одевшись, но с распущенными волосами, сидела на диване и беззвучно плакала в оскорблении чувств: если бы учитель знал, чего стоило девушке решиться на такой бездумный поступок, чтобы завлечь любимого мужчину своим девичьим естеством, он бы не отказался от предложенного ему и стал бы её мужем перед богом, а перед людьми они бы оправдывались вместе.
Иван, понимая, что своим отказом, он нанес смертельное оскорбление девушке, которое она будет помнить всю свою жизнь, не зная, что делать, присел рядом с Татьяной на диван, на котором совсем недавно занимался умиротворением страстной похоти со служанкой, вскрикивая от удовлетворения. Он погладил девушку по голове и на это его движение Татьяна зарыдала в голос и, прижавшись к груди мужчины, всхлипывая, выговорила: – Я тебя, Ванечка, сразу полюбила, когда увидела в нашем доме и взглянула в твои разноцветные глаза, но ты не обратил на меня внимания, вот я и решилась завлечь тебя своим телом. Бабы говорят, что ни один мужчина не устоит перед голой девушкой, но ты устоял и значит я тебе совсем безразлична, – закончила Таня свое объяснение в любви и зарыдала еще громче от своих разбившихся мечтаний соединиться с любимым человеком – пусть и во грехе.
– Нет, Танечка, ты мне не безразлична и часто снишься, иногда и таком виде, как только, что была, – расслабленно отвечал Иван, поглаживая девушку по плечу и вдыхая сенный аромат её волос. – Но не могу я сейчас жениться и завести семью: не достиг ещё мужской самостоятельности и независимости, чтобы и делом заниматься, и семью содержать.
Хочу доучиться и быть не простым учителем земской школы в глухом селе, а преподавать в гимназии или даже в университете в большом городе и не только учить, но и заниматься наукой. Иначе я не буду уважать сам себя, а когда человек находится в разладе сам с собою, то и близким к нему людям тоже становится плохо. Ты не знаешь, каких усилий мне стоило сдержать себя, когда увидел твой порыв отдаться мне. Нельзя только на плотской страсти строить отношения между мужчиной и женщиной: страсть проходит с годами и наступает пустота в отношениях – даже дети не смогут её заполнить, если не будет духовной связи между нами. Ты думаешь, что любишь меня, а это, может быть, молодость просит утехи, да ещё и весна страсти прибавляет.
Тебе, Таня, тоже учиться надо: ты способная девушка и вполне можешь выучиться в учительской семинарии на учительницу и будешь, как я учить детей. Я хочу через год поступать в учительский институт и может быть года через два, если наши чувства не изменятся, мы сможем быть вместе, но уже не просто в постели, а как друзья-соратники. А теперь, Таня, успокойся и иди домой: я к вечеру зайду к вам поздравить твоих отца и мать с Пасхой. Надеюсь, никто не узнает о том, что здесь случилось.
Таня постепенно успокоилась, перестала плакать, вытерла остатки слез и буквально через пару минут уже приняла свой спокойный прелестный вид, как ни в чем не бывало: правду говорят в народе, что девичьи слезы подобны майской грозе, которая налетит неожиданно и так же мгновенно исчезнет, оставив после себе посвежевший воздух и омытые дождем листву деревьев, траву и прозрачный воздух, напитанный ароматами весны.
Таня нехотя отстранилась от учителя, связала волосы в узел, который заколола шпильками, повязала яркий платок, в котором пришла, потом смущенно отвела глаза и тихо сказала: – Ваня, ты видел меня в полной наготе, и я все равно буду считать тебя своим мужчиной, как если бы ты владел мною. Если ты говорил правду, что я тебе снилась, то по первому твоему слову я готова прийти вновь сюда и делай со мною всё, на что ты не решился сегодня. Так и знай, мой любимый, – она подошла к учителю, чмокнула его в губы и, засмеявшись, выскочила из дома так же торопливо, как и вбежала сюда час назад или чуть меньше.
Иван, оставшись один, вновь подивился случившемуся, мысленно поблагодарил Арину, которая вовремя сняла его мужское томление – иначе не устоять ему перед прелестями гордой и решительной степнячки Татьяны, и, одев сюртук, пошел в село поздравлять знакомых со светлым праздником Пасхи, который едва не ввел его во второй грех плоти за день.
Ближе к вечеру, когда Иван зашел к старосте поздравить с Пасхой, Татьяна встретила гостя совершенно спокойно, как если бы видела его в этот день впервые и, как хозяйка, поцеловала учителя трижды в щеки, залившись, однако, нежным румянцем и потупив глаза, скрывая их блеск за пушистыми ресницами.
– Однако диковатая красота делает Таню лучшей девушкой на селе, – подумал Иван, вспоминая её прелестную наготу, открывшуюся ему утром.
В остальном, Светлая неделя прошла в веселии людей накануне весенней полевой страды: всем хотелось отдохнуть и повеселиться перед тяжелым крестьянским трудом в полях от весны и до поздней осени, когда подводятся итоги этого труда по запасам в амбарах и клетях, погребах и подполах, скотных дворах и свинарниках.
С того дня, всякий раз, когда Таня снилась Ивану во всей своей обнаженности или вспоминалась утром, после пробуждения, учитель понимал, что надо вести служанку Арину на диван, чтобы видения Татьяны во сне или поутру пропало на пару дней до очередного наплыва страстного желания девичьего тела.
Так, женщина Арина, удовлетворяя похоть учителя, помогала ему избавиться от плотского желания другой девушки Татьяны: иначе плоть учителя могла бы победить его разум, и он пошел бы под венец с желанной девушкой, забыв о намерениях учиться дальше, чтобы выйти в образованные и независимые люди.
В трудные минуты жизни, годы спустя, Иван частенько сожалел потом об отвергнутой любви этой девушки, которая, исполни он её желания, могла привести к спокойной человеческой жизни даже в выпавшую на их долю жизнь в эпоху перемен с лишениями и крутыми поворотами судьбы.
X
В начале мая ученики перестали посещать школу, занявшись в помощь родителям работами в поле и в огородах: добыча пропитания на будущее есть более важное занятие для крестьянских детей, чем добыча грамотности на уроках в школе – пропитание нужно всегда, а пригодится-ли грамотность во взрослой крестьянской жизни, это еще не факт.
Из уезда приехал школьный инспектор, что был у Ивана и зимой, вдвоем они аттестовали выпускников школы, которых Ивану с трудом удалось уговорить зайти в школу за свидетельством об её окончании:
– Зачем нам эта бумажка, – обижались ученики, – грамоте обучились и довольно, а бумажка,
