только неэффективных работников. «Было бы неразумно расстраивать управление общественными делами путем введения еще одной отрасли политики или увольнения всех национал-социалистов» — очевидная попытка возвратить национал-социализм через заднюю дверь, официально изображая его умершим.
Эта тема вновь повторяется, но на этот раз при рассмотрении Востока и постоянного роста его потенциала. Поэтому в надлежащим образом построенной Германии и «в дальнейшем развитии идеи германского сообщества лежит единственная гарантия против радикализации и покорения всей Европы — той Европы, которая является самым мощным экономическим партнером для всех других континентов, и прежде всего для Соединенных Штатов, и которая как семья свободных народов призвана вносить дальнейший вклад в благополучие и культуру человечества…» — фраза, напоминающая гимн хвалы геббельсовского типа в честь «культурных достижений».
Следующий раздел меморандума посвящен вопросу оценки национал-социализма. Эта часть неотшлифована, нечетка и полна туманных националистических и весьма элементарных мыслей. Ее важнейшая мысль: «Если оккупационные державы позволят немецкому народу самому распоряжаться вопросами жизненных потребностей (продовольствие, социальное обеспечение, занятость, транспорт, восстановление), то они должны позволить ему вырабатывать решения, соответствующие его собственному национальному характеру и склонностям. Если же они будут вмешиваться в эти вопросы, если, например, они будут препятствовать формированию местного самоуправления, общественной помощи, трудовой службы и т. д., то тогда они возьмут на себя полную ответственность за все, что произойдет».
Здесь все понятно. Внешне правительство представляет себя как чисто административный режим; тем не менее оно хочет взять на себя рычаги управления и, твердо усевшись в руководящем кресле, ввести силой свое специфически германское решение — иными словами, национал-социализм. Если нацистских специалистов не оставят на их постах, то союзникам грозят ответственностью за любые инциденты, которые могут произойти. ОКВ действовало тем же способом, когда отказалось от всякой ответственности за будущее поведение войск СС после ареста обергруппенфюрера Юттнера.
Вторая и более объемистая статья доктора Штеллрехта, озаглавленная «К вопросу о восточной или западной ориентации», является более информативной и всеобъемлющей. Благодаря своей центральной позиции между Востоком и Западом, говорится в ней, только в редких случаях и благодаря умению Бисмарка Германии удавалось удерживаться между двумя сторонами. Недавний опыт со всей очевидностью показал, что идея сильной Центральной Европы неосуществима. В долгосрочной перспективе она может существовать только при поддержке одной или другой стороны.
Штеллрехт предсказывал следующее: «Если нынешняя ситуация сохранится, нам грозит в перспективе не только территориальный раздел рейха на две половины, но и немецкий народ может быть расколот по своему мировоззрению на партии восточной и западной ориентации».
Один из способов предотвращения этого раскола, продолжает Штеллрехт, заключается в том, «сможет ли правительство добиться назначения Берлина местом пребывания правительства. Тем самым будет подчеркнуто единство рейха, и можно будет избежать создания сепаратного режима под пятой русских».
Здесь Штеллрехт явно ссылается на дискуссию, уже упоминавшуюся ранее, о переносе места пребывания правительства. В различных кругах Берлин упоминался в этой связи, но временное правительство не смогло решиться на совершение каких-либо официальных действий в этом направлении. До самого момента своего ареста так и не было решено, что же следует предпринять. Было признано, без уточнения, что единственным удобным местом для пребывания правительства рейха является Центральная Германия. Члены временного правительства не хотели портить отношения ни с англо-американцами, ни с русскими. По той же причине с самого начала правительство заняло приветливую позицию в отношении советской Контрольной комиссии и даже без официальных просьб издавало приказы о том, что «все важные запросы, заявки или предложения, направленные в адрес Контрольной комиссии западных союзников, должны также направляться и русским».
Главный интерес правительства, по словам Штеллрехта, состоял в том, чтобы избежать расчленения рейха. Придерживаясь аргумента о необходимости держать сторону либо Востока, либо Запада, если такая политика принесет успех, он далее проанализировал преимущества и недостатки восточной или западной ориентации.
«Для немцев первым побуждением было присоединиться к Западу. Англосаксонские державы являются в основном германскими по своим корням, а поэтому всегда считались кровными родственниками. Они выигрывали и проигрывали сражения за главенство среди германских народов. В результате было не только необходимо, но и сами немцы готовы признать этот факт и занять второе место в новой структуре распределения сил. Могло бы даже дойти до готовности вступить в Британское Содружество наций при условии, что это будет осуществлено с достоинством и гарантией предоставления необходимой основы для существования».
В «Майн кампф» Гитлер относил Англию, как и Италию, к желательным союзникам. Позднее, в так называемой «Германской доктрине Монро», он предложил держать континент в качестве заповедника для Германии и ее сателлитов. Сейчас, в мае 1945-го, люди в Фленсбурге вели дискуссии не более и не менее чем о вступлении в Британское Содружество на правах младшего партнера.
И Дёниц, и Шверин фон Крозиг забавлялись этими идеями. Невозможно сказать, кто был тут движущей силой. Независимо друг от друга оба заявляли, что размышляли о таких возможностях, а Дёниц утверждал, что дал согласие на подготовку проекта предложения в этом направлении. Однако, кроме ссылки на документ Штеллрехта, пока не было обнаружено никаких документов, в которых бы этот вопрос разбирался хоть как-то подробнее. Возможно, Дёниц упоминал о таких возможностях в разговоре — так же, как он обрисовал в общих чертах свои идеи о возможной структуре государства и правительства. Его взгляды могли быть переданы через Вегенера и восприняты в своем меморандуме Штеллрехтом. В те дни предпочтение Запада приветствовалось как доказательство демократических устремлений и использовалось для самооправдания. Однако образ мыслей Штеллрехта четко показывает, что основа во всех идеях была расовой и биологической, а не культурной и политической. Все исторические аргументы, приводимые в поддержку этих идей, несут отпечаток старомодного германского империализма. Например, Штеллрехт ссылается на борьбу саксов с франками и на германскую людскую массу в Европе, в которой Германия должна обрести свое место по причине своего потенциала и важности. Тем не менее он сомневается, готова ли Англия, в противоположность Германии, объединиться с другими германцами. Черчилль удостоился сомнительного комплимента: его отнесли к единственно «возможному партнеру новой великой политической концепции». Его позиция, однако, до сих пор остающаяся неизвестной, как полагает Штеллрехт, состоит в том, чтобы поддержать традиционную британскую систему «баланса сил» и изучить вопрос места, которое Германия может в ней занять. Поскольку он рассчитывает на ранний выход Америки — еще одной германской державы, — у Англии, как ему кажется, нет выбора, кроме как «обеспечить, чтобы Европа создала реалистический баланс сил внутри самой себя». А это может быть достигнуто только самими европейскими державами, и они не смогут этого сделать без Германии. Поэтому в определенной степени
