Зоя задумчиво кивала. Она обещала прислать ему книги, которыми с успехом пользовалась сама, а также статьи, рекомендованные Сэмом. Разговор перешел на различные методы лечения. Когда они опомнились, оказалось, что проговорили добрых два часа. Зоя была утомлена, и врач предложил ей поспать перед ужином. Ей очень хотелось пойти в ресторан и понаблюдать за уроком танцев, который должен был начаться после ужина. Она знала, что подруги примут в этом шоу участие. Как ей хотелось к ним присоединиться!
– Я наведаюсь к вам в больницу через несколько дней. Если пожелаете взять меня с собой на вызовы, я готова. Решайте сами, что вам полезнее. – Зое очень хотелось помочь. – Я на все готова, только позовите.
Из врача и больного они превратились в ученика и учителя. Он знал, что ей хорошо – лучше, чем ему самому, – известно, что ей требуется. Зоя еще раз поблагодарила доктора Кронера за помощь.
После его ухода она уснула. Подруги, вернувшись с прогулки, застали ее крепко спящей. Для них день сложился удачно. Они, как всегда, разделились на пары: Хартли поехал с Мэри Стюарт, Таня ускакала вперед с Гордоном. Она была рада, что вечером он явится на танцы, где ковбои получали редкую возможность пообщаться с гостями накоротке. К тому же Гордон слыл на ранчо хорошим танцором.
Зоя проснулась не поздно и успела одеться к ужину. Одеваясь, она увлеченно болтала с подругами. Обе, видя ее настроение, облегченно перевели дух. Все трое были влюблены и потому болтали без умолку, смеялись и хихикали. Снова вспомнились прежние деньки в Беркли.
– Кажется, мы опять впали в детство! – провозгласила Таня. – Может, все дело в свойствах здешней воды? – Она за долгие годы ни с кем столько не разговаривала, сколько за эти дни с Гордоном.
Мэри Стюарт с Хартли и подавно выглядели так, словно всю жизнь были неразлучны. Им было поразительно легко и удобно друг с другом, на многое у них часто совпадали взгляды.
– Никогда не знала таких людей, как он, – призналась она. Ей вспоминалась жизнь с Биллом еще до смерти Тодда. На многое они смотрели по-разному, и ей это казалось нормальным, даже нравилось. Они часто спорили с Биллом. Ей думалось, что так жить интереснее. Однако с Хартли оказалось не в пример легче. Только теперь ей стало понятно, что значит иметь общие взгляды, смотреть на вещи одинаково. Она даже представить не могла себя с Биллом в танцевальном зале.
Этим вечером Мэри Стюарт натянула джинсы красного цвета, свитер им в тон, покрасила губы ярко-красной помадой, зачесала назад волосы. Подруги уже ушли, а она задержалась, не сразу найдя свои красные ковбойские сапожки. Она натянула их и кинулась было к двери, но раздавшийся телефонный звонок приковал ее к месту. Ей не хотелось брать трубку. Поразмыслив, решила подойти: вдруг это новости о Зоиной дочери или о ее больных, предупреждение Тане об опасности или назревающей проблеме? Она вернулась назад в гостиную и, задыхаясь, схватила трубку.
– Алло!
– Можно миссис Уолкер?
Сперва она не поняла, кто говорит. Мужской голос показался ей незнакомым.
– У телефона. Кто спрашивает? – спросила она официальным тоном и тут же вздрогнула.
– Мэри Стюарт? Я тебя не узнал.
Билл!
Как же далеко они разошлись... Муж с женой уже не узнают друг друга. Правда, они не разговаривали уже несколько дней, ограничиваясь лаконичными и лишенными всякого интереса факсами.
– Я тоже тебя не узнала. Я торопилась на ужин.
– Прости, если отвлек, – сухо проговорил он.
Она сообразила, что у него на часах три ночи. Зачем звонить в такой поздний час?
– У Алисы все в порядке? – У нее сжалось сердце. Трудно представить какую-либо другую причину для неурочного звонка.
– В полном порядке, – спокойно ответил он. – Я вчера с ней разговаривал. У нее бал в Вене. Они только что прикатили туда из Страсбурга. Мотаются с места на место и рады до потери сознания. Боюсь, мы все лето ее не увидим.
Мэри Стюарт улыбнулась, узнав в этом свою непоседу дочь.
– Когда будешь снова с ней разговаривать, обязательно передай от меня привет. Она так мне и не звонила. Наверное, из-за разницы во времени. Я так и думала, что у нее все в порядке, иначе она поставила бы тебя в известность. Сейчас в Лондоне глубокая ночь. Что ты делаешь в такой поздний час? – Это напоминало обмен новостями между деловыми партнерами, лишенный всякого тепла.
– Работал допоздна, да еще сглупил – напился кофе, вот и не смог уснуть. Дай, думаю, позвоню тебе. Вечно у меня нелады с разницей во времени!
«Как и с браком», – хотела добавить она, но смолчала.
– Молодец, что позвонил, – сказала Мэри Стюарт не очень убедительным тоном. У нее уже пропало желание притворяться, искать в душе крупицы былого тепла. Решение принято – она рвалась на волю. И Хартли Боумен здесь абсолютно ни при чем. Виноват в этом лишь Уильям Уолкер.
– Чем ты там занимаешься? В своих факсах не приводишь подробностей. Кажется, мы уже несколько дней не разговаривали лично. Или разговаривали?
Какая дырявая память! Впрочем, Мэри Стюарт уже нет дела до его памяти.
– Ты тоже скуп на детали, – напомнила она ему.
– Мне нечего рассказывать: работаю, света белого не вижу, нигде не бываю. Вкалываю как проклятый день и ночь. Все готовлюсь к процессу. Удовольствия мало, зато есть перспектива выиграть дело. Мы очень хорошо подготовлены.
– Чудесно, – выдавила она, глядя на носки своих красных сапог и усиленно вспоминая мужа. В трубке звучал его голос, но в голове упорно возникал образ Хартли. Сравнение выходило не в пользу Билла. Она не могла представить такого же тягучего разговора с Хартли Боуменом. Вряд ли с ним она прожила бы целый год в таком отчуждении, как с Биллом. Ей не хотелось возврата к прошлому.
– А ты? – встревожено спросил он, чувствуя ее нежелание поддерживать разговор и гадая, в чем причина.
– Каждый день катаемся верхом. Тут необыкновенно красиво. Никогда не видела настолько чудесных мест. Горы Титон – это нечто потрясающее.
– Как подруги?
Откуда этот внезапный интерес? Она ломала голову и не находила ответа.
– Отлично. – Она не стала ничего говорить о Зое. – Сейчас ждут меня в ресторане.
Ни слова ни о танцах, ни о Зоиной болезни. Ей ничем не хотелось с ним делиться.
– Что ж, не стану больше тебя задерживать. Передай им от меня привет.
Она собиралась поблагодарить его и сухо попрощаться, но томительная пауза заставила ее напрячься. Он звонил ей в три часа ночи, они не виделись уже несколько недель...
– Стью... Я по тебе скучаю...
Вдруг наступила тишина, которой, казалось, не будет конца.
Зачем он произнес эти слова? После целого года молчания и боли – зачем? Может быть, он ощущает свою вину, сожалеет об утраченном? Она не хотела продолжать разговор.
