Кир лезет в мешок и косится на меня.
— Это не мука, тут что-то белое.
— Это мука, только не ячменная, а из пшеницы. Она у вас на Муданге не растёт, я её с другой планеты заказываю.
— Мука с другой планеты? — поражается Кир и принимается хохотать. — Вы бы ещё траву оттуда привезли! Или шишки!
— Ладно-ладно, — хмыкаю. — Не пробовал ещё ничего из неё, а смеёшься.
Кир начерпывает мне два стакана и под детальным руководством просеивает их сквозь сито. Мне-то обычно лень, но раз есть рабочие руки… Я замешиваю тесто и предоставляю Киру его разминать. Потом скатываю в колбаску, режу и показываю, как раскатывать. А потом сижу в кресле и любуюсь, как он старательно творит чудеса скалкой — у меня так ровно никогда в жизни не выйдет.
— Ну вот, — говорю, когда образуется целый стол заготовок. — Теперь мажем маслом, посыпаем сахаром, скручиваем, складываем, режем — и в духовку.
Кир с упоением делает плюшки, как будто это не булочки съел-и-нету, а скульптура на века. Смазывает так, чтобы масло не заходило за край, чтобы всё хорошо прилипло куда надо, режет ровно посередине, разворачивает сердечком, ещё с боков прижимает немножко, чтобы пошире вышло. Короче, дорвался человек до креатива. Плюшки в этом смысле дело благодарное, я тоже в детстве любила их лепить.
Когда два противня загружены в духовку, ребёнок даже немного расстраивается, что такое интересное занятие кончилось.
К обеду подтягивается Азамат с голодным Алэком, так что я ухожу кормить мелкого, а когда возвращаюсь, у нас всё по-прежнему. Кир мрачно сидит в углу, Азамат пытается рассказывать, каких зверей видел в лесу, но ребёнок упорно всем своим видом показывает, что ему не интересно. Зато хотя бы он ест свои плюшки. Не то чтобы я считала, что сладкое и хлебное необходимо для ребёнка, но ведь странно, что вчера он так категорически отказался, да и сегодня был не в восторге от мысли о пироге. Какая такая травма детства может быть связана с выпечкой?
Азамат, впрочем, моего облегчения по поводу плюшек не разделяет, хотя и наворачивает их за двоих. Он хмур и беспокоен, косится на Кира, то и дело порывается что-то сказать, но в последний момент передумывает. К счастью, вскоре приходит Хос, получивший нашу "записку".
Он скребётся когтями в дверь, как кошка. На нём всё тот же бирюзовый костюм, а поверх него расшитая серебром куртка. Вид совершенно уголовный.
— Напугали, — сообщает вместо "здрасьте". — Беру банку, а она говорит!
Мы смеёмся.
— Прости, но мы не придумали, как ещё тебе передать послание.
— Скажите птицам, — пожимает плечами Хос. — Они повторят.
На ферму мы отправляемся все вместе (кроме Филина, который по-прежнему ужасно боится Хоса). Хос прилипает к стеклу и с мурчанием и взвизгами таращится на проплывающую под нами землю. Так высоко он ещё никогда не забирался, и его это очень веселит. Киру передаётся его возбуждение, так что он прилипает к другому окну и тоже радостно вопит, стоит унгуцу хоть чуток вздрогнуть. Алэк пищит вообще непрерывно.
Ферма находится в очень живописном месте: с юга Дол, с севера горы, в нашу сторону, на запад, лес, а на восток луга, где до сих пор не пожухла трава. Фермер выходит к нам, изумлённый до предела.
— Ахмад-хон! Что стряслось? Да вы всей семьёй… Что-то с домом?
— Ничего, Молычин, мы просто выбрались на прогулку и решили залететь к тебе. Ничего, что без приглашения?
По лицу фермера явно видно, что чего, ещё как чего! Но он вежливо соглашается.
— Мы заходить не будем, — успокаивает его Азамат. — А вот сыновей-то кликни, дело есть.
Молычин, стараясь не поворачиваться к нам спиной, стучит в окно и вопит открывшему, чтобы все выходили, Император пожаловал. Сыновья высыпают гурьбой, тут явно уже и внуки присоединились.
— Доброго здоровья вам, работящие мужи, — вежливо здоровается Азамат.
— И вам счастливого дома, Ахмад-хон, — шелестят обескураженные мужики и ребята, поясно кланяясь.
— Я вот хочу вас кое с кем познакомить, — с хитрой улыбкой продолжает муж и выталкивает вперёд Хоса, который немного нервничает от такого количества людей в непосредственной близости. — Знаете его?
У старших округляются глаза.
— Вы демона поймали, что ли?
Хос тихо рычит, но я глажу его по спине, и он замолкает.
— Мы его не поймали, — спокойно объясняет Азамат. — Мы с ним подружились. И очень вас прошу, не называйте его демоном, он этого очень не любит и сразу злится. Зовите его "хозяин леса".
— Ишь чего захотел, кот драный, — бормочет один из старших сыновей, рассматривая Хоса. Тот прижимает уши и фыркает. Мужик шарахается.
— Тихо, тихо, — осаживает обоих Азамат. — Не надо ссориться. Право слово, вам нетрудно будет называть его так, как ему нравится. Хозяин леса согласен приносить вам дичь из лесу в обмен на сурков. Как вам такая идея?
— Да он у нас этих сурков и так тырит! — разводит руками фермер.
— Вот потому я и привёл его сегодня сюда, чтобы всё обсудить. Он не будет больше воровать сурков, если вы согласитесь обменивать их на дичь.
— Ага, не будет он, как же… — ворчит всё тот же старший сын.
Азамат переступает так, чтобы смотреть ему в глаза.
— Если кражи повторятся, сообщите мне, я сам с ним разберусь. Но вот если кто из вас причинит вред хозяину леса, тот тоже будет иметь дело со мной, а как бы не с самим Ирлик-хоном.
Мужик вздрагивает и пригибает голову.
— Так точно, Ахмад-хон.
— Вот и замечательно, — Азамат расплывается в радостной улыбке. — Так как, согласны меняться?
— А сколько давать-то? — хмуро спрашивает фермер. — И какая дичь?
— Олень, — говорит Азамат.
— Ого! — ахает фермер. — И сколько ж сурков за оленя?
Азамат косится на Хоса, Хос — на Азамата. Потом показывает три скрюченных пальца — один на одной руке, два на другой.
— За одного оленя двух сурков, — переводит Азамат. И добавляет: — Только не в первые два месяца весны. Остальной год — пожалуйста.
Фермер переглядывается с сыновьями.
— За двух сурков целого оленя — это очень здорово, — говорит наконец. — Неужто взрослого?
Хос неопределённо пожимает плечами.
— Ему всё равно какого, — говорит Азамат. — Какого скажете, такого и принесёт.
— Как же вы понимаете, чего он хочет? — интересуется кто-то из молодых.
— Моя жена со всякой тварью общий язык найдёт, — ухмыляется Азамат.
Ему верят беспрекословно.
— Ну что ж, можно попробовать, — осторожно говорит фермер. — Но до первой кражи, и чтобы уважаемый хозяин леса тоже никому мне тут… вреда не причинил.
Хос легко кивает. Нужны ему эти сопливые фермерские дети.
— По рукам, — неуверенно произносит фермер, рассматривая когтистую лапку Хоса. На Муданге по рукам ударяют не ладонь-в-ладонь, а кулак-в-кулак. Хос с этим жестом явно плохо знаком, долго складывает кулак нужным образом, потом легонько тыкает им в кулак фермера, который стремительно убирает руку, стоит им соприкоснуться. Кир, стоящий чуть позади меня, прыскает от смеха.
— Вот и отлично, — покровительственно улыбается Азамат. — Ну раз уж мы здесь, давайте мы кой-чего подкупим к столу. Лиза, у тебя есть пожелания?
Список пожеланий ещё с прошлого приезда висел на холодильнике, так что я быстренько разбираюсь с закупками, подключив к делу одного из младших фермерских сыновей, которого я в начале осени лечила от ангины. Он без проволочек и лишних реверансов выносит мне всё желаемое и получает от меня помимо денег бесплатное благословение.
Фермерское семейство снова кланяется на прощание, и мы тоже, Хос, получивший от меня шар козьего масла, в том числе.
— Ты с нами или прямо отсюда в лес пойдёшь? — спрашивает его Азамат.
Хос мотает головой и лезет в унгуц. Когда мы взлетаем, он признаётся:
— Тут ближе. Но летать здорово!
Азамат поднимает бровь.
— А мне казалось, вы умеете летать.
— Только вниз, — вздыхает Хос.
Кир ржёт. Хос пихает его локтем.
— Чего пихаешься? Сам сказал, летать не умеешь!
— Я сказал: только вниз, — категорически поправляет Хос. — Отсюда могу вниз. Не ушибусь. Но вверх не могу.
— А, то есть, вы планируете, — соображает Азамат. — Как летяги, да?
Хос кивает.
— Вот почему такие складки на боках! — продолжает осознавать Азамат.
Хос снова кивает.
— Покажи хоть, — предлагает Кир.
Хос оглядывается на всё ещё видимую ферму.
— Дома покажу.
— Ты сегодня немножко получше разговариваешь, — замечаю, пока Кир не решил взять Хоса на слабо.
— Вспоминал слова, — застенчиво отвечает Хос. — Отец учил.
— Так ты с ним встречаешься иногда? — интересуется Азамат, который ещё тогда довольно болезненно воспринял мысль, что отец Хоса шляется неизвестно где, бросив жену с детьми.
