Не бойтесь, верьте… Мы начнем все сначала, я никогда вас не покину… никогда, мои верные гномы… пойте, пойте еще….
Щупальце свернулось смирным калачиком, и будущее умчалось туда, где ему положено быть.
— Эй! — услышал я сквозь шум дороги живой, не призрачный голос Венди. — Это же они! Туда, туда, вон Артем!
Обдав меня снежными брызгами, рядом затормозил желтый микроавтобус. Распахнулась дверь, и из салона повыпрыгивали ребята. Лица у всех были добродушно-расслабленные, точно они собирались ехать на пикник и по дороге уже разогрелись пивом, да вот случайно повстречали меня и решили позвать с собой… Вот как он действует, пресловутый Вендин зов, ужаснулся я.
Артур и Макс первыми полезли обниматься. Димка подступил с распахнутыми руками к Владу. Властным жестом отстранив парней, ко мне подошла Венди. Вскинула голубые (вспомнилось: волчьи! Горящие в темноте!) глаза и приложила к моим щекам холодные узкие ладони. И все вокруг потухло, на белом свете остались только я и она. И — один на двоих — момент истины.
— Где Отто? — выдохнула она.
Я сжал в кармане злополучное сердце. Закрыл глаза, силясь задержать время. Попытаться изменить будущее.
Хуже не будет, твердо решил я, все самое плохое уже случилось.
— Прости меня, Венди. — Я открыл глаза.
И стер ее.
Эпилог
Я был в общем-то не против поездки в Вегас. Другое дело, что такая поездка всегда представлялась мне абсолютным излишеством — отдыхом с привкусом разложения. Однако сейчас я был в столице игорного бизнеса с вполне конкретной целью, при деньгах и один. Потому я не стал корчить из себя ханжу и отдался роскошеству и безделью, благо город к этому располагал. Я лежал на кровати типа аэродром в люксе (не самом дорогом, но все равно нереально шикарном) отеля «Старый Нью-Йорк». Где-то внизу на просторах огромного холла, оформленного под улицы Нью-Йорка пятидесятых, в маленьком, но неприлично дорогом ателье меня дожидались костюм песочного цвета и черная шелковая сорочка. Я был распарен в сауне, размят массажистом, подстрижен и почти счастлив. Четырехлетняя эпопея заканчивалась. Осталось только одно дело.
Я поднялся, натянул джинсы и футболку. Спустился в холл. Выпил молочный коктейль. Зашел в ателье и переоделся в новый костюм. Пожилой портной в цветастом жилете и кипе с уважением посмотрел на мое левое запястье, где до сих пор жили старенькие, с облезшей позолотой часы «Восток». Я покинул ателье. Зашел в расположенный здесь же филиал Anker Bank'a, снял сто тысяч, прошел еще три метра и сделал ставку на сегодняшний бой. Хоан Пабло Эрнандес (кубинец 24 года, 82 кг, 191 см, 16 побед, 1 поражение, 9 побед нокаутом) бился с главным открытием профессионального бокса последних пяти лет, первым перуанским тяжеловесом мирового уровня Энрико Эрнаном Горинчей по прозвищу Сапа Инка (32 года, 85 кг, 186 см, 18 побед, ни одного поражения, 1 ничья, 16 побед нокаутом) за титул WBC Latino в первом тяжелом весе.
Город пестрел плакатами, с которых на меня взирали улыбчивый кубинец и его оппонент. Перуанец стоял вполоборота, и было видно, что на спине его бело-красного халата нарисован кондор. Он изменился, лицо стало более рельефным, нос стал площе и кривее, но глаза были такие же наглые. Я знал про него все, то есть гораздо больше, чем любой даже самый преданный фанат.
У ринга была толпа. До боя оставалось еще более получаса, народ особо не напирал, и мордовороты на входе с профессиональной издевательской медлительностью листали свои списки. Я протолкался к входу, показал золотой билет, ткнул пальцем в свою фамилию на листе. И оказался внутри.
Охрана у них была, если честно, так себе. Я думал, что подобные мероприятия блюдут куда тщательнее. Я тупо подкупил уборщика (правда, взял он — собака! — аж пятьсот долларов; Вегас, что поделаешь), и он, прикрыв мой пижонский костюм своим халатом, без особых проблем провел меня к нужной раздевалке.
В ней находились трое. Сапа Инка сидел на массажном столе, двое ассистентов заматывали ему кисти под перчатки. Первого ассистента я знал — вряд ли когда-то смогу забыть этого бандюгу с обезьяньими руками. Вторым был невысокий, немолодой, плотный латинос с прической «хвостик», в белых брюках и черной майке с изображением какого-то индейского идола и надписью Sapa Inka. Все трое были так увлечены, что не обратили на меня никакого внимания.
— Привет, Великий Инка.
Он вздрогнул, поднял глаза. Я почти почувствовал, как у него под прикрытой поседевшим ежиком волос черепушкой забегали импульсы. Н-да, некоторые вещи невозможно вернуть на свои места, даже старатель не поможет.
— Привет, Андрей. — Он расплылся в улыбке и, кажется, даже не особо удивился, — Классно я спрятался, а?
— Туки-туки. — Я тоже улыбнулся и постучал костяшками по косяку из какого-то породистого дерева. — Я тебя нашел.
— Остальных-то, поди, уже давно высчитал?
— И не думал. Во-первых, знал, что, если найду тебя, остальных уже можно и не искать, ты и так все расскажешь. Во-вторых, с остальными меня уже ничего не связывает, а тебе я должен сказать спасибо. За девчонок. Правда, спасибо.
— Не за что. — Он опять заулыбался, но на этот раз как-то невесело. — Я рад, что не прибил тебя тогда к чертям собачьим…
— И я, как ни странно, — подхватил его рукастый приятель, весело подмигнув мне, — В смысле рад, что не прибил. Кстати, привет, товарищ капитан. Или майор?
— Ни то ни другое. Уже нет. Я ушел… ну… скажем, в глубокую отставку с полным пансионом, дачей и санаторием.
— Это правильно. — Макс стал серьезен. — Нельзя в ваших структурах работать, ломаются люди. И в наших тоже нельзя. Так что предлагаю мировую. Держи краба.
— Вот спасибо, — ухмыльнулся я, пожимая ему руку. — Всю жизнь мечтал. Горинча (я постарался произнести новую фамилию Артема с максимальным сарказмом; и мне, кажется, удалось), есть еще «в-третьих». А в-третьих, у нас вот это. — Я достал из кармана обычный компакт-диск и протянул его Артему. — Вспомнишь?
Великий Инка, гордость перуанского бокса, не так давно известный как Артем Горинец, а в оперативных документах числившийся как Продюсер, уставился на кусок зеркальной пластмассы.
— Нет. Что это?
— Послание Дэна. Тебе. Он оставил его в подаренной машине. Я так понял, что ты его не прослушал…
— Твою маковку! Я же ставил его в тот день, ну, когда мы с Владом поехали на полигон!.. Мне показалось, что он пустой.
— Да, там в начале минута тишины, — подтвердил я, доставая из кармана плеер. — А потом вот что… — И поместил в него диск.
Макс присвистнул:
— Не, я щас помру, вы посмотрите только: мы сидим в Вегасе перед боем века, а русский гэбэшник из прошлой жизни приносит нам послание с того света.
Я протянул Артему плеер. Тот схватил его перчатками и передал третьему присутствующему, коротко сказав что-то по-испански.
— Кстати, познакомься, — Артем кивнул на него, — это Диего — тренер наш.
Диего, услышав свое имя, повернулся ко мне и отвесил церемонный полупоклон в стиле чопорных калифорнийских донов, а затем нажал воспроизведение. Послание Дэна было недлинным, и я помнил его наизусть.
«Еще раз с днем рождения, дружище! Как только дослушаешь, будь так любезен, прояви немного сознательности и утилизируй эту улику. Можешь сжечь, можешь искрошить в кофемолке и спустить в унитаз, можешь превратить в фольгу и запечь в ней курицу. Мне плевать, главное, чтоб никто, кроме тебя, ее не видел и уж тем более не слушал. Теперь к делу. Не буду особо сопли жевать, потом, если все выгорит, расскажу. А пока тебе нужно знать буквально следующее. Очень высока вероятность того, что нам с тобой в самое ближайшее время придется валить. И валить по-быстрому. Дело в том, что планы моего патрона на тебя и твою команду вряд ли приведут вас в особый восторг. Они и мне-то не особо нравятся. Так вот. Я подготовил практически все. Через несколько часов мне придется уехать. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не надолго. Но если вдруг по каким-то причинам тебе придется валить без меня (а это очень вероятно, потому что мой шеф далеко не дурак), знай: я собрал кой-какие припасы. Они в машине — в багажнике и под задним сиденьем. Дай бог, все выгорит! Да, и вот еще, типа постскриптум: если ты еще не понял, мы довольно глубоко в жопе».
Артем дослушал, мрачнея, дождался, пока Диего щелкнет кнопкой, и пристально посмотрел на меня:
— И сколько там было? Этих «припасов»?
— Восемьсот пятьдесят тысяч. Мой расчет и повышенная пенсия за вредную работу. Надеюсь, ты не собираешься затребовать их назад?
Тут вклинился Макс:
— Э-э, погодите! Какие восемьсот пятьдесят…
— Дэн кинул Тиграныча на восемьсот пятьдесят тонн, — объяснил Артем. — Не рублей, естественно. Это, насколько я понимаю, не особо и сложно было, бухгалтерия-то на нем висела. Да уж… Запись была сделана, по-видимому, после вашей последней встречи. Если бы я все прослушал вовремя…
