– А как же Настасья? – наконец выдавила я.
Он тут же ответил, поскольку ждал этого вопроса.
– Я готов от нее отказаться под залог тебя.
– Что это значит?
– Если ты согласишься быть моей женой, я готов порвать с Настасьей. Это будет очень трудно и больно, но для наших отношений я на это пойду.
Меня прорвало:
– Почему сейчас? Почему, черт возьми, ты говоришь это сейчас? Почему не месяц назад, когда я на все была готова, чтобы сохранить наш брак?!!!
– Тогда я еще не был готов, – тихо сказал он.
– Черт тебя возьми! – Меня разрывало от гнева и обиды. – Я ждала, когда ты это скажешь! Ждала почти год! Тим, еще месяц назад это было мне так нужно! А ты говоришь это сейчас, когда я уже все решила!
– Но твои решения редко бывают окончательными, – возразил он.
Я замолчала, взвешивая внутри себя все чувства, которые вызывало его предложение. Здесь было и торжество, и удовлетворение, и злость, и радость. Я любила его – несмотря на этот мучительный год. И какая-то часть меня страстно стремилась броситься к нему на шею и восторженно завопить «Да!».
Но я удержала этот порыв. Потому, что теперь мне были слышны и другие голоса.
Сидя за столом, на нашей кухне, напротив ожидающего Тима, я мысленно сделала шаг в будущее.
Да, приняв его предложение, первые месяцы я буду купаться в безграничном и неумеренном счастье. У нас состоится второй медовый месяц, и все раны моего самолюбия затянутся толстой кожицей.
Но что будет потом, через месяц-другой?
Сейчас он готов сделать над собой усилие и ради меня обрезать свою связь с Настасьей. Но – не потянет ли через месяц его назад с удвоенной силой? Как Ангел, не терпящий любых «надо», я хорошо знала цену решениям, принятым под давлением. Если это решение не вызревшее, не признанное самим собой как наиболее верное, а принятое под воздействием обстоятельств – рано или поздно оно будет сочтено ошибочным. А виновницей этой ошибки, соучастницей насилия буду признана я.
Тем более, если признаться честно, дело было не только в Настасье. Если не лукавить, наши отношения последние месяцы перестали быть тем, что подходило под мое понимание семьи. Жизнь с Тимом больше не преумножала мое счастье, мое вдохновение, мое желание жить. Наоборот, она постоянно отнимала мои силы. Я не чувствовала от него того тепла и той поддержки, которые были в первые годы. Я не чувствовала больше, что наша связь – тот фундамент, на котором можно построить что-то долговременное.
И к тому же Тим не изменился.
Я смотрела в его лицо – такое грустное и любимое, с выпуклыми скулами, тяжелой прядью, перечеркнувшей бровь, – и мучилась, признавая очевидное. Он не изменился. А, значит, не изменятся и наши отношения. Он не смог уберечь меня от боли и не будет это делать дальше. Даже если из нашей квартиры уйдет призрак Настасьи – на смену ему легко явится другой.
Все это пронеслось у меня в голове за несколько минут: болезненные очевидности, от которых я была бы рада спрятаться. Но уже не получалось.
За несколько минут я осознала, что одних наших чувств не достаточно для того, чтобы сохранить брак. Да, мы могли бы еще какое-то время жить вместе, прикрывая слабости друг друга, но при этом лишая себя возможности создать что-то большее. Нечто, что может называться настоящим счастьем. Тем самым счастьем, что было у нас все первые пять лет. Щадя друг друга, мы бы лишали себя возможности пойти дальше, стать самими собой и найти партнеров, соответствующих новым нам.
За несколько минут мне пришлось признать, что единственное верное решение для того, чтобы у нас могло быть новое будущее, а не повторение одной и той же серии.
– Давай не будем играть в День сурка, – сказала я, накрывая его руку своей. – Чтобы день пошел по-новому, нам нужно измениться. А мы все еще пока катимся по старым рельсам.
– Ты думаешь, мы еще не изменились достаточно?
– Думаю, нет.
Он кивнул.
– Возможно, ты права. Хотя иногда мне кажется, что мы сейчас совершаем большую ошибку.
– Нам не обязательно быть мужем и женой, чтобы поддерживать друг друга, – сказала я. – Ты же знаешь, что я всегда буду рядом, когда понадобится.
– Да, конечно. – Он усмехнулся, потянувшись рукой к моим волосам. Его пальцы ерошили мои волосы, а я даже не пыталась сопротивляться, потому что была занята тем, что вытирала текущие слезы рукавом его рубашки.
Но я знала, что все делаю правильно.
За один месяц я избавилась от старых отношений, старых вещей и старых страхов.
Шутка
В середине сентября нас с Тимом пригласила на день рождения старая знакомая. Лиза была швеей и танцовщицей, сочетая любовь к прекрасному и умение его создавать. Она шила феерические платья для бальных танцоров, театральные костюмы, корсеты и свадебные наряды, при виде которых я невольно жалела о том, что не была знакома с ней до своей свадьбы.
Мы познакомились на почве какого-то давнего заказа, и с тех пор между нами сохранялась приязнь, которая изредка сводила нас за чашкой чая уже без деловой необходимости. И хотя я была одинаково далека и от швейной машинки, и от сцены, у нас с Лизой каждый раз находились общие темы, которые мы перетирали с тем же удовольствием, что и начинку для вареников.
Каждый год Лиза отмечала свой день рождения в новом стиле, и на этот раз была объявлена домашняя вечерника с японской кухней.
Когда я пришла, большей части гостей еще не было, и только на кухне двое человек бодро лепили суши. Мы обнялись с Оксаной – одной из лучших представительниц такой разновидности женщин, как «блондинки». Под лучшими я имею в виду тех, которые без тени смущения носят чулки с мини-юбкой и при этом могут беседовать с вами о восточной каллиграфии и постмодернизме.
Я забралась с ногами на стул и до прихода других гостей расслабленно потягивала шампанское и болтала с Оксаной: о моем разводе и ее рабочем графике, о фехтовании и шейпинге, о кружевах и планах на предстоящий Новый год, изредка стреляя глазами на юношу, который мастерски крутил суши на кухонном столе. Я помнила этого мальчика с длинными ресницами. Видела его пару раз в гостях у общих знакомых, но ни разу не говорила с ним. Мне он всегда казался слишком юным. Сейчас же, глядя на него вблизи, я подумала, что он не так уж и юн: вряд ли моложе двадцати пяти… Тем более, какая мне разница?
Меня накрывала та пьянящая шампанская легкость, когда не надо крыльев, чтобы лететь, а все вокруг кажется незначительным и преходящим. Я флиртовала с ним также легко, как это бывало в редкие моменты юности – еще до встречи с Тимом. Тогда, когда не ждешь, не ищешь, не ловишь чьих-то взглядов, а просто играешь.
Вечеринка удалась – в том духе, который так любят усталые домохозяйки и ангелы, стремящиеся к одиночеству. Было тепло и уютно, разговоры завязывались и прекращались без особого напряжения. Суши и суп мисо удались на славу. Поскольку квартирка Лизы оказалась тесноватой для всех приглашенных, большая часть народа сидела на полу – что опять-таки не могло не порадовать мою Пофигистку. Опираясь спиной о стену и удобно вытянув ноги, я пила вино и старалась ни о чем не думать. И в кои-то веки это мне неплохо удавалось: то ли благодаря вину, то ли из-за накопленной усталости. Мысли возникали и тут же таяли, как снежинки, упавшие на горячую ладонь. Ничего лучшего мне и не надо было.
