знаний, про которые говорила Эдриэль! Вот только откуда у меня появились способности к управлению растениями? Странно ни Эдриэль, ни Алник мне о таком не говорили. Ай, ладно, авось обойдется, — решил я и резко постучал по столу.
— Родители, услышав стук, перестали ругаться и повернули головы в мою сторону.
— Мама, папа, пожалуйста, не ругайтесь, — попросил я, — давайте лучше подумаем, что делать дальше, может мне на лето уехать в деревню к деду? За это время все утрясется, а к осени я приеду домой.
Родители переглянулись. Потом мама тихо сказала:
— Саша, дедушка у нас совсем старый и больной, а бабушка умерла шесть лет назад. Он за собой то смотреть не может, а тут еще ты приедешь, нет, этот вариант отпадает. Его самого бы в город вытащить, так ведь не хочет дом оставлять.
— Мама, а почему ты думаешь, что дедушке со мной будет тяжело? — спросил я, — мне кажется, наоборот, моя помощь не будет лишней.
Та задумалась и на какое-то время ушла в себя. Отец, воспользовавшись моментом, сказал:
— А что, идея неплохая. Поживешь у деда, там, в деревне жителей всего ничего — десятка два. Вода в ближайшей ламбушке теплущая. Ну, может на лето несколько ребятишек прикатит, будет с кем поиграть.
Мама оторвалась от своих размышлений и сообщила отцу:
— Завтра мы с Сашей едем в деревню, ты нас отвезешь, вернешься домой и занимайся своими делами, решай с Сергеем вопрос по рэкетирам ломбардовским. Чтобы, когда мы в августе с Сашей приедем, про них не было ни слуху, ни духу.
Отец растерянно спросил:
— Так, что мне здесь одному все лето кантоваться?
— Ну, это ты сам думай, — сказала мама, — можешь ведь и к нам периодически приезжать.
— Ничего себе! — возмутился тот, — путь то неблизкий, двести км в одну сторону, одного бензина, сколько уйдет, нет уж, как только все здесь решу, приеду к вам.
— Эй, родители, — напомнил я о себе, — а мои документы? Мама, ты же говорила, что все сделаешь?
— А что тут делать, — раздраженно ответила та, — сейчас в подземном переходе на Петроградской можно диссертацию купить докторскую, не то, что табель ученика пятого класса и свидетельство о рождении. Отец съездит и купит.
— Наташа, — укоризненно сказал батя, — ты же знаешь, как такие личности на меня реагируют, да со мной никто разговаривать не станет, разбегутся, как крысы.
— Хорошо, — нехотя согласилась мама, — завтра с утра едем туда, купим все, что нужно, и после обеда отправляемся в Карелию.
Я подошел к окну и начал разглядывать изумрудно зеленые листочки, когда же я хотел дотронуться до них, тонкая веточка устремилась мне навстречу и нежно обвила палец.
— За спиной мама непроизвольно охнула.
— Глазам своим не верю, — шептала она, — Господи! Спаси и сохрани мою душу грешную! Мой сын — настоящий колдун, кто бы мог подумать!
Батя подошел ко мне, встал рядом и с опаской тронул листок, но ничего не произошло.
Он разочарованно опустил руку.
— А я уж было подумал, что у меня тоже получится, — тихо сказал он, — ну ты Саня всю мою марксистко-ленинскую философию под нож пустил своими фокусами. А уж про серьезную науку вообще не говорю, еще раз убедился, что ничего не знают наши профессора. Одна пустая болтовня.
— Ну почему же, — пришлось защитить мне земные знания, — Алник, к примеру, всегда с интересом слушал мои рассказы. Вот только я очень мало знаю сам, — заключил я, опустив глаза.
— Слушай, Сашкец! — загорелся батя, — а покажи еще какой-нибудь фокус.
— Во-первых, это не фокус, — обиделся я, — а во-вторых, сам не понимаю, как у меня это все получилось.
Ясненько, — отреагировал он на мою отповедь, — тогда давай одевайся, мы же вроде на прогулку собирались.
Я с радостью ринулся к вешалке, а мама ворчливо сказала:
— Игорь, надеюсь, что вы сегодня больше ни в какую историю не попадете, а то уже страшно вас даже вдвоем отпускать.
Когда мы вышли на улицу, солнце жарило вовсю, несмотря на то, что на календаре был всего лишь конец мая. Отец огляделся, и, подмигнув мне, сказал:
— Что-то у меня голова разболелась, давай зайдем в магазин, я пивка пару бутылок возьму, тебе купим колы, и пойдем на реку.
Сразу последовал мой вопрос насчет колы.
— Пап, а, что это такое?
— Ну, такой напиток американский, твои сверстники его, как воду пьют, а мне он что-то не пошел, воняет лекарством да и на вкус противный. — объяснил отец.
Ладно, идем в магазин, — согласился я, — только, чур, мне мороженое покупаем!
Отец улыбнулся, и мы направились в сторону ближайшего гастронома.
После магазина за тридцать минут мы прибрели по весенней жаре к реке. От не успевшей нагреться за время короткого путешествия ладожской воды несло прохладой. Отец с кряхтением уселся прямо на поломанный поребрик, сброшенный к воде после ремонта тротуаров, и с наслаждением выдул сразу пол бутылки пива. Мое мороженое было уже давно съедено, ужасно хотелось пить, и я с жадностью следил за исчезающей из бутылки жидкостью.
— Держи мелочь, — великодушно сказал отец, протянув бумажку в тысячу рублей, — вон видишь ларек, сбегай туда и купи себе лимонад или сока.
Я быстренько смотался к ларьку и замер около него, разглядывая разноцветные бутылки.
Наконец, сделав выбор, купил большую бутылку Фанты и пошел к отцу. Тот уже стоял у берега и, выискав в куче гравия плоские камешки, пускал по воде и считал вслух, сколько раз те отскочат в воздух.
— А тебе слабо? — спросил он, когда в очередной раз брошенный камень сделал девять подскоков.
— Запросто, — сказал я, наклонился подобрать камень и замер, в углу левого глаза заморгали мелкие цифры, а затем зеленой рамкой очертился небольшой камень, на который я сам не
