Бутян перевернулся на спину, закрыл глаза и захохотал, давясь воздухом, кашляя и размазывая по лицу пот. Отдышавшись, поднялся на четвереньки, подполз к лежащему ничком Дрозду, уцепил за мокрую рубаху и потянул от края злополучного моста. Перевернув вверх лицом, заглянул в счастливые глаза, похлопал по вздымающейся груди.
— Выходит погуляем ещё! Ой, погуляем, и к бабке не ходи!
— Не пойду! — выдохнул тот и тоже зашёлся каркающим смехом.
Бутян тяжело поднялся, встряхнул руками, развёл плечи и притопнул, стряхивая усталость. Протянул руку, взгромоздил подручного на ноги и, глубоко вздохнув, снова пустился притоптывать. Дрозд, гакнув во всё горло, затопотал рядом, то и дело, потряхивая головой, приподнимая руки и резко бросая их вниз. Когда бойцовская плясовая вернула телу силы, Бутян оглянулся, отыскивая глазами коней. Жеребцы дожидались у начала моста. Атаман кивнул на терпеливых скакунов.
— Веди, поскачем за путником. Дюже спознаться охота.
Дрозд припустил за конями, атаман же направился в противоположную сторону. Когда по мосту зацокали копыта, он уже склонился над дорогой, врубая в память нечёткие следы Вороновых подков. За спиной послышалось сопение подручного и двух лошадиных морд. Держа коней в поводу, Дрозд заглядывал через плечо батьки, щурился: тоже запоминал каждую особенность копыт чёрного скакуна.
— Кован по—киевски. — определил Бутян. — Однако, подковы особняком гнуты, не блинами, как у наших, вытянутые.
— Не спутаешь, — согласился Дрозд и, помедлив, невпопад спросил. — А как с войском? Дорога не близкая, коли возьмёмся выслеживать.
— Не пропадут, чай не дети. Да и сколь того войска осталось. Думаю дождутся. А не дождутся, так начнём сначала. Крепкий мужик ещё не перевёлся, время есть. Если сегодня сам Ящер утёрся, то пока поживём.
Бутян оглянулся на Дрозда. Тот уже заново опоясался и пригладил взлохмаченные волосы, рог по прежнему висел через плечо и только мокрые концы шёлка напоминали о случившемся. На батьку поглядывал скривившись, будто в облике Бутяна что—то не нравилось. Наконец хлопнул себя по лбу и поволок из—за пояса кривой ятаган.
— Держи, батько, так сподручней будет, а я и рожком обойдусь.
Он похлопал по окованной серебром, узкой стороне рога, больше похожей на витую рукоять. Атаман кивнул, сунул оружие в пустующую петлю топора и прыгнул на коня.
— Выдвигаемся, пока в памяти!
Пока подбирал повод, Дрозд тоже взлетел в седло и расправил грудь. Глаза горели в предвкушении дикой погони. Кони, чувствуя настроение хозяев, мощно рванули в галоп и, рассыпая по скалам дробное суетливое эхо, понеслись, рассекая мордами горячий полуденный воздух. Горная тропа уводила от отвесных круч, постепенно спускаясь к беспорядочным россыпям камней. Встречный ветер быстро высушил лица, но вскоре бешенная скачка вновь осыпала лбы и носы мелким бисером пота. Вырвавшись на пологий склон, всадники придержали коней. Две пары глаз заметались по расстелившемуся вниз плоскогорью. Руки одновременно взметнулись туда, где в голубой дымке жаркого воздуха, среди редких кустов маячила чёрная букашка. В знойных сполохах она медленно ползла по краю низины, изредка превращаясь в маленькую фигурку всадника. Пятна же зелени, принятые с такого расстояния за кусты, как оказалось, были небольшими рощицами.
Бутян с Дроздом без слов пришпорили коней. Солнце, начавшее валиться к скалам, продолжало нещадно палить и людей, и лошадей. На удилах замученных животных снова повисла жёлтая пена. Бутян знал, чем грозит такая гонка, но боясь потерять цель из виду, торопился взять след на податливой земле.
Наконец, деревья приблизились настолько, что стали различимы желтоватые стволы и ветви, покрытые длинной хвоей. Кони пошли медленней и вскоре выехали на прогал со свежими следами. Бутян спрыгнул с шатающегося коня, уткнулся взглядом в землю с сухонькой травой, вмятой через равные промежутки. В двух шагах позади взбили пыль сапоги Дрозда. Косоглазый рыскнул носом по земле, тряхнул головой, разбрызгивая пот, и замер, как пёс над медвежьим следом.
— Теперь уж не упустим.
— Не должны. — согласился Бутян.
Поглядев в сторону уходящих следов, взял мокрого коня под уздцы и двинулся вперёд. Дрозд скользнул глазами по сторонам и заторопился следом. Мелкие рощицы быстро сменились просторным сосняком. Кони остыли и мягко ступали по жёлтому хвойному ковру. Скоро следы Ворона свернули вбок, где на путь перегораживала полоса сочной зелени. Дыхнуло прохладой. Кони, почуяв близость водопоя, оживились, ускорили шаг. У ручья почти вырывали узду из рук. Растолкав стебли могучего хвоща, опустили морды и запыхтели, жадно втягивая ледяную воду.
Бутян, не торопясь утолять жажду, приблизился к прогалу в зелени, присел у чётких глубоких следов и, оглянувшись на подручного, осклабился. Зачерпнул в ладони воды, плеснул себе в лицо, посидел с довольной улыбкой, плеснул ещё и только потом, набрав полную пригоршню, медленно выпил. Рядом мощно хрустнули сочные стебли. Дрозд, как подрубленное дерево, пляшмя рухнул в ручей и долго пил, погрузив всю голову в воду. Наконец приподнялся на руках, отфыркнулся, подышал с затуманенными от блаженства глазами и опять плюхнулся в ручей. Бутян ещё раз неторопливо попил и, подождав немного, потащил подручного из ручья. Косоглазый досадливо утёрся, с сожалением поглядел на кристально чистую воду и нехотя поднялся, не обращая внимания на текущие с него струи. Бутян ухмыльнулся.
— Коням оставь, а то весь ручей выхлебаешь.
— Могу, — кивнул Дрозд и громко чихнул. Шагнул к лошадям, поймал уздечки, двинулся за атаманом через ручей. На другом берегу стащили сапоги, вылили воду. Увязав тесьмой, перебросили поперёк лошадиных спин и, забравшись в сёдла, тронули коней шагом. Через сотню шагов Бутян оглянулся на горы и, щурясь на заходящее солнце, негромко пробормотал:
— Дадут боги, скоро узнаем куда наш приятель путь держит.
— Ага, — поддакнул Дрозд. — И к кому. И зачем.
— И почему. — добавил атаман задумчиво.
Не мешкая боле, поспешили дальше по рощицам, что собирались в кучки и скоро столпились в могучий сосняк. Колонны жёлтых стволов вздымались в небо, оставляя внизу просторный ковёр опавшей хвои. Кое—где иголки были взрыты копытами и темные пятна потревоженной земли являли путь проехавшего всадника. Скоро, между ровных исполинов, начали попадаться кусты и невысокие лиственные деревца. Сосны же начали редеть, уступая место менее стройным собратьям, которые постепенно перешли в тесный перелесок. Сдвинувшиеся ветви назойливо цеплялись за плечи и ноги. То и дело слышался треск лопающейся паутины. Смахивая её с лица, оба с чувством поминали внуков и детей Чернобога, пока впереди, среди листвы, не забрезжили клочки синего неба. Когда во все стороны раскинулось широкое поле, пришпорили коней. Следы Ворона вывели к длинному оврагу, с крутыми высокими склонами. Вдоль него тянулась, похожая на звериную, тропка. Бутян нахмурился и, всматриваясь в следы, пригнулся к земле. Пока что всадник на чёрном коне всё время ехал на полдень. Судя по всему, свернуть должен был на закат и, доехав до начала, продолжить путь в сторону киевских земель. Однако следы сворачивали на восход, вдоль заросшего цепкими кустами оврага, где на полпути к виднокраю стёжка вновь ныряла в дремучий лес. Атаман поскрёб тяжёлый подбородок, поглядел вдоль оврага.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
