только шестьдесят пять, то ты проиграл! Спроси у Линдона Джонсона[41]. Впрочем, я уже сам спросил у него десять минут назад.
– Ты говорил с…
– А как ты думаешь, куда он в итоге попал? Он сказал, что надо выбрасывать белый флаг. А ведь я еще не сообщил тебе самого худшего.
– Есть что-то еще хуже?
– Данные экзитполов. То, ради чего все это затевалось. Месяц назад избиратели видели в тебе симпатичного аутсайдера. Теперь же ты в их глазах превратился в очередного политика. Твой рейтинг одобрения опустился ниже двадцати процентов.
– Это все из-за той чертовой рекламы! – упрекнул его Джо. – С Перл-Харбором.
– Вообще-то нет. Реклама им понравилась. Избиратели заявили, что не любят рекламные кампании, построенные на негативе, но их это развлекает. Реклама показала, что ты не дашь себя в обиду. Не станешь покорно сносить все нападки Пекема.
– Ну так давай зададим им жару! – Джо отбросил листы в сторону и стукнул кулаком по своей ладони. – Выпустим новые ролики. Много рекламы. Ударим этого ублюдка Пекема по его самым больным местам.
– Мы на мели, Джо, – признался Ник. – Мы не можем больше покупать эфирное время. У нас долги по избирательной кампании почти на миллион долларов. А средства, которыми мы располагали, я получил исключительно благодаря тому, что кое-кто из числа бывших членов ссудо-сберегательной ассоциации задолжал мне немного корпоративных средств.
– Тогда давай увеличим суммы пожертвований. Я не буду требовать от тебя, чтобы ты точно придерживался условиям договора. Возможно, нам даже удастся привлечь немного корпоративных средств.
– Замечательно. Ты думаешь, что люди выстроятся в очередь, чтобы снабдить тебя деньгами после сегодняшних результатов? Не будь идиотом!
– Ну тогда просто сделай деньги. Щелкни пальцами, и пусть прямо перед тобой появится пачка баксов. – Джо сердито стукнул по столу.
– Изыди, политик! Ты что, рехнулся? Сейчас, когда Федеральная избирательная комиссия дышит нам в спину, а налоговики рыщут повсюду и разнюхивают любую информацию?
– Но… ты ведь дьявол, черт тебя побери! С чего тебе бояться налоговой службы?
– Сразу видно, что ты никогда не сталкивался с аудитом, – сказал Ник, вздрагивая.
– Но Пекему же это сходит с рук, – фыркнул Джо после долгой паузы.
– Пекем все отлично организовал, Джо. Потратил время на то, чтобы отмыть деньги. Прикрыл все тылы. Так что в случае чего, к нему не подкопаешься.
Ник поднялся со своего места и принялся тереть лицо, затем посмотрел на Джо Харди, который стоял, ссутулив плечи.
– Иди домой, Джо. Отдохни. Все кончено.
Джо кивнул, развернулся и уже собрался уходить, но затем оглянулся через плечо.
– А что насчет моей души?
– Ты волен распоряжаться тем, что от нее осталось.
Никогда еще Сатана не впадал в столь глубокое уныние. Последнее столетие ему казалось, что он перестал поспевать за временем. Он старался приспособиться, делал все, чтобы модернизировать свою деятельность. Но люди вечно придумывали что-нибудь новенькое. Гитлера, водородную бомбу, глобальное потепление. Сброс токсичных отходов. Озоновые дыры. Вырубку лесов. СПИД. Хеви-метал. Джима и Тэмми Баккеров[42]. «Почему мне самому все это не приходило в голову»? – спрашивал он себя, отчаянно пытаясь наверстать упущенное. Теперь еще и это.
Он и прежде проигрывал в схватке за чью-нибудь душу, хотя в среднем его показатели по душам были довольно высокими. Однако, черт возьми, он в первый раз проиграл из-за того, что не смог выполнить своих обязательств по сделке.
Впрочем, тут была одна большая загвоздка. В современном политическом мире, если ты не готов врать, жульничать и продаваться, то даже сам дьявол не поможет твоему избранию на важный пост. Сатана решил отправиться в ад ближайшим рейсом и немного взбодриться, выпоров несколько грешников, однако в этот момент сработал его пейджер. Он посмотрел на жидкокристаллический дисплей, достал свой сотовый телефон и набрал номер.
– Да, в чем дело, Астарот?[43] – Выслушав ответ, он вздохнул и сказал: – Ладно, соедини меня с ним. – И после короткой паузы добавил: – Сын Хаоса слушает. Чем могу помочь?
– Конечно же я знаю, кто вы.
– Угу. Так-так.
Сатана немного распрямил спину.
– Поговори со мной, – сказал он.
«Ермаков и партнеры» занимали верхний этаж двадцатиэтажной башни из черного стекла, которая выделялась на фоне безликих офисных строений на окраине Бетесды теплым уютом черного монолита из фильма «Космическая одиссея 2001 года». Каблуки Ника гулко стучали по черному мрамору, пока он стремительной походкой направлялся из лимузина через фойе, отделанное нержавеющей сталью, к частному лифту из матового алюминия, который доставил его прямиком к стеклянному столику секретарши Ермакова. Она была одной из претенденток на звание «Мисс Америка», но судьи сочли ее слишком красивой. «Почему бы мне тоже не обзавестись такой помощницей?» – размышлял Ник, пока она вела его к большому угловому кабинету, откуда открывался потрясающий вид на реку Потомак и сельские пейзажи Виргинии. В кабинете было адски холодно.
Ермаков оказался маленьким толстым человечком с лысой головой, его рукава были закатаны, а по шее стекал пот. Он сидел перед большой чистой доской, и облако голубоватого дыма почти полностью скрывало его из вида. Ермаков наклонился из этого облака и указал на Ника своим коротким и толстым указательным пальцем.
– Вот почему я вам позвонил, – сказал он, взмахнув пачкой компьютерных распечаток. – Я тут изучал данные опросов и столкнулся с одной небольшой проблемой, которая возникла, когда я занимался кампанией «Харди против Пекема». – Он усмехнулся. – Это было нечто вроде фактора Росса Перо[44]. Дело в том, что вы проявили себя лучше обоих кандидатов.
– Как интересно.
– Так и думал, что вас это заинтересует. После шоу Опры данные опросов не на шутку всполошили моих сотрудников. Вы показали отличные результаты во всех демографических группах. Молодежи понравился легкий налет анархизма в ваших высказываниях. Бумеры сочли вас солидным. Благонадежным. Женщинам понравилась исходящая от вас угроза. – Ермаков встал, подошел к окну и пыхнул своей сигарой. Оглянувшись через плечо, он добавил: – У вас есть деньги?
– У меня много должников. Я могу кое-что из них вытрясти.
Ермаков кивнул.
– Разумеется, я предвижу некоторые проблемы, связанные с тем, что вы – Князь тьмы, Вельзевул, Искуситель, Лукавый… какие там еще прозвища приклеились к вам за все эти годы?
– Я предпочитаю, чтобы меня называли добрым старым Ником, – ответил Люцифер.
– Конечно, конечно, это звучит намного приятнее. И вам уже удалось сгладить негативный оттенок в его звучании. Так что при правильном подходе… вы ведь понимаете, к чему я клоню?
– Кажется, я уловил ход ваших мыслей, но не могу понять, что вами движет.
Ермаков пожал плечами:
– Мой бизнес
