К слову, хотя домашний компьютер коммандера был защищен от постороннего вмешательства не хуже, чем система какого-нибудь банка, о проведенном с него поиске на ключевые слова «Russia AND Kirov AND Mayak AND weapons» он потом пожалел. Это могло дурно закончиться, поэтому он ни словом никому не обмолвился о своем маленьком успехе: подтверждении уровня собственной интуиции.
Еще три наряда в составе залпа «Сан-Хуана», по 2 или по 1 крылатой ракете каждый, были распределены на иные традиционные цели — узлы связи и командные пункты флота, армии, ВВС, ПВО или ракетных войск. Можно было не сомневаться, что в общей сложности именно такие цели заполняли около половины списка целей 12-й эскадры и всей 2-й группы подводных лодок в целом. Впрочем, одна из ракет «выбивалась из ряда»: ее целью являлось правительственное здание в городе с невозможным в любом другом языке названием Сыктывкар. Попытки запомнить это слово и научиться произносить его без запинок на полном серьезе стали для коммандера Мартина и командира отделения боевых систем лейтенант-коммандера Ольссена предметом соревнования. Цель располагалась почти на пределе дальности UGM-109D, и это была единственная трудность: не имелось ни малейших признаков наличия ПРО в районе столицы этой русской провинции. Зачем тратить дорогостоящий боеприпас и рисковать субмариной для того, чтобы сжечь набитый дыроколами и исписанной бумагой дом старомодной архитектуры, — это понять было сложно, но коммандер отнесся к одной из вводной в перечне целей «Сан-Хуана» философски. Надо, значит, надо. Год назад он довольно внимательно прочел двухсотстраничный труд по современному состоянию и потенциалу ядерного вооружения США и отметил где-то в глубине памяти, что при нанесении ядерного удара военные и гражданские лидеры являются целями для 5 % боеголовок. Лидеры! Конкретные люди! Для ядерных боеголовок! Можно предполагать, что удар тысячи BGM-109 и MGM-140 по своей эффективности будет находиться в пределах того же порядка — тогда это продолжает быть логичным. Можно было, правда, вспомнить о том, что ни один губернатор или иной «политический лидер» не будет сидеть на рабочем месте ранним воскресным утром. И о том, что послать в любую дыру диверсанта со снайперской винтовкой обойдется неизмеримо дешевле. Но его философского настроя это не изменило. Одна ракета из 12 — это чуть хуже, чем 5 %, но пусть будет так. В целом план был хорош и работал пока без сбоев.
— 26 фатомов…
Коммандер поморщился, но скорее облегченно: глубина росла. Этот район был наиболее мелководным, в котором ему приходилось управлять лодкой за годы службы, и здесь даже несколько фатомов были важны. До впадины в Поморском проливе, однако, было еще идти и идти, едва-едва не царапая обшивкой по дну. Идти скрытно, неслышимо, будто перебирая босыми пятками по невидимому в темной воде песку. Это враждебные, русские воды, и они здесь не простые. Вдоль южной оконечности Колгуева тянется прерывистая песчаная коса, у которой почему-то двойное название: «Тонкие или Плоские Кошки», именно не «на выбор», а двойное. Есть еще «Восточные Кошки», а те, первые, делятся на «Западные» и «Южные». Чего, между прочим, нет на официальной карте выпуска Инженерных войск армии США, но есть на русской Р-3940 редакции 1990 года, выпуска военно-топографического управления Генштаба России, свободно лежащей во Всемирной сети. С месяц назад молодой офицер из разведотдела эскадры перевел коммандерам Мартину и Вииксу значение этих слов, и оба довольно долго смеялись. Так вот, коса «Тонкие или Плоские Кошки» довольно сильно вдается в Поморский пролив. Где-то здесь начинается так называемое Поморское море, гидрографическое понятие, известное аж с XVI века. Еще чуть-чуть, и они войдут туда, и им всем станет легче. К этому времени первые ракеты из их залпа уже достигнут своих целей, превратив взлетно-посадочные полосы русского аэродрома в усыпанный обломками бетонных плит, покрытый кратерами пустырь, затянутый дымом горящих керосинохранилищ… Антенное поле — в мешанину перекрученной арматуры… Правительственный дом в центре Сыктывкара — в пылающий остов, рухнувший внутрь самого себя без единого целого стекла на милю вокруг и устилающий бумажным пеплом все, что видит глаз… Остальные же цели еще будут ждать своего часа, — ждать, пока «Томагавки» идут к ним над лесами и реками на высоте всего нескольких десятков, максимум полутора сотен ярдов, виляя соответственно изгибам местности. Подождите еще, они скоро будут.
Коммандер улыбнулся усталой улыбкой хорошо выполнившего свою работу человека. Им всем оставались часы до хотя бы относительно безопасных глубин Баренцева моря. Только тогда он сможет позволить себе признать первый день новой исторической эпохи удачным.
Воскресенье, 17 марта
…До тех пор, пока представители цивилизованных народов будут воспринимать отношение к русским как к животным всего лишь как одно из возможных «мнений» (а то и в чистом либеральном порыве отвергать его как недостойное, «антидемократичное»), они не получат удовлетворительного ответа на вопрос «что происходит в России?» То, что с точки зрения цивилизованного человека кажется «отказом от гражданских свобод», для России и русских — не отказ от нормы, а возвращение к норме, потому что у русских — другие «нормы» и другие «свободы». Разница только в том, что в 90-е русские были голодными обезьянами, а сегодняшние русские — сытые обезьяны.
Вячеслав Шадронов, журналист и обозреватель по вопросам культуры. Москва, Россия. Декабрь 2007 г.
Доктор Анна Варламова шагала по улице, помахивая зажатым в руке полиэтиленовым пакетом, и широко улыбалась. Эти два неполных дня были лучшими, что она пережила за долгое, долгое время. Ощущение теплого счастья переполняло ее, как последний раз бывало пусть не в детстве, но в беззаботной, давно уже ставшей отходить в прошлое жизни. Когда был муж, когда только что родившаяся дочка делала жизнь полной — полной абсолютно, до самой последней капли. У них не было тогда ни своего жилья, ни даже надежды на то, что оно когда-нибудь появится, но они все равно были тогда счастливы. Это потрясающее, горячее, как солнце, ощущение стало уже забываться, заглушаться под ворохом каждодневных забот и вот вернулось снова. И ведь не было никакого повода, просто никакого. Счастье, оно было само по себе. Не найденный под крышкой лимонадной бутылки «код на миллион», не кареглазый незнакомец за рулем белого кабриолета — ничего такого, что вкладывают в наши мозги видеоклипы и реклама. Даже погода была самая обычная для весны, как она выглядит в Петербурге: ни тепла, ни даже просто яркого солнца. Но уже с утра субботы было ясно, что это не простой день. Ведущая утренней музыкальной передачи заливалась охрипшим соловьем и даже сама со смехом констатировала: «Да что это такое со мной? До жаркого лета еще ждать и ждать, а я пою, как пташка. А все ради вас, мои дорогие!..» Анна поймала тогда улыбку дочери, нежную и лукавую, как у кошки, и засмеялась сама. Именно так и начался этот чудесный, похожий на песню день, который не кончился и сейчас, к раннему утру воскресенья. Они и пели, точнее, орали какие-то невнятные отрывки из старых и новых песен, прыгая на широкой, еще супружеской кровати, взявшись за руки, как не делали уже тысячу лет. День вдвоем среди дворцов, среди гуляющих людей, которыми неожиданно оказались полны улицы. Как давно они, оказывается, не были в городе! Причем не по магазинам, не в кино даже, а именно ради его красоты, равной которой не найти. Во всяком случае, им, не избалованным Карибами или видами заката на каком-нибудь там Серенгети с его слонами и зебрами. Мороженое на палочках с лотка на продуваемой всеми ветрами Дворцовой — пусть не сезон, пусть ангина потом, плевать! На площади рябило от счастливых лиц, парочки целовались взасос, и это не раздражало, такие все вокруг были красивые. Ни одного грубого слова за целый день, ни одной мерзкой полупьяной или пьяной хари, плевка под ноги у подножки трамвая, бездумного оскорбления в спину у подъезда. Даже ни намека на такое — только болтающий хвостиками их шарфов ветер и растворенное в нем счастье. Вечер вдвоем: под пледом и у телевизора, как мечталось. Какая-то дурацкая комедия вполуха, было совершенно неважно, что там мелькало: так им было хорошо вместе. Даже ужин не готовили, Анна заказала пару пицц на дом, и они слопали их перед мерцающим экраном, пересмеиваясь и облизывая пальцы, как ровесницы. Слава богу, востребованный доктор может позволить себе покормить ребенка вкусной пиццей, дожила до исполнения студенческой мечты! Даже при том, что она одна и пары не предвидится, она однозначно сможет вырастить дочь, дать ей поступить в нормальный институт, куда бы она ни захотела. Красавица растет, и хорошая, на зависть всем… Господи, пусть бы так каждый день было, как вчера, чтобы люди улыбались, а не грызлись! Пусть мелочам, пусть собственным мыслям, но улыбались!
