“Он полгода после её смерти пил не просыхая. Мы еле вытащили его из запоя”
“Сегодня, кстати, годовщина Олиной смерти, так что ты вообще не принимай на свой счёт. Он в этот день всегда неадекватный”.
Странное чувство сейчас испытываю. Как будто я лишняя сегодня в этом доме, где муж оплакивает смерть своей жены. Ещё Олег этот… почему-то кажется, что не просто так он попал в больницу, где работает Игорь. И именно в канун годовщины Олиной смерти… Хотя, скорее всего, всё это бред и просто случайность.
Снова перевожу взгляд на лестницу, по которой только что поднялся Игорь. И всё равно, что-то внутри не позволяет оставить его одного. Перед глазами так и стоит та бутылка виски, которую он утащил с собой наверх.
Я прекрасно знаю, что такое алкоголизм. Всё-таки всю жизнь в посёлке прожила и медсестрой в районной больнице работала. Многое перевидала. Из этого состояния очень сложно вылезти. И даже если удалось, человека всё равно на всю жизнь остаётся ходить по грани. Один неосторожный шаг, и можно рухнуть обратно в бездну.
Наверно поэтому вместо того, чтобы пойти к себе, я поднимаюсь в спальню Воскресенского. Без стука открываю дверь и тут же натыкаюсь взглядом на Игоря, сидящего на кровати и плескающего себе виски. Видимо уже не первую порцию, потому что содержимого в бутылке заметно поубавилось.
— Ты что-то хотела? — переводит на меня взгляд, и я чувствую, как от безразличия в его глазах мне болезненно обжигает грудную клетку.
— Хотела… — выдавливаю, подойдя ближе, и киваю на стакан. — Сказать, что тебе уже хватит на сегодня.
— Думаю, что я достаточно большой мальчик, чтобы сам это решить, — усмехается, плеская очередную порцию, но я вырываю у него из руки стакан раньше, чем он успевает опрокинуть его в себя. — Ты рехнулась?!
— Хватит, Игорь! — схватив с тумбочки бутылку, подхожу к окну, открываю его настежь и выливаю всё содержимое прямо на траву. После чего оборачиваюсь и ловлю на себе бешеный взгляд Воскресенского.
— Тебе не кажется, что ты слишком много на себя берёшь, Алиса?
— Возможно. Но в любом случае, сидеть и напиваться я тебе не позволю. Хватит, правда, — произношу уже мягче. — Это не поможет…
— Не поможет чему?!
— Не поможет вернуть Ольгу…
Тут же жалею о произнесённых словах, потому что выражение лица Игоря резко меняется. Нет, он больше не злится. Скорее оно становится до дрожи ледяным и жёстким. Настолько, что мне даже начинает казаться, что передо мной другой человек стоит.
— Говорю тебе в первый и в последний раз. Не лезь. Туда. Где Ты. Ничего. Не понимаешь, — чеканит по слогам. Встав с кровати, подхватывает лежащие на тумбочке ключи от машины и идёт к выходу.
— Куда ты?!
— В бар, — бросает, не оборачиваясь. — Ложись спать, не жди меня.
Тяжело дыша, смотрю на то, как он рывком распахивает дверь и уже собирается выйти.
— Ты в этом не виноват! — выпаливаю ему в спину прежде, чем Игорь переступает порог. — Ты не виноват в том, что твоя жена погибла.
Глава 43
Глава 43
Эти слова вырываются раньше, чем я успеваю подумать о последствиях.
Всё ещё тяжело дыша, смотрю в спину Игорю. Вижу, как он замирает и напрягается, и моё сердце начинает барабанить на разрыв. Может и не стоило начинать этот разговор, но шагать назад уже поздно.
— Ты слышал, что я сказала? Ты не виноват в том, что твоя жена погибла. Это стечение обстоятельств… злой рок… как угодно назови. Но в этом точно нет твоей вины.
— Ты не понимаешь о чём говоришь. Остановись, Алиса. Не лезь туда, куда тебе не нужно, — цедит предупреждающе, до побелевших костяшек стискивая дверную ручку.
— Нет, я знаю, — шепчу. Делаю несколько медленных шагов навстречу Игорю и замираю у него за спиной. — Я знаю всё… как умерла Ольга. Что её убили. И о том, что ты полгода пил после её смерти. Ты думаешь я не вижу, что ты делаешь?! Ты все эти два года винишь и наказываешь себя за то, что не успел тогда встретить её с работы! Это глупо, Игорь! Остановись! В этом нет твоей вины!
— Не успел?! — Воскресенский так резко оборачивается, что я едва успеваю отскочить на шаг назад. Вздрагиваю от неожиданности, когда он хватает меня за плечи и сжимает их не больно, но довольно ощутимо. — Не успел, говоришь?! Ты нихрена не знаешь, Алиса! Ни о том, что случилось, ни о моей жизни в целом, ни обо мне, бл*ть, в частности! Думаешь я такой хороший, потому что оплатил лечение твоему брату и пару дней терпел твою мать в своём доме?! Или потому что отогнал от тебя пару малолетних гопников в баре?! И ты сразу решила, что я хороший, добрый и благородный?! Нет, Алиса, я нихрена не такой!
Шумно выдыхаю, когда он отпускает меня и отходит к окну, которое я так и не закрыла. Достаёт из кармана пачку сигарет, прикуривает и нервно затягивается, смотря в окно.
— Хочешь знать, где я был, когда умерла Оля?! Хочешь я скажу тебе, почему не забрал её тогда с работы? Потому что я был на сраном корпоративе! Я знал, что она будет поздно возвращаться! Знал, что её нужно встретить, но не сделал этого! Просто потому что не хотел уходить! Потому что подумал, ничего страшного. Один раз доедет на такси!
Так и не докурив, Игорь выбрасывает сигарету на улицу. Громко хлопнув окном, хватается за голову и начинает расхаживать по комнате. А я так и стою возле двери как вкопанная, следя за тем, как он меряет шагами спальню и в конце концов садится на кровать. Снова достаёт пачку, нервно теребит её, но в конце концов, откидывает на тумбочку.
— Оля очень хотела детей, — произносит тихим, хриплым голосом, спустя бесконечно долгие минуты молчания. — Она хотела, а вот я не особо. Меня и так всё устраивало. Та семья, в которой мы были вдвоём. Но она буквально грезила мечтой о материнстве. У нас очень долго не получалось, тогда она предложила провериться. Как итог, у меня всё в порядке, а вот у Оли шансы на беременность оказались мизерные. Но ей хватило и тех пары процентов вероятности, чтобы просто помешаться на идее о зачатии. А я шёл у неё на поводу, потому что не мог отказать. Она перепробовала всё, лекарства, все возможные процедуры, ЭКО, даже к бабкам, бл*ть, ходила! Ничего не помогло. В конце концов, она настолько помешалась на этой теме, что ни о чём другом больше думать не могла. Я сам не заметил, как мы начали друг от друга отдаляться. Точнее, я начал. Вместо того, чтобы её поддержать, я злился на неё за то, что она вся с головой увязла в своём маниакальном желании родить. Стал больше времени проводить на работе, потому что не мог больше слушать эти бесконечные разговоры об овуляции, гормонах, благоприятных днях цикла и прочей дребедени, в которой я ничего не понимаю. И в тот вечер… я не хотел идти домой. Тупо не хотел идти. Так что не надо рассказывать мне о злом роке и прочей чуши.
— А ребёнок? — тяжело сглатываю. — Это что, искупление? Ты поэтому так бредил этой мыслью об ЭКО? Поэтому любые деньги готов был отдать за то, чтобы он родился?
