Грилье еще сильнее сощурился, вглядываясь в окно. Вроде он уже начал что-то различать, но тут собор сотрясся под ударной волной. Свечи затрепетали и погасли, люстры закачались.
Окно снова почернело. Но остался светлый силуэт Куэйхи, опустившегося на колени перед чудовищным железным саркофагом. Тот раскрылся по шву, который прежде был наглухо заварен. В сложенных чашей ладонях настоятель держал кровавую массу с тянущимися внутрь резного скафандра липкими жгутиками. Лицо настоятеля было обращено к небесам, к окруженному завитками шару Халдоры.
Но такой, как сейчас, Грилье не видел планету еще ни разу.
Послеобраз начал таять. Грилье подумал, не придется ли ждать нового затемнения, чтобы снова увидеть окно, но тут рванула вторая закладка, и рисунок появился вновь. На лике Халдоры, будто просвечивая сквозь атмосферные вихри газового гиганта, виднелся геометрический узор – очень сложный, как рисунок на сургучной печати императора: пространственная решетка из серебристых полос. В центре этой решетки, излучая свет, находился человеческий глаз.
Накатила еще одна ударная волна, качнув «Пресвятую Морвенну». И на этом третьем взрыве представление закончилось. Окно снова стало темным, его ячейки помутнели – кроме ядерного Божественного Пламени, через них уже не пробьется никакое сияние.
Орган и хор стихали.
– Путь расчищен! – провозгласил Куэйхи. – Это было нелегко, но теперь мы несколько дней сможем двигаться по Пути с обычной скоростью. Не исключено, что придется взорвать еще несколько зарядов, но большей части препятствия уже не существует. Возблагодарим же за это Господа. Иначе наверстать потерянное было бы очень нелегко.
Ладонь Грилье снова сжала рукоятку трости.
– Пусть другие соборы пытаются это сделать, – продолжал Куэйхи. – Пусть выбиваются из сил. Да, перед нами лежат Плоскогорья Ярнаксы, и там ожидается гонка. «Пресвятая Морвенна» не самый быстрый собор на Пути, и ей не раз приходилось участвовать в этом бессмысленном состязании. Что толку мчаться сломя голову на Плоскогорьях, если сразу за ними лежит Лестница Дьявола? Обычно на Плоскогорьях Ярнаксы мы набираем скорость, обгоняем Халдору, готовясь к медленному и трудному преодолению Лестницы. Но теперь это для нас непозволительная роскошь. Мы потеряли драгоценные дни, когда это было недопустимо.
Куэйхи выждал несколько секунд, зная, что напугал слушателей до полусмерти.
– Есть другой маршрут, – продолжал настоятель, подаваясь вперед на своей кафедре, едва не вываливаясь из системы жизнеобеспечения. – Он потребует от нас отваги и веры. Нет необходимости спускаться по Лестнице Дьявола. Рифт Гиннунгагапа можно пересечь иначе. Вы все знаете, о чем я говорю.
Со всех сторон сквозь армированные стены собора донесся звук поднимаемых внешних жалюзи. Приоткрылись обычные окна из тонированного стекла, через них в зал полился свет дозволенной интенсивности. В обычный день это зрелище восхитило бы Грилье, но нынче он не мог забыть о темном окне, остаточное изображение все еще висело призраком перед глазами. Тому, кто видел блеск ядерного огня сквозь сварочное стекло, все остальное покажется бледным, как акварель.
– Господь даровал нам мост, – заявил Куэйхи. – И я верю, что настало время воспользоваться им.
Рашмика снова была наверху, перебиралась с машины на машину, пока не оказалась рядом с наблюдателями. Одинаковые зеркала их масок, расположенные аккуратными рядами, наводили на мысли о донышках бутылок в винном погребе и о фасетчатых панелях станции слежения за гамма-излучением – одна такая стояла на окраине поселка. Она не знала, легче ли ей хоть чуть-чуть оттого, что за каждой маской прячется человеческое лицо. По крайней мере, эти существа были людьми, пока фанатичная преданность делу наблюдения за Халдорой не выжгла всю их индивидуальность до малейшей крупицы.
Караван знай себе катил и качался. Сейчас он проходил через участок дороги, лишь недавно очищенный от завала. Время от времени – вроде бы почаще, чем день или два назад, – он прижимался к обочине, минуя группы пеших паломников. С такой высоты они казались сущими безмозглыми муравьями. Счастливчики имели скафандр с замкнутым циклом, приспособленный к долгому пребыванию на поверхности планеты. Некоторые из таких скафандров даже имели функцию медобслуживания, могли залечивать небольшие раны, массировать уставшие конечности, снимать боль в артритных суставах. Другим путникам достались скафандры, предназначенные для прогулок в вакууме не более чем на десяток километров. Они сгибались под тяжестью неудобных самодельных ранцев, точно согнанные с земли крестьяне, неведомо куда несущие весь свой скарб. У некоторых были настолько старые и громоздкие системы жизнеобеспечения, что приходилось их тащить на салазках или тележках. Скафандры, шлемы, ранцы и буксируемая кладь – все было испещрено религиозными тотемами, часто намалеванными кое-как и вызывающими улыбку. Тут и золотые статуи, и кресты, и пагоды, и демоны, и змеи, и мечи, и конные рыцари, и сотни других символов, которые Рашмика даже не сочла нужным распознавать. Все продвигалось на мускульной силе, без механической помощи. Даже в слабой гравитации Хелы паломники сгибались под весом своей поклажи, и каждый шаг давался им ценой великих усилий.
Что-то мелькнуло в той стороне, где, по мнению девушки, должен был находиться юг. Он направила туда взгляд, но успела заметить только гаснущее сине-фиолетовое сияние за ближней грядой холмов.
Через несколько секунд Рашмика заметила в той же стороне вспышку – такую же яркую, оставившую такой же блекнущий ореол.
Потом третья вспышка. И все…
Рашмика предположила, что полыхает невдалеке от Вечного Пути, по которому движутся соборы. Скорее всего, это расчистка завалов, о которых говорил квестор.
Произошло и кое-что еще, на этот раз гораздо ближе к ней. Опустилась платформа с висящими в ней наблюдателями. Достигнув наклона в тридцать градусов, она остановилась; наблюдатели дружно приняли сидячее положение, вынули руки и ноги из разомкнувшихся креплений. Внезапность и слаженность этого движения испугали Рашмику – как будто перед ней вставал отряд лунатиков. Кто-то прошел мимо нее, коснувшись плечом – не сильно, но и не сказать, что вежливо. Потом ее опять толкнули.
Мимо шествовала процессия других паломников. Оглянувшись, Рашмика увидела длинную череду фигур в рясах с поднятыми капюшонами. Пилигримы выходили из люка на крыше каравана, которую она не заметила прежде, и направлялись к платформе. Одновременно наблюдатели, прежде не сводившие глаз с Халдоры, четкими, выверенными движениями спускались с платформы на крышу каравана. Там они тоже построились гуськом и двинулись к другому люку. Не успел последний наблюдатель сойти с платформы, а новые паломники уже занимали освобожденные места, пристегивали руки и ноги. Пересменка заняла не более двух минут, и проделана она была с таким маниакальным спокойствием, что вряд ли могла занять меньше времени. Понятно, почему эти люди так дорожат каждой секундой, – они не могут допустить, чтобы Халдора долго оставалась без присмотра. Впрочем, надзор был вообще непрестанным: нигде на крышах других машин Рашмика не увидела такой же процедуры; остальные платформы, с застывшими в них наблюдателями, располагались под углом к горизонту. Должно быть, график дежурств требовал, чтобы по меньшей мере одна группа не сводила глаз с Халдоры, готовая к ее исчезновению.
До сих пор Рашмике не приходило в голову, что наблюдатели могут проводить время не на своем посту, а где-то внутри каравана. Оказывается, есть кому их подменить. Чем это объясняется – тем, что на Хеле развелось слишком много верующих? Или просто наблюдатели заботятся о своем здоровье, вот и делают перерывы?
Несомненно, далекие вспышки случайно совпали по времени с пересменкой наблюдателей, но все равно они усилили беспокойство Рашмики. В прошлый раз, когда девушка проникла на крышу, было впечатление, что она подсматривает за тайным ритуалом. А теперь ее и вовсе застали с поличным посреди церемонии, святость которой она осквернила своим присутствием.
Наконец последний наблюдатель занял свое место на платформе. Хотя паломники спешили пройти мимо Рашмики, не было ощущения, что она нарушила их распорядок. Платформа вернулась в прежнюю позицию, точно такую же, как на других машинах каравана, – в самую удачную для слежения за Халдорой.
Рашмика обернулась и успела заметить, как последние отдежурившие паломники исчезают в люке. Вот их осталось трое, потом двое, потом скрылся с глаз последний. Дверь, через которую пришла новая смена, уже закрылась, но второй люк оставался открытым.
Рашмика взглянула на платформу. Казалось, висящие люди совершенно не замечают девушку, словно той и вовсе нет на крыше. Возможно, ее заметили, но не сочли помехой.
