— Ты куда-нибудь собираешься сегодня утром? Не хочешь ли проехаться со мной верхом? Утро замечательное, а мне надоело кататься одному.
Я удивился, потому что он никогда прежде не приглашал меня на такие прогулки, но решил, что оснований для подозрений нет. Может быть, ему и правда наскучило одиночество. Уильям в те дни был слишком занят делами усадьбы и не мог позволить себе подобное развлечение в рабочие дни, а Хью вечно либо пропадал на ферме, либо отправлялся куда-нибудь один.
— Хорошо, — согласился я, немного поколебавшись. — Сегодня действительно прекрасное утро для прогулок верхом. Куда ты хочешь поехать?
— Почему бы нам не прогуляться по пустоши вокруг утеса Кениджек?
— Прекрасно. Пойду переоденусь. Встречаемся в конюшне через десять минут.
Мы проехали по подъездной дорожке, потом по дороге в Сент-Джаст. Стояло ясное утро, с моря дул прохладный ветер. За Сент-Джастом мы направились по дороге на Боталлак, Пендин и Морву и в конце концов съехали на верховую тропу, ведущую к пустоши.
Старый, побитый погодой указатель все еще торчал на своем месте. Когда мы его проезжали, я посмотрел на выцветшую доску и прочел надпись: «К Зиллану, Чуну и шахте Динг-Донг».
— Поедем к Чуну? — крикнул Маркус. — С хребта сегодня открывается великолепный вид.
— Хорошо.
Я с беспокойством вспомнил, как два года назад был в Чуне перед визитом на ферму Рослин, но не стал зацикливаться на этих мыслях. Для верховой езды утро было великолепным, а когда мы проезжали утес Кениджек, ветер разогнал облака, и по вереску побежали тени. Вскоре, когда по тропе уже можно было ехать рядом, Маркус начал рассказывать об Оксфорде, о смешных случаях из своей жизни там, но потом тропка опять сузилась, и беседовать нам стало трудно. Мы раз или два пытались возобновить разговор, но ветер уносил слова, едва они срывались с губ, поэтому мы прекратили эти попытки и молча ехали по вереску. Мы проехали расположенные кольцом Карниорт Серклс, пересекли лужайку, которая перешла в дорогу из Сент-Джаста в Пензанс и снова поехали по пустоши, обогнув Вун Гампус Коммон. Медленно взобравшись по склону, мы наконец добрались до кряжа и увидели перед собой древние стены Чуна, возвышавшиеся среди вереска.
— Отсюда далеко видно, правда? — крикнул Маркус через плечо. — Какое синее море в заливе Маунтс!
Вид и на самом деле был превосходным. Я несколько минут смотрел на юг, а потом перевел взгляд на север, к Морве и утесам.
— Давай отдохнем немного в замке, — предложил Маркус. — За стенами можно спрятаться от ветра.
— Хорошо.
Мы добрались до внешних стен замка и, спешившись, провели лошадей до внутреннего круга. Я уже готов был привязать лошадь к ближайшему камню, когда хорошо знакомый голос протянул у меня за спиной:
— Да-а! Подумать только: ты здесь!
Я резко развернулся. Филип небрежно прислонился к стене, а рядом стоял Хью.
— Да-а-а! — эхом отозвался Маркус с деланным удивлением. — Какое совпадение!
Они улыбнулись друг другу, а потом повернулись ко мне. По мере того как в их глазах затухала улыбка, мое сердце начало биться все сильнее.
— Не стоит притворяться, — быстро сказал я Маркусу. — Не понимаю, зачем было выдумывать всю эту историю. Если бы ты сказал мне, что вы трое хотите обсудить что-то со мной в Чуне, я бы сам пришел.
— Ты прекрасно знаешь, что ничего подобного не сделал бы, — возразил Филип. — Ты бы послал Маркуса к черту.
Я подавил резкий ответ и вежливо произнес:
— У каждого свое видение проблемы. Но поскольку я здесь, я готов обсудить, что вам угодно. О чем вы хотите поговорить?
Наступила тишина. Я чувствовал, как их холодные светлые глаза враждебно меня осматривают. Я сжал кулаки и ждал.
— Давайте присядем, — неожиданно предложил Маркус. — К чему стоять! Мы не актеры на сцене. Ты куришь, Адриан? Угощайся сигаретой.
— Я не курю, спасибо, — натянуто произнес я.
Он достал пачку и предложил сигареты Филипу и Хью. Они закурили. Мы непринужденно расселись: Филип — спиной к древней стене, Хью — на камне рядом, а Маркус и я — на поросшем травой торфянике. Хотя по небу теперь ползли высокие белые облака, солнце все еще пригревало, а лошади нетерпеливо мотали головами, поджидая нас.
— Кто будет вести собрание, Маркус? — спросил Филип. — Ты или я? Тебе, по-моему, не хочется начинать.
— Я как раз думал, как подойти к проблеме цивилизованно, — сказал Маркус с чарующей открытостью. Он улыбнулся мне. — Мне ужасно жаль, что приходится об этом говорить, старина Адриан, но мы все немного… немного озабочены некоторыми вещами, и мы подумали, что если бы мы все вместе это обсудили…
— Черт побери, Маркус! — вмешался Филип. — Давай называть вещи своими именами. — Он наклонился вперед, и я понял, что предпочитаю его бесцеремонную прямоту попыткам Маркуса сохранить видимость дружелюбия. — Послушай, — сказал мне Филип. — Мы хотим кое-что узнать. Во-первых, почему папа подарил тебе дедушкины часы?
— Потому что хотел, чтобы они были у меня.
— Почему?
— Потому что ему кажется, что этого захотел бы дедушка.
— Почему?
— Он сказал, что я больше всех похож на дедушку.
Это заявление они приняли с каменным молчанием.
— У тебя нет прав на часы, — процедил наконец Филип.
— Есть, — возразил я. — Они принадлежали папе, он подарил их мне, и юридически он имел на это право.
— Похоже, ты очень хорошо ладишь с папой.
— Разумеется, мы с ним в хороших отношениях.
— Какую игру ты ведешь?
— Не понимаю.
— Он давал тебе денег?
— Конечно! Я не делаю секрета из того, что получаю от него содержание.
— Он давал тебе большие суммы помимо содержания?
— Нет, но даже если бы и давал, это не твое дело.
— А вот и мое. Ты не имеешь права на его деньги.
— Если он решит подарить мне что-либо из своей собственности, у меня есть право принять это.
— Он обсуждал с тобой завещание?
— Да, обсуждал как-то раз. Он сказал нам с Уильямом, что большая часть состояния будет завещана другим его сыновьям, и нам придется самим зарабатывать себе на жизнь.
— Это было недавно? — небрежно поинтересовался Хью.
— Последний раз мы обсуждали этот вопрос три года назад.
— Три года назад?
— Да. После того, как умерла моя мама.
— Старая история.
Я ничего не сказал.
— А в последнее время он не обсуждал с тобой завещание?
— Даже если бы и обсуждал, — сказал я, — это не ваше дело, и я бы держал это в секрете. Если бы он захотел обсудить свои дела с кем-нибудь из вас, то так и поступил бы.
— Ты, конечно же, надеешься на большое наследство.
— Конечно же не надеюсь. Ведь папа сказал, что мне придется самому зарабатывать на жизнь.
Они посмотрели на меня.
— Понимаешь, Адриан… — начал Маркус, но был прерван.
— Я сам этим займусь, Маркус, если не возражаешь, — сказал Филип. Он снова пристально посмотрел на меня. — Если ты хоть на секунду предполагаешь, — произнес он наконец, — что сможешь лишить нас наследства обманным путем…
— Я только что сказал…
— К черту твои слова! Ты говорил о разговорах трехлетней давности, а нам не интересна история! Нам интересно настоящее и будущее. Мы думаем…
— Если вы хоть на секунду предполагаете, — сказал я, пытаясь сдерживаться, — что я претворяю в жизнь какой-нибудь чудовищный заговор, чтобы лишить вас наследства, то вы сошли с ума. Не нужно мне ваше несчастное наследство! Я ненавижу Пенмаррик! Я не отрицаю, что мы с папой хорошо ладим, и не виню его в том, что он предпочитает меня тебе, Филип Касталлак. Что ты сделал, чтобы он полюбил тебя? Ты же его за милю обходишь! Ты сам виноват, что он любит меня больше, чем тебя!
— Значит, ты стараешься втереться к нему в доверие и заставить его составить завещание в твою пользу, — сразу сказал Филип. — Мы так и думали. И Хью, и Маркус заметили, как ты с недавнего времени начал привлекать к себе его внимание, притворяясь, что интересуешься его работой. Они заметили, что ты часами сидишь у него в кабинете. Они заметили…
— Спокойнее, Филип, — перебил его Маркус. — Спокойнее.
— Если ты не пытаешься украсть наследство, — спокойно произнес Хью, — отдай Маркусу золотые часы дедушки в знак твоей доброй воли.
— Достаточно моего слова! — заорал я на него. — Если бы ты не был таким безбожным лгуном, ты бы это понял! Дедушкины часы мои и останутся моими, и все. — Я начал подниматься.
— Сядь, — бросил Филип. — Мы еще не закончили.
— Я закончил.
— Сядь!
— Черта с два!
Мы стояли друг против друга со сжатыми кулаками, с напрягшимися мускулами. Впервые он не был выше меня.
— Пожалуйста! — воскликнул Маркус, вскакивая. — Давайте будем вежливы. Никакого насилия, никакой грязи. Пожалуйста.
