На самом деле количественный рост слоя профессиональных управляющих не вызвал каких-либо качественных изменений в распределении власти в классе капиталистов. Наемные администраторы по-прежнему занимают второстепенное, подчиненное положение в буржуазном обществе по сравнению с богатыми собственниками капитала.
Такова железная логика функционирования буржуазного общества, ибо монополистический капитал в конечном счете признает только один принцип распределения экономического и политического господства и влияния в обществе — по капиталу, а отнюдь не по мифическим схемам апологетов «революции управляющих», лишь вуалирующей подлинные отношения собственности и власти.
Глава XIV Финансовая олигархия и политические партии
Политическая монополия двух главных буржуазных партий США, республиканской и демократической, существует свыше 100 лет. Все попытки создать третью партию, достаточно сильную для того, чтобы избрать президента США или сформировать самостоятельную фракцию в конгрессе, оказывались безуспешными. Монополистический капитал США дорожит таким порядком вещей: при этой системе избиратели имеют некоторую иллюзию свободы выбора между кандидатами двух партий, и в то же время обе партии являются надежными проводниками политики финансовой олигархии. Защитники этой системы утверждают, что именно благодаря ей «американская форма правления сохранила устойчивость, которая поистине представляет собой феномен политической жизни»[489].
Демократы и республиканцы: распределение ролей. Одна из особенностей американской двухпартийной системы состоит в том, что обе партии, хотя и в разных пропорциях, включают в свой состав представителей всех слоев класса буржуазии. Большинство магнатов промышленно-финансового капитала, причем наиболее богатых и влиятельных, числятся зарегистрированными членами республиканской партии. Но и на долю демократической партии остается вполне достаточно представителей финансовой олигархии, для того чтобы они могли держать под своим контролем руководство партией[490].
Тот факт, что большинство магнатов промышленного и финансового капитала оказалось в республиканской партии, объясняется не столько их особыми экономическими интересами в настоящее время, сколько следствием происхождения партий.
Республиканская партия возникла в середине XIX в. как партия по преимуществу буржуазии северных штатов. Демократическая партия сложилась как блок плантаторов южных штатов и представителей национальных меньшинств (ирландцев, евреев, итальянцев и поляков) крупных городов Севера. Для Рокфеллеров и Меллонов принадлежность к республиканской партии — такая же семейная традиция, как для Рейнольдсов (штат Виргиния) — принадлежность к демократической партии.
В силу этих же исторических традиций в политическом активе демократической партии числятся почти все богачи Техаса, а живущие в северных штатах капиталисты-аутсайдеры англо-саксонского происхождения предпочитают партию республиканцев. Аутсайдеры европейского происхождения, наоборот, как правило, примыкают к демократической партии. Слой наемных администраторов оказывает предпочтение в основном республиканской партии[491]. Это особенно относится к администраторам крупных корпораций Нью-Йорка, Бостона, Питтсбурга, Чикаго и других городов северных штатов. Здесь в корпоративном мире партия республиканцев (партия Рокфеллеров, Меллонов и Дюпонов) имеет ореол респектабельности, и поэтому принадлежность к ней дает лишний шанс для успешной карьеры наемного администратора[492].
Большинство фермеров в последние десятилетия поддерживают демократическую партию, но капиталистическая верхушка этого слоя склоняется на сторону партии республиканцев. Лица свободных профессий примерно в равных размерах входят в обе партии, причем богатые врачи явно предпочитают республиканскую. В общем класс американской буржуазии, взятый в целом, делит свои силы и внимание между двумя партиями более или менее поровну.
Начиная с 30-х годов, новую заметную политическую струю в социальный состав демократической партии внесли профсоюзы. Официально американские профсоюзы стоят вне партийной политики. Они продолжают придерживаться старой политической доктрины Гомперса, гласящей: «Вознаграждать своих друзей и наказывать врагов». Согласно этой доктрине, профсоюзы оказывают поддержку кандидату любой партии, если он «дружественно» относится к рабочим организациям. Но в послевоенный период стало очевидно, что подавляющая часть профсоюзных организаций оказывает предпочтение кандидатам демократической партии. Профсоюзы собирают и вносят деньги в ее избирательные фонды и в некоторых случаях проводят значительную работу на избирательных участках в пользу ее кандидатов. На президентских выборах 1964 г. 83% принимавших участие в голосовании членов профсоюза голосовали за демократа Линдона Джонсона и всего лишь 17% — за республиканца Голдуотера[493].
В связи с тем, что профсоюзы все активнее выступают в избирательных кампаниях на стороне демократической партии, в американской политической литературе время от времени высказываются предположения, что в конечном счете она превратится в некое подобие английской лейбористской партии. Действительно, если судить о характере этой партии на основании того, как выглядит ее организация в штате Нью-Йорк, где удельный вес профсоюзов особенно значителен и где существуют сильные либеральные фракции (организация «Американцы за демократические действия», нью-йоркская либеральная партия), то эти предположения могут показаться вполне обоснованными. Но достаточно вспомнить об организациях партии в южных штатах, как надежды на ее эволюцию в сторону либерализма покажутся иллюзорными.
Сильным противовесом влиянию профсоюзов и либеральных фракций на политику демократической партии служат так называемые диксикраты — представители буржуазии южных штатов, расисты, махровые реакционеры и непримиримые враги профсоюзов. Они играют видную роль в руководстве партией, особенно ее фракциями в конгрессе США. Существование диксикратов — гарантия того, что сбалансированная политика руководства демократической партии будет в основном совпадать с политикой республиканской партии. На президентских выборах 1968 г. эти круги использовали пресловутую «третью партию» Уоллеса как дубинку, с помощью которой стремились отпугнуть обывателей, поддерживающих обе главные партии, от общения с либералами.
Спектр политических красок и оттенков внутри республиканской партии менее широк, чем в демократической: там отсутствуют сильные либеральные фракции, хотя бы в отдаленной степени напоминающие организацию «Американцы за демократические действия». Под вывеской «либералов» там выступают Нельсон Рокфеллер и Генри Лодж, т. е. деятели, которых, с точки зрения более общепринятой политической терминологии, следовало бы, квалифицировать как консерваторов. Нельсон Рокфеллер и его единомышленники представляют политические взгляды, преобладающие в кругу финансовой олигархии и в официальном руководстве республиканской партии.
Другая, более реакционная часть партии представляет в основном политические взгляды и настроения капиталистов-аутсайдеров англосаксонского происхождения. Лидерами этой фракции являются или являлись недавно Б. Голдуотер, сенатор Э. Дирксен и У. Ноулэнд.
Центральные органы республиканской партии включают в свой состав почти исключительно лиц англосаксонского происхождения. По мнению бывшего председателя Национального комитета республиканской партии Леонарда Холла, подобная англосаксонская исключительность наносит ущерб партии в деле привлечения голосов избирателей. «Наша партия, — писал он в 1965 г., — создает впечатление, что она является организацией белых англосаксонских протестантов...[494] Я с сожалением должен признать тот факт, что когда присутствуешь на любом совещании республиканских органов общенационального масштаба, лица, которые видишь, и имена, которые слышишь, редко являются негритянскими, итальянскими, польскими, ирландскими, еврейскими или принадлежащими к каким-нибудь другим группам, составляющим американский народ... Недавно я присутствовал на совещании лидеров республиканских фракций в конгрессе и некоторых других партийных организаций. «Оглядитесь вокруг, — сказал я.— Вот мы собрались здесь, группа белых англосаксонских протестантов. Здесь нет ни одного негра». Сосед по столу возразил мне: «Леонард, мне кажется, что здесь все-таки присутствует один католик»»[495].
Обе партии в известной степени отличаются одна от другой по социальному составу своих нижних слоев. Но эти различия почти полностью исчезают в верхних ярусах — в руководящих группах. Тот факт, что подавляющее большинство членов профсоюзов голосуют за кандидатов демократической партии, ничуть не меняет ее сугубо буржуазного характера.
