А Абдурахманов со своими наемниками стоял на берегу бушующего Тагобикуля. Ветерок, веявший со стороны зиддинского перевала, доносил до них сладковатый запах арчового дыма. И Абдурахманов знал, что это Чернов и Кивелиди с приятелями устроили привал… И сейчас отмечают свой успех пловом и специально припасенной для этого случая водкой…
"Не буду торопиться… — думал он, с удовольствием втягивая в себя приятный запах дыма.
— Пусть, как следует, повеселятся перед смертью…
— Как переправляться будем, начальник? — прервал его мысли Сафар, боязливо рассматривая бурные воды Тагобикуля. — Убойно здесь…
Не ответив, Абдурахманов снял с себя рюкзак и достал из него бухточку нейлоновой веревки. Через сорок минут все трое были на противоположном берегу. Перекусив лепешкой с рафинадом, они, не торопясь, привели оружие в боевое состояние, и быстрым шагом взяли курс к нам на "плов".
Но не по низу, по долине, а поверху, прячась в складках холмистого водораздела, обрывающегося прямо над нашим лагерем.
* * *
У лагеря нас встретили Федя и Бабек. Дастархан был уже накрыт, и они посадили Зубкова с Лешкой на самых удобных местах. Федя тут же сгонял за канистрой, охлаждавшейся в ручье, и бережно поставил ее рядом со мной.
— Жлобы, золотишко — то покажите! Ну, покажите! — взмолился Лешка, переводя просящие глаза с Сережки на меня, с меня на Житника и обратно.
— Хоть кусочек маленький покажите, чтобы я поверил!
— На тебе! — степенно сказал Житник, вытащив из нагрудного кармана самородок, размером с фасолину. — Владей! Твоя доля!
Суворов взвесил самородок на ладони, прикусил зубами, опять взвесил и, передав его сидевшему рядом равнодушному Анатолию, неожиданно заплакал.
— Давай, наливай скорее, — выдавил он сквозь слезы. — Наконец-то! Жизнь моя поганая кончилась, другая начинается! Ох, и погуляем!
— Ну-ну… Вам бы поскорее спустить все, — сквозь зубы бросил в сторону Житник.
В это время со стороны ручья показалась Фатима с Фаридой, В руках у них были миски, полные риса.
— Что? Эти твари здесь? — проворно приподнявшись, вскричал, в момент разгневавшийся Лешка, и, крепко сжав сухонькие кулачки, стремительно бросился к женщинам.
— Убью! Гидры! В порошок сотру! Они, сволочи, ноги мои своими каблуками топтали! Зарежу! Суки!
И он, невзирая на четырехкратных перевес женщин в весе, так бы, наверное, и сделал, если бы не выросший перед ним Бабек.
— Не трогай женщина, Леша! Будь мужчина! Женщина дура, ее нельзя убивать!
— Дура? Да она — Змея подколодная! Она вас всех продаст! В первой же ментуре!
— Леха, кончай! — крикнул я и, едва сдерживая смех, налил ему полкружки коньяка.
— У нас мораторий на членовредительство и вообще, мы все тут так сроднились…
И я рассказал Алексею об обстоятельствах нашего освобождения.
По окончании моего повествования, выражение глаз Лешки изменилось.
Ярость и злоба к Фатиме сменились глухим презрением, чуть — чуть приправленным тайным интересом.
— Вот это другое дело! Пей, ешь, а потом можешь ею заняться! Я разрешаю! Но учти! "Это" будет номер со смертельным исходом! Да не бойся, ей "это" понравится! Вулкан, гейзер, Ниагара! Ручаюсь. Особенно темной ночью после бутылочки "Мартини".
— Зачем женщина обижать? Зачем такой обидный слова говорить? Давай за дастархан лучше сядем, водка будем пить, плов скоро готовый будет! — Обращаясь то к одному, то к другому из нас, предложил, вконец расстроенный Бабек.
— Ты, дорогой Бабек, плохо ее знаешь! Она все равно кого-нибудь в горы ночью утащит. Уже высмотрела, наверное, будущую жертву своими чёрными зенками…
Смеясь, мы все вместе разлеглись на спальных мешках, брошенных рядом с костром. Солнце уже зацепилось эа горы, и теперь над нами всеми оттенками красного цвета полыхали облака.
Мы взяли в руки кружки, и Сергей произнес короткий тост, закончившийся сожалениями о предстоящем распаде нашей компании.
Выпив, Лешка уставился на Фатиму.
— А она и вправду бешеная? — спросил он меня, кивнув в её сторону.
— Ты таких женщин никогда не встречал и не видал в самом кошмарном сне! Ко мне в Захедане знаешь, как ходила? Напоит, а потом пользуется.
Все дружно заржали…
— Совсем не смешно. Смешнее было в Кальтуче, на базе нашей партии.
— А что было-то? Рассказывай, давай! Последний раз, может быть, сидим в этом составе. Ищи потом тебя по Роттер`дамам или Парижам..
— Хохма была классная, — начал я, отерев рукавом губы. Из серии ЖЗЛ. Расшифровываю: Жизнь Знойных Леди. Впрочем, это были не леди, и даже не женщины. Это были разбойницы с большой дороги!
* * *
Однажды поднимались мы с Виталиком Капуновым из города на Кумарх и припозднились. Бензовоз, на котором мы ехали, сломался, и мы решили заночевать в Кальтуче. А там — праздник на всю катушку! Главная бухгалтерша сына женила. Нас не пригласили, потому что мы в ту пору были простыми техниками. Улеглись мы с Виталиком в спальные мешки прямо на полу, в недостроенном общежитии. Он сразу уснул, а я ещё долго о сыне и жене вспоминал. Вдруг дверь комнаты медленно открывается и на пороге, возникает трое пьяненьких, разнокалиберных, но всё-таки — женщин. Стоят, пальцами на нас тычут, переговариваются, ржут, как кони, определяются — с кого первого начать. Ну, и выбрали они, естественно, дробного Виталика. Схватились за низ спального мешка и утащили в неизвестность…
Я, конечно, расстроился. Уже не до сна! Беспокоюсь за жизнь друга и свою тоже. И вот, когда уже почти всё терпение кончилось, и я хотел идти искать товарища, дверь опять открывается, и на пороге, как на подиуме — опять эти бабы! Стоят, качаются, взгляд на мне фокусируют.
"Все! — думаю. — Стерли Виталика до лопаток! Мой час настал!"
Когда глаза их, наконец, привыкли к темноте, они двинулись ко мне.
Схватили, тащат, повизгивают от предвкушения наслаждений и непристойностями себя будоражат. Готовят себя к очередному кайфу…
Особенно изощрялась белобрысая. Худая, как маркшейдерская рейка, кирпичом в нее не попадешь, не то, что мужским достоинством! Я каким-то чудом панику преодолел, изловчился, выбросил руки назад и успел зацепиться за трубу парового отопления. Они пыхтят, как паровозы, падают на меня поочередно, а я извиваюсь, ногой пытаюсь в их наглые морды попасть…
Но когда одна из баб, в три обхвата, на меня упала, моей Свободе пришёл конец! Придавив меня коленками, они оторвали мои руки от трубы, засунули их в мешок, застегнули его на молнию и потащили дальше! Сначала по полу, потом по камням.
