Окинув беглым взором пустынный двор и не найдя больше трупов, Мансоро решительно направился к распахнутым дверям барака. Кровь отлила от лица, а тонкие губы затряслись, как только Намбиниэль переступил порог. Шедшую следом за ним Джер начало рвать, а Карвабиэль издал звук, похожий одновременно и на стон, и на рык обезумевшего от ярости зверя. Командир Джабона, участник многих кровопролитных войн, немало перевидал на своем веку, но в этот миг он искренне позавидовал Джер, стоявшей на коленях и надрывно освобождающей свой желудок за отсутствием в нем пищи от желчи. Ком тошноты подкатил к горлу Мансоро и застрял, эльф не мог даже вздохнуть, не то чтобы что-то сказать.
Неизвестно, каким оружием пользовался напавший на спящих солдат, наверное, мясорубкой, но только очень большой и крепкой, жернова которой были способны перемолоть не только человеческую плоть, но и звенья кольчуг. Целым остался всего один труп, самого Сонберса Варкато. Конъюнгер имперской разведки был посажен на кол, притом так искусно, что избавительная смерть наступила только через несколько часов, проведенных им в неописуемых муках.
– Берем лошадей и уходим! – выдавил из себя Мансоро, все-таки сумевший запихнуть проклятый ком обратно в желудок.
– Кто… кто это сделал?! – простонала уже поднявшаяся на ноги, но все еще продолжавшая стоически бороться со спазмами Джер.
– Я принял решение! – оповестил соратников Мансоро вместо ответа. – После того как уничтожим манускрипт, заедем в Баркат. Я лично сдеру шкуру со скотины Мадериуса. Маг обманул нас, его «образец» оказался не таким уж и нежизнеспособным куском материи.
История 10
Невозможные союзы
Крепкий, продолжительный сон не только лечит, не только помогает набраться сил, но может и сыграть злую шутку. Как только глаза закрываются, и мозг окутывает туман сновидений, спящий оказывается в месте, где не действуют привычные законы, где он может порхать, как птичка, драться с отвратительными чудовищами или быть королем, упиваясь неограниченной властью и чревоугодничая сколько влезет. Но что бы ни происходило во сне, не стоит забывать, что это только иллюзия. На самом деле ты по-прежнему остаешься в реальном мире, пространство вокруг меняется, время идет, а окружающие продолжают бодрствовать и творить всякие пакости, с последствиями которых приходится сталкиваться при пробуждении.
Первым делом Пархавиэль проклял того чудака, чьи косые, растущие не из того места ручки умудрились так нелепо наложить повязку, что ему с трудом давался каждый вздох. Потом досталось мерзавцам, что, не спросив разрешения, водрузили его, спящего и беспомощного, в карету и куда-то везли. Остаток «теплых» пожеланий был адресован бесшабашному кучеру, гнавшему лошадей и не обращавшему внимания на кочки и ухабы, которыми изобиловала дорога. И только потом, исчерпав большой запас бранных слов и хоть отчасти удовлетворив свою потребность в ругани, Зингершульцо озадачился вопросом, который любой другой на его месте задал бы себе сразу, как только открыл глаза: «А куда меня везут?»
«Если на казнь, то почему в карете, да и раны к чему перевязывать? На шею петлю накинуть и полутрупу можно. Если мы продолжаем свой путь к южному побережью, то зачем Артур прихватил с собой того парня, что дрыхнет на скамье напротив? Кто хозяин всех этих подушек и одеял? Я такого изобилия постельного барахла в жизни не видел».
Пархавиэль поймал себя на том, что не помнит, как заснул, точнее, лишился сознания от потери крови. Воспоминания обрывались на птице, парившей высоко в небе. Лишь выглянув в окно кареты и увидев несколько десятков лошадей и всадников, закованных в латы, гном стал припоминать отдельные эпизоды штурма замка Гифор. Разрозненные, хаотично возникающие в голове картинки в конце концов восстановили общую череду событий. Таинственные всадники пришли на помощь защитникам замка, вмешались в схватку в последний момент и наголову разгромили уже изрядно потрепанные отряды стражи. А что было потом, куда их теперь везут? Ответы на эти вопросы скрывались в том промежутке времени, когда Пархавиэль уже потерял сознание. Выяснить, что ожидает их в будущем, можно было, только выбравшись из кареты. Под «их» прагматичный гном имел в виду в данный момент не ту компанию авантюристов, в которой он ехал на юг, а себя и того раненого парня, что слюнявил подушки во сне, лежа на втором сиденье кареты.
Когда гном высунул наружу голову со всклокоченными волосами и нечесаной бородой, никто не обратил на него внимания, кроме пары слабонервных кобыл, которые вдруг заржали и испуганно шарахнулись в сторону. Их седоки усмирили животных и даже не повернули в его сторону голов. «Ага, значит, мы не пленники, иначе бы непременно хлыстами по морде моей прошлись бы и чего ласкового и нежного наговорили бы!» – подумал гном и высунулся больше, решив продолжить познавать окружающий его мир.
Вереница карет была длинной, всего экипажей было около десяти, если не считать нагруженных дорожными сундуками повозок, ползущих в конце процессии, двигающейся неизвестно куда и непонятно зачем. Всадников было тоже много, такого внушительного эскорта гному еще не доводилось видеть. По крайней мере четверть кавалеристов, спасших их от произвола служителей порядка, теперь ехали вместе с ними. Больше Пархавиэлю из окна ничего не удалось увидеть, хоть он и так высунулся из окошка кареты по пояс и при наезде на очередную кочку рисковал оказаться снаружи: или под копытами коней, или под колесами собственной кареты.
– Чего высунулся? Ползи лучше сюда, если сможешь! – внезапно донесся откуда-то сверху знакомый гному голос.
Пархавиэль вывернул шею до хруста в позвоночнике и, щурясь под лучами яркого солнца, посмотрел вверх. На козлах кареты сидел Артур, ободранный, раненый, но все же узнаваемый по лохмотьям куртки, скуластым щекам и блестевшей в обрамлении окровавленной повязки лысине. Не стоит и говорить, что гном хоть и чувствовал слабость в теле и легкое покалывание в задетом копьем боку, но все же не преминул воспользоваться приглашением и осторожно полез через окошко наверх. К сожалению, их карета находилась в самой середине процессии, и Артур не мог притормозить. Взобраться на козлы стоило гному много усилий, но ради возможности получить подробные ответы, не дожидаясь остановки кортежа, Пархавиэль был готов и помучиться.
– Ты как, оклемался, что ли? – поинтересовался Артур, не отрывая глаз от дороги, не извилистой, но запруженной каретами и лошадьми.
– Вроде бы, – буркнул гном, – а другие все живы?
– Какой там. Из наемников графа почти никого не осталось: человек пять на ногах еле держатся да еще два десятка тяжелораненых в лежку по каретам лежат. Тебя еще хорошо пристроили, с комфортом, в остальных экипажах человек по пять, по шесть разместили.
– Да я не об этом, мне до людей Совера дела нет, – проворчал Зингершульцо, поправляя неумело наложенную на живот повязку, которая обвисла и начала сползать вниз.
– А-а-а, – протянул на одной ноте Артур. – Извини, не понял сразу, кого ты под «другими» в виду имел. Флейта ранена, но ничего серьезного, она в одной из карет едет. Нивел… – Артур вдруг замолчал и выдержал такую долгую паузу, что Зингершульцо стал уже беспокоиться за паренька. – Сказать, что с ним все в порядке, не могу… но так вроде жив-здоров, даже ни одной царапины нет…
– Так в чем же дело?
– Да ни в чем, все в порядке, – пожал плечами Артур и тут же вытянул руку вперед. – Вон, видишь, третья по счету карета? Он в ней, точнее, на ней едет. Любит парнишка лошадьми управлять. Кстати, лошадки у графа отменные…
Пархавиэль почувствовал, что бывший пират чего-то недоговаривает и специально уводит разговор в сторону. «Да пес с ним, разбойником этим! Кто ж его разберет, какие тараканы в башке у этого типа водятся!» – решил Пархавиэль и не стал выведывать, что Артур имел в виду под словом «вроде».
– Послушай, а чего карет-то так много? Куда мы едем и кто эти? – Гном покосился на едущих по обе стороны от карет всадников. – Я же ничегошеньки не помню…
– А помнить-то и нечего… – Артур замолчал, надул щеки, а потом резко нагнулся и быстро зашептал на ухо Пархавиэлю: – Пройдоха твой Совер, каких еще поискать надо. Такую кашу заварил, такую аферу прокрутил и сухим из воды вышел… талант!
– Ты о чем? – удивленно заморгал Пархавиэль большими глазищами.
– На помощь нам подоспели отряды самборианских землевладельцев, уставших терпеть козни, самоуправство и казнокрадство герцога-управителя, мерзавца, не чтящего имперские законы и возомнившего себя чуть ли не ровней самому Императору! – не произнес, а громко продекламировал Артур, выразительно покосясь на прислушивающихся к их разговору всадников. – Услышав, что стража герцога беззаконие чинит, вторглась со злым умыслом на земли их почтенного соседа, сиятельного графа Карвола, рыцари Самбории встали на защиту справедливости и законности. Опоздав спасти прекрасный замок Гифор от разрушения, а его героических защитников от лютой смерти, рыцари преисполнились праведным гневом и направили коней своих в столицу, дабы предать злодея-управителя справедливому суду! Примерно так дело было… – произнес Артур и смачно сплюнул на землю.
