Против этого взгляда можно было бы возразить, сославшись на (интуитивно достоверное) представление о том, что личность «следует за своим мозгом». Так, например, вы могли бы заключить, что сама возможность пережить трансплантацию вашего мозга в новое тело доказывает, что утверждение «А есть та же самая личность, что и В, только если тело А тождественно телу В» не соответствует действительности. (Ибо, скажете вы, ваше тело после трансплантации и ваше тело до трансплантации суть разные тела.) Но защитники того или иного телесного критерия ответят вам так. В случае с трансплантацией происходит лишь следующее. Ваше тело уменьшается до размеров мозга, а затем, после трансплантации, оно значительно увеличивается, приобретая целый ряд новых частей. Все мы знаем, что наши тела способны пережить приобретение и потерю частей. Если вам, к примеру, пересадили сердце, то мы ведь не утверждаем, что вы получили новое тело. Мы лишь говорим, что произошла замена частей вашего тела. А значит, то же верно и в случае, если вы получаете новую голову, туловище и ноги: ваше тело существенно уменьшается, а затем вновь увеличивается — но от начала до конца данной процедуры оно остается тем же самым (тождественным) телом.
Но перед сторонниками подобного взгляда по–прежнему стоит трудный вопрос: что означает для тела пережить некое изменение? Должно ли оно, к примеру, сохранить все свои части до единой? Если да, то из этого представления, похоже, следует, что мы не способны пережить не то что смерть, но даже обыкновенное бритье. Если нет, то сколько частей (и какие именно) может оно потерять? Способны ли тела выдержать полную разборку, а затем последующую повторную сборку? Если да, то что это значит — вновь собрать разобранное тело? Должны ли вы использовать все части и только их? Если да, то какие именно части следует считать «исконными»? Те, которые есть у вас сегодня? Или же те, которые имели вы в двухлетнем возрасте? Или какие–то другие? Если же нет, то сколько частей в «заново собранном» теле могут быть новыми? (Не станет ли тело, участи которого являются новыми, просто новым телом? А с другой стороны не будет ли совершенно произвольным утверждение, что «оригиналу» должны соответствовать, скажем, ровно 64% частей?) Все это сложные вопросы, и попытка дать обстоятельный ответ хотя бы на некоторые из них потребовала бы нескольких дополнительных глав. Но мы ставим их лишь для того, чтобы показать: введение критерия телесной преемственности само по себе не решает проблему и не помогает нам понять, что же именно наряду с психологической непрерывностью (или вместо нее) является необходимым или достаточным условием продолжения жизни после смерти. По сути, это лишь первый шаг.
9.4. Аргументы за и против жизни после смерти
Теперь, установив философскую мизансцену, мы уже готовы рассмотреть ряд доводов в пользу и против возможности посмертного существования. Наш анализ едва ли станет исчерпывающим. Мы ограничим сферу нашего внимания аргументами за и против веры в три наиболее распространенные представления о посмертном бытии: бестелесное существование, реинкарнация и воскресение. Более того, в каждом из названных случаев нас будут интересовать лишь самые, на наш взгляд, убедительные аргументы обеих сторон.
9.4.1. Бестелесное посмертное существование
Как указывалось выше, на протяжении всей истории многие философы и богословы считали возможным продолжение жизни после смерти в бестелесной форме. Мы уже рассмотрели некоторые из главных мотивов каждой из сторон в споре материалистов с дуалистами, а попытка углубиться в эту дискуссию завела бы нас слишком далеко. Впрочем, должно быть ясно, что любые аргументы против дуализма следует считать также и основаниями для отрицания возможности посмертного бытия вне тела. Сходным образом, любые доводы, дуализм подтверждающие, оставляют, по меньшей мере, возможность для веры в бестелесное посмертное бытие — оставляют возможность, но не решают вопрос окончательно. А не решают потому, что причины отвергать веру в бестелесное посмертное существование могут обнаружиться даже в том случае, если мы примем позицию дуализма — и, по мнению многих философов, они действительно обнаруживаются. Этим спорным вопросом мы и займемся в настоящем разделе.
Если оставить в стороне общие доводы в пользу материализма, главным аргументом против веры в бестелесное посмертное бытие является доказательство, которое впервые разработал Давид Юм, а впоследствии тем или иным образом защищали другие мыслители. Аргумент этот довольно прост. Как пишет Юм,
Где два предмета столь тесно связаны друг с другом, что все изменения, которые мы когда–либо видели в одном, сопровождаются соответствующими изменениями в другом, там мы должны по всем правилам аналогии заключить, что когда в первом произойдут еще большие изменения и он полностью распадется, то за этим последует и полный распад последнего.
Сон, оказывающий весьма незначительное воздействие на тело, сопровождается временным угасанием души или по крайней мере большим затемнением ее.
Слабость тела в детстве вполне соответствует слабости духа; будучи оба в полной силе в зрелом возрасте, они совместно расстраиваются при болезни и постепенно приходят в упадок в преклонных годах. Представляется неизбежным и следующий шаг — их общий распад при смерти…
У души и тела все общее. Органы первой суть в то же время органы второго, потому существование первой должно зависеть от существования второго
(«О бессмертии души» — «Диалоги о естественной религии»).
Заметьте: перед нами аргумент от взаимозависимости духа и тела, а не доказательство от материализма. Ни сам Юм, ни наиболее известные защитники данного аргумента дуалистами не были, однако все сказанное выше вполне совместимо с дуализмом.
Итак, основная мысль здесь такова:
9.1. Дух и тело (или, если вам угодно, дух и мозг) внутренне связаны, так что любое изменение в последнем сопровождается изменением в первом.
9.2. Там, где между двумя вещами существует подобная внутренняя связь, нам следует предполагать, что когда разрушится одна из них, разрушится и другая.
9.3. А значит, нам следует предполагать, что с разрушением мозга погибает дух.
Похоже, Юм считал это аргументом против посмертного бытия вообще — что очевидным образом неверно. Представим, например, что вы верите в воскресение. В таком случае вы могли бы охотно допустить, что с разрушением мозга уничтожается и дух — но вы по–прежнему будете утверждать, что в момент воскресения дух возвратится к жизни точно так же, как и мозг. Или предположим, что вы верите в реинкарнацию, а также верите, что (а) перевоплотившиеся души не существуют в период между воплощениями и (б) существование духа зависит — вероятно, подобно программному обеспечению — от существования какого–то мозга, но не обязательно того самого, с которым дух был связан первоначально. Здесь вы снова могли бы с готовностью признать, что дух прекратит существование с разрушением мозга, но вы можете по–прежнему настаивать, что впоследствии он способен вернуться к существованию уже в каком–то другом мозге. А значит, строго говоря, данный аргумент (вопреки прямым утверждениям некоторых его защитников, вроде Пола Эдвардса) может быть обращен только против веры в бестелесное посмертное бытие.
Но достигает ли он своей цели? Следует ли нам принимать его посылки? Первая из них, безусловно, верна. Алкоголь и наркотики изменяют химический состав вашего мозга и тем самым влияют на ваш дух. Подобные вещества могут вызвать галлюцинации, привести в замешательство, породить или снять депрессию, внушить или успокоить тревогу и так далее. Воспоминания, желания и даже определенные черты личности могут совершенно исчезнуть после разрушения соответствующих частей мозга. Список этот можно продолжить. Даже самый твердокаменный дуалист едва ли способен усомниться в том, что посылка 9.1 точно описывает теснейшую связь между духом и мозгом.
Однако со второй посылкой дело обстоит иначе. С одной стороны, трудно понять, почему дух и тело должны быть столь глубоко связаны между собой, если самое существование одного не зависит от существования другого. (В самом деле, нелегко уразуметь, почему они должны быть столь глубоко связаны, если дух не тождествен мозгу или, самое меньшее, программному обеспечению, работающему в мозге.) Но ведь корреляции между изменениями духа и изменениями мозга вполне могут оказаться не более чем побочным продуктом временной связи духа с телом. Когда вы стоите перед зеркалом, имеет место довольно жесткая корреляция между переменами в вашем теле и изменениями образа в зеркале. Никто, однако, не опасается, что разрушение этого образа повлечет за собой гибель того тела, отражением которого оно служит.
