Глава 8. ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ
Вокруг дачи генерал-полковника, находящейся в живописном лесу, стояла успокаивающая слух тишина. Чего не скажешь о внутренних покоях дома. Там шел оживленный разговор, и обсуждалась такая информация, которая привела бы в крайне нервное возбуждение не один десяток осевших на государственных постах криминальных «оборотней». Из рук в руки передавалась черная папка.
— Ну, все, Лорду полный…
— Да-а-а, с такими данными…
— Мы еще не весь компромат использовали с дискет. Надо будет их прессе слить. От такого дих-лофоса все тараканье Лорда разбежится.
— Это точно!
— Эта папочка покруче дискет будет. Как Сэнсэю это удалось достать, точно в его мозгах покопался?! Ну, теперь Лорд надолго покинет родные пенаты!
— Не говори.
— Кстати, он собирался через четыре дня наведаться на территорию своей разрушенной империи, якобы по государственным делам.
— Что, последний шанс восстановить сожженные мосты?
— Вот именно.
— А не поздно ли ему пить боржоми, когда печенка развалилась?
— Ничего, пускай едет. Не успеет выехать из своего логова, как мы ему такой радушный прием устроим с солью без хлеба, хватит впечатлений на всю оставшуюся жизнь!
Присутствующие рассмеялись.
— Честно говоря, не думал, что все так удачно получится.
— И отлично, что все именно так и вышло…
— Все-таки золотые у нас ребята… Молодчина Сэнсэй!
— Не говори, уникальный кадр! Редкое сочетание аналитического ума, профессионального мастерства и человеческих достоинств. Да, это спец в своем деле. Малыми силами такую грандиозную операцию провернул!
— Надо бы его отметить. Человек старался, япона мать! Запишите ему в личное дело поощрение и лично от меня благодарность…
Присутствующие еле заметно улыбнулись таким щедрым мыслям пожилого генерала, по старинке от души чествовавшего своих излюбленных героев.
* * *
Лорд в целях своей безопасности отказался лететь на собственном самолете. Не устраивала его и железная дорога. Он решил ехать старым испытанным способом — на машине. В пути его сопровождал целый кортеж, под стать президентскому. Шесть бронированных джипов стального цвета с тонированными пуленепробиваемыми стеклами. Причем Лорд сам решал в последние минуты, в какой именно он сядет. В остальных были экипированные по полной программе бойцы его личной охраны. Впереди и сзади кортеж сопровождали милицейские машины с мигалками. А далеко впереди и на определенном расстоянии сзади неприметные машины с людьми из девятого управления.
Лорд серьезно опасался за свою жизнь. В-последнее время он практически жил безвылазно в столице и со всех сторон ощущал на себе могучее давление. Его «айсберг» катастрофически таял и разрушался, треща по всем швам. Эта поездка была просто жизненно необходимой. Она несла в себе ту призрачную надежду, которая, как говорится, умирает последней.
Дорога пролегала среди бескрайних полей, неотрывное созерцание которых нагоняло тоску и сон Лорд, задремал. В это время на энном километре трассы, как раз где был плавный поворот, переговаривались между собой три неприметные «кочки».
— Все в порядке? — тихо поинтересовался Сэнсэй.
— Да, — так же тихо ответил Скорпион. — Все как в лучших домах Лондона и Парижа.
— А у тебя? — спросил Сэнсэй у Вано.
— Тип-топ.
— Вот и ладненько.
Природа замерла в своем величественном осеннем наряде. Лишь изредка нарушала ее гармоничный покой пролетавшая стая крикливых ворон.
— Тишина-то какая, — с нескрываемым удовольствием произнес Скорпион. — Я уже забыл, когда вот так с наслаждением слушал природу… О, смотрите, заяц…
— Тихо, не спугни, — прошептал Вано.
Заяц остановился невдалеке от живых кочек. Повел длинными ушами в разные стороны. Стал на задние лапки, чтобы лучше разглядеть окрестности. Понюхал воздух. И, видимо, ничего не обнаружив для себя опасного, вновь присел и продолжил прерванный поиск съестного. Он так увлекся, что «прошел» буквально в нескольких сантиметрах от застывших наблюдателей.
— Ну, косой, ну дает, — тихо хмыкнул Скорпион, когда заяц удалился восвояси. — Протопал и глазом не моргнул.
— Это зайчиха, — уточнил Сэнсэй.
— А… тогда понятно, почему она нас не заметила. Видно, к зайцу сильно спешит…
Друзья тихо засмеялись.
— Сколько там натикало? — спросил Вано.
— Да еще часа три травку греть, — ответил Скорпион, поглядывая на часы.
Покой и тишина окружающей обстановки невольно наводили на раздумье. Природа как будто специально провоцировала человека. Небесные тучи медленно ползли черной тенью по земле, делая мир на время серым и ужасно скучным от утомительного ожидания. Но выглядывало солнце, и все вокруг вновь вспыхивало яркими красками осенней природы, радуя глаза неповторимой цветовой гаммой. Эта странная игра иллюзии реальности словно стирала границы пространства и времени, унося человеческую мысль в совершенно иные сферы бытия.
— Странный этот мир, — произнес задумчиво отец Иоанн, завороженный игрой света. — Двойственный. Вот так и внутренний мир человеческий. Многочисленны и разнообразны в нем пути, которыми дьявол входит в помыслы наши и удаляет от Бога, наполняя нас злобой и ненавистью, так и пути Духа Святого — пути Веры, сердечной любви к Богу, ближним и прочая. Но то беда, что мрачные помыслы — легионы дьявольские — всячески силятся загородить нам пути добрые.
— Точно, — согласился Скорпион, поглядывая по сторонам. — Такое впечатление, что люди живут в себе, копошатся, переживают, сами в своих мыслях варятся, рисуют проблемы. А потом еще и пытаются все это выплеснуть на окружающих. А тем, по сути, их похлебка из дерьма хуже помоев. Своего, вон, полно, девать некуда. Вот и выходит, что каждый замыкается только на своем бульоне. И так всю жизнь. А дальше — смерть. Спрашивается: и для чего жила эта тень, промелькнувшая в вечности?
— Совершенно верно, — подтвердил Сэнсэй.
— Смешные люди, — продолжил Скорпион. — Жизнь — мгновение, а они материально пакуются так, словно собираются жить вечно.
— Эта все ненасытная мания величия, эгоцентризм вечный камень преткновения всех времен и народов, — сказал Сэнсэй. — Был у меня на днях разговор в офисе. Пришел один знакомый бизнесмен и жалуется на друга — нашего общего богатого знакомого. Мой знакомый когда-то круто стоял. Но фортуна, женщина балованная, повернулась не тем местом, и все рухнуло. Остался исключительно один интерес и большое желание вновь стать на ноги. Парень, в общем-то, толковый. Не растерялся, снова придумал, как малыми затратами заработать большой капитал. И пошел к этому богатому бизнесмену с предложением. Надо сказать, хорошее предложение, обоюдно выгодное со всех сторон. Ну вот, бизнесмен принял того у себя на дому, причем уже не в зале, а на кухне. И во время разговора сказал ему такие слова: «Вот, посмотри, у меня дом за поллимона зелени, четыре машины, бизнес. Да я все могу купить! А ты кто такой? Ты же голь…» Самое интересное, что этот бывший бизнесмен, жалуясь, все время возмущался: «И это он говорит МНЕ?! Да я еще вчера был такой же, как он…» Глянул я на его гипертрофированную маньку величия и единственное, что смог сказать: ему с его «партнером» и зеркало не нужно. Они могут смотреть друг на друга, тем и тешиться.
— Ну, так в своем глазу сучка не видно, а в чужом и соринку заметно, — с усмешкой произнес Скорпион.
— Да какой сучок? Там у них у обоих по дубу, — уточнил Сэнсэй.
Друзья засмеялись. А отец Иоанн, как всегда, вставил свою поучительную речь, делая ударение на «о»:
— Все это, чада мои, оттого происходит, что диавол в думах торжествует. Тогла человека все раздражает, ко всему доброму делу чувствуется отвращение, слова и поступки других в отношении к себе человек криво толкует и видит в них злоумышление против себя. Поэтому злится на людей, чувствует к ним глубокую ненависть, ярится и порывается к мщению. Как сказано в Библии: «От плода его познаете его»…
— Да, батюшка, про Думу ты воистину точно подметил, — с улыбкой произнес Сэнсэй.
Они переглянулись и рассмеялись.
— А как вы хотели, — с юмором промолвил Скорпион. — Труднее всего человеку дается то, что дается не ему.
— Эх, кабы люди любили друг друга! — мечтательно сказал отец Иоанн.
— В каком смысле? — лукаво покосился на него Скорпион.
— В духовном, сын мой, в духовном, — отпарировал отец Иоанн и уже более серьезно добавил:
— Ибо все глаголят о любви к ближнему, но мало кто, по большому счету, любит по-настоящему. Все только и занимаются тем, что возводят тайно или явно на этих словах дворец самолюбия плоти.
— Что поделаешь, такова природа человека, — произнес Сэнсэй. — У него с самого рождения мозг запрограммирован на восприятие частоты животного начала, хотя в нем, кроме этой частоты, имеется много других программных уровней. Но человек ленив, не пытается как-то улучшить себя, ему легко погрязнуть в материи, как свинье в луже. Ест, спит, резвится… А когда приходит время идти на стол, пищит как резаный, не понимая, за что так несправедлива природа, ведь он считал свою плоть самой лучшей одухотворенной частью, которой он служил больше, чем Богу, и всячески угождал больше, чем ближнему. Если человек остается на своем закомплексованном материальном уровне, он подчиняется законам природы, как любое животное. А для материи законы природы просты: природа заботится о своей поросли до тех пор, пока та молода и размножается. Только прошел репродуктивный возраст, у природы пропадает к ней интерес. Сразу нападают болезни, клетки получают сигнал на старение, и материя старится и умирает никому не нужная, отжившая свое. То есть человек, оставаясь рабом своего животного начала, проигрывает во всем. И это начинает его терзать и угнетать. Почему? Да потому, что человек по сути своей является высокоорганизованным существом, и кроме материального начала в нем есть и духовное, что, в принципе, и отличает его от животного. Он подсознательно чувствует частичку вечности в себе, и это заставляет его сомневаться в конечности физического проживания, заставляет бросаться в поиск смысла жизни и, наконец, в поиск Бога.
