пол. — Ты посылаешь меня к черту!
Я подобрала ни в чем не повинные персики и сосредоточилась на уборке стола.
— Это так неожиданно, Ал. Нельзя же брать старую крепость с налета! Она может обрушиться в сторону осаждающих!
— Ты уже обещала кому-то руку и сердце?
— Брось, я закоренелая одиночка.
— Зря, тебе как раз пора подумать о детях.
— Алан, ты все правильно подсчитал. Мне тридцать пять. Последний шанс завести семью, И, в сущности, ты мой первый мужчина. Имеешь все основания стать последним… Но… Я не очень люблю детей. И вообще…
— Не напрягайся выискивать аргументами, а то сейчас скажешь глупость, — тактично остановил меня Алан и достал из сумки толстую папку. — Ты должна подумать. Вот сценарий, который я запускаю в сентябре у Джека. Кристин — твоя роль… Далее… в смысле импотенции. Это было временное явление. Я готов сегодня же доказать тебе справедливость своего заявления, — он шутливо упал на одно колено у моих ног и взял за руку.
— Мечтаю увидеть на этом пальчике обручальное кольцо. Знаешь, что я выгравирую на нем? «От первого и последнего».
— Спасибо, дорогой, ты просто Санта Клаус с мешком подарков. Переночевать я тебя, пожалуй, оставлю… А сколько времени ты даешь мне на размышление?
— Оговорим сроки завтра утром.
Такое вот счастье…
…Я уже заметила, что события в моей жизни обычно наваливаются в кучу. Видимо, они подчиняются какому-то закону притяжения, образуя островки повышенной напряженности в зияющих пустотах. Три недели я валялась в моей голубой спальне совсем одна, обложенная журналами и книгами, а в эту ночь она стала похожа на переговорный пункт международного телеграфа, совмещенный с гнездышком новобрачных.
Боясь напомнить о неудавшемся свидании в отеле и нанесенных мне увечьями, Алан старался быть галантным. Пожалуй, излишне. А я, в свою очередь, не желая спровоцировать дикие страсти, вела себя как недавно покинувшая институт благородных девиц невеста. Не хватало только поминутно повторяющихся: «будьте добры», «извольте», «а не тревожит ли вас моя нога?», «ну, что вы, я ее даже не заметила, как, впрочем, и все остальное».
Отработав «две смены», Алан получил право немного вздремнуть. Но звонивший был не в курсе наших проблем. Схватив телефон, я пошлепала босиком в гостиную.
— Дикси, извини. Мне не следовало обижать тебя. Я все хорошенько продумал. Если они вздумают напирать, мы вместе с тобой дадим им гремучий отпор!
— Не беспокойся, Чак, даю слово, что буду отстаивать твои интересы не хуже Малышки. Спасибо, ты славный малый. Я благодарна тебе за все…
Отлично. Тяжесть свалилась с моих плеч. Прямо подарок к свадьбе. Еще уладить кое-что с «фирмой» и можно начинать новую жизнь. Не успела я прильнуть к теплому боку сопящего Ала, как снова была вызвана настойчивой трелью.
— Это Сол, детка. Я беседовал с шефом. Он дал мне слово, что больше работать с тобой не будет. У него другой объект. Во всяком случае, я прикован к постели жесточайшим радикулитом и целый месяц, как говорят врачи, проваляюсь дома. Звони, проверяй, если сомневаешься. А в сентябре соберется комиссия, ты явишься в Рим, мы рассмотрим твои претензии и, надеюсь, придем к общем соглашению, тем более, что на носу октябрь — заключительный срок твоего контракта. Гуд бай, крошка. Лечи нервы и подумай о хорошем муже… Звони, если померещатся за спиной страшные тени. Или узнаешь о хорошем лекарстве для моей спины.
— Спасибо, Сол. Ты объявился очень кстати. Я как раз начала курс успокоительных процедур. Твоя программа придает мне уверенности. Не грусти — я буду часто звонить… Да, попробуй пчел. Лучше живых — сажаешь на больное мест и — бац!
На кухне за чашкой ночного кофе я пролистала сценарий Ала, жадно выискивая куски своей роли. Это была история женщины, попавшей из низов общества в заоблачные выси калифорнийских хищников. Став женой расчетливого и бессердечного дельца и осознав трагизм своей ошибки, Кристин уплывала в океанскую даль на своей яхте, хитроумно обрубив все пути к отступлению. Бедняжка погибала, отвергнув подаренную ей роскошь и любовь мужа, замешанную на стяжательских инстинктах… Да, придется основательно проработать характер, чтобы проникнуться духом ненависти к образу жизни сильных мира сего. Я с удовольствием вспомнила изящную «Лолу» и связанные с ней ощущения привилегированности, а также собственное австрийское имение. Но это же шикарная роль! Дождалась, Дикси!
С бокалом шампанского я села на кровать, рассматривая спящего Алана. Край шелкового одеяла едва прикрывал его бедра, оставляя для обозрения скульптурно вылепленный торс. Кто бы мог подумать, что парень с рекламы сигарет увлечется «большим кино»?! Но ведь занялся же Рейган большой политикой, а Дикси Девизо собирается сделать шаг из «порно» на экран каннского фестиваля… Крепкое тело, спокойное, мужественное лицо человека на взлете жизни, — у него еще масса времени в запасе. Что ж, и мне еще не поздно начать все заново.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
