И вдруг собачий лай и вой перекрыл грохот выстрела. Загремели взламываемые двери, захлопали соседские двери и ставни. Больше у меня времени не было. Развернувшись прыжком, я помчалась к машине.
Ворвалась, запыхавшись, плюхнулась на сиденье и произнесла, едва переводя дух:
– Мы опоздали. Поехали к реке. Сами перекроем выход.
Джонатан врубил мотор, сделал задний ход, выехал с улицы и стал объезжать дома, чтобы приблизиться к реке.
Я говорила скороговоркой:
– Река замерзла, так что выйти они могут только пешком. Проехать там нельзя, берег крутой. Все, что мы можем сделать, это выбраться по берегу на уровень его дачи и спуститься пешком на лед, к выходу из его подземного канала.
– Ты останешься в машине, – сообщил Джонатан через плечо. – Выйду я один.
– Нет, Джонатан, – сказала Светлана, – ты ведь даже не сможешь его узнать! А вдруг оттуда кто-то другой появится?
– Тогда возьму другого, – спокойно ответил он. – Какая разница? В такой ситуации берут всех.
Как вам нравится это «берут всех»? Произнесенное небрежным тоном профессионала? И кто же это будет «всех» брать? Джонатан? В одиночку?
То ли он себя переоценивает, то ли я еще далеко не все о нем знаю… «Бюро частных расследований»… Наверное, чтобы открыть такое бюро, надо как раз уметь «брать»? Он забыл упомянуть, отвечая на вопросы Светланы, что он еще прошел и школу карате, школу бокса, школу восточных философий и еще, может, много чего, о чем я не знаю и не догадываюсь? Он полон загадок, этот красавчик-англичанин…
И вдруг я подумала, что никогда нам не быть с ним вместе. Слишком он непостижим для меня, слишком неожидан, слишком сложен.
Мне не по зубам.
Как только мы заглушили мотор, мы услышали, что в доме идет самая настоящая перестрелка.
– Что там происходит, хотела бы я знать, – процедила Светлана.
– Я не понимаю… Впечатление такое, что там идет бой… Кого с кем?
– У Васьки должна быть охрана, – снова сквозь зубы выговорила Зазорина.
– Охрана – да, но не армия же!
– От этого подонка всего можно ожидать…
Джонатан тем временем уже был снаружи и рассматривал спуск на замерзшую реку. Спохватившись, мы тоже выскочили. Берег был невысок, но покрыт глубоким снегом. Придерживаясь рукой в перчатке за выступавшие кустики, Джонатан стал спускаться, по пояс увязая в снегу. Я было двинулась за ним, но он зашипел: «Ты мне обещала!»
Мы со Светланой остались стоять наверху. Уже на льду Джонатан прошелся вдоль берега, всматриваясь, и наконец махнул нам: «Нашел!» Он постоял, склонив голову набок, и вдруг пропал из виду.
– Он туда пошел, – обернулась я к Светлане, которая опасливо держалась подальше от края. – Я не могу сидеть в машине. Я спускаюсь.
Она схватила меня за рукав.
– Оля, тут не кино снимается, девочка! Тут настоящий бой идет, ты не слышишь?
Я только махнула: «Оставайся здесь», – и заскользила по снегу вниз.
Черная непроглядная впадина подземного Васиного канала мне показалась пастью дракона. Джонатана не было видно. Я в отчаянии вглядывалась во тьму. Кажется, стояла тишина, если можно было об этом судить, учитывая грохот, раздававшийся наверху.
– Джонатан! – зашептала я. – Джонатан!
Я вздрогнула от неожиданности, когда в черном проеме прямо передо мной возникла его высокая фигура.
– Я так и знал, что ты заявишься… Так ты держишь свои обещания?
– Там что, Джонатан?
– Ничего. Пока тихо. Но если раздастся малейший шорох, ты отсюда молниеносно испаряешься. Поняла?
В его голосе звучали необычные нотки. Обычно сверхвежливый, сверхвнимательный, чуткий, готовый всегда помочь, позаботиться, оказать поддержку и потом деликатно уйти в тень, сейчас Джонатан вдруг сделался властным и даже слегка грубоватым.
– Поняла, – сказала я смиренно, опустив для пущей убедительности голову.
Я постояла, изучая снег и черные ботинки Джонатана.
Моего лица коснулась рука в холодной перчатке. Он взял меня за скулу, приподняв мое лицо, рука его скользнула мне за ухо, под волосы, крепко обхватила мой затылок. Он властно притянул меня к себе, наклонился и нашел мои холодные губы.
Его были горячи. Его были обжигающи. Он целовал меня так, что у меня голова шла кругом. У меня подкашивались ноги. Мне стало жарко. Сам снег, казалось, начал плавиться вокруг меня. Возбуждение, разогретое еще и чувством опасности, было настолько сильным, что я была готова упасть прямо на белый снег у черного тревожного провала подземного канала и опрокинуть на себя Джонатана…
Я стонала. Я теряла сознание. Я мчалась, как космическое тело, сквозь другое измерение, где не было снега – и ночь была непроглядно черна, где не было перестрелки – и ночь была непроницаемо безмолвна, и только разноцветные искры взметались фейерверком, колдуя и чаруя, пьяня и сводя с ума…
Колдовскую пляску искр нарушил какой-то посторонний звук. Пришлось вернуться из космических высот… Губы Джонатана все еще бродили в моих, язык еще жадно исследовал топографию моего рта, но мое зрение уже восстановилось: снег и туннель; но слух напрягся: в туннеле раздались голоса.
Я оторвалась от Джонатана. Прислушалась. Слова были непонятны, переговаривались негромко и отрывисто, но один из голосов удивил меня: он был женский.
Домработница Юлия?
Джонатан оттолкнул меня от прохода.
– Уноси отсюда ноги, немедленно! – зашипел он.
Я послушно побрела в сторону.
Джонатан прижался к стенке туннеля и мгновенно растворился внутри его черной утробы.
Как только он исчез, я остановилась. Постояла, прислушиваясь, несколько секунд и тихонько вернулась обратно к туннелю. Я не могла стоять на месте, я не могла идти к машине – я бы умерла в бездейственном ожидании! Я страшно трусила, но ноги сами вели меня вслед за Джонатаном. В конце концов, в такой темноте меня надо еще заметить, и если что начнется серьезное – я успею сбежать!
Я медленно пробиралась вперед наугад, проверяя ногой поверхность, на которую надо было ступить. Джонатана не было видно, не было видно ничего, ровным счетом ничего, кроме светлевшего квадрата входа, оставшегося позади. Шаг за шагом я погружалась в непроглядную тьму, и страх начал остужать жар поцелуя… Я вся сжималась, думая, что сейчас эту тьму и тишину взорвут выстрелы. Я даже втянула голову в плечи, представив это себе…
…И тишина взорвалась.
Тишина взорвалась воплем.
Отчаянным мужским воплем и всплеском воды.
Ему ответил истошный женский голос: «Держись!»
Вспыхнул луч фонарика, и я увидела Джонатана, бегущего по направлению к голосам. Кричавших людей не было видно, их скрывала тьма, которую слабый лучик фонарика не в силах был разогнать, но черная проплешина воды отразила свет.
Вода в канале, хорошо укрытая и защищенная от мороза толстым слоем «коллективной земли», не промерзла до конца!
Я прибавила шагу. Находясь в ледяной воде, человек, даже и вооруженный, вряд ли представляет собой опасность, и я расхрабрилась. А то, может, если повезет, мы выловим из воды самого Василия Константиновича и преподнесем его, замороженного, органам нашей славной милиции и госбезопасности – то-то будет потеха!
Спина Джонатана уже маячила в нескольких шагах впереди меня. За ней мне ничего не было видно, но зато я услышала снова, причем на этот раз совершенно отчетливо, как женский голос прокричал:
– Держись, Игорь!
Что-о-о? Игорь?! Я не ослышалась?
Я остановилась как вкопанная. Джонатан впереди меня осторожно лег на снег, положил рядом фонарик, направив его луч на воду, и стал ползти. Поверх него мне открылась картина: в воде барахтался мужчина в дубленке, совершенно промокшей и тяжело пропитавшейся водой.
И этим мужчиной был Игорь.
На противоположной от нас стороне, на ступеньках спуска, металась молодая женщина в пятнистых штанах, обхватив себя как-то странно руками поверх такой же пятнистой куртки. «Ей, должно быть, холодно», – подумала я. Женщина приседала на последней ступеньке, пытаясь протянуть руку Игорю.
И это была не Юлия.
Проплешина воды была длиной метров в двадцать, и Игорь оказался довольно далеко от женщины и ступенек. Впрочем, от Джонатана тоже. Он, видимо, не ожидал, что здесь вода, – у них, в отличие от нас, фонарика не было – и, свалившись в полной тьме в ее обжигающий холод, запаниковал.
Джонатан полуобернул голову ко мне (откуда он знал, что я пошла за ним?):
– Скажи ему, чтобы сбросил дубленку! Она тащит его вниз. И чтобы плыл сюда.
Я крикнула:
– Сбрось дубленку, Игорь! И плыви сюда!
Игорь, вместо того чтобы сделать вышеуказанное, стал вытягивать голову, пытаясь рассмотреть меня. Он не мог меня видеть: я стояла позади луча света; но голос мой он узнал и, должно быть, не поверил ушам своим.
Что ж, понятно, меньше всего он ожидал встретить в подобной обстановке – меня. Я, впрочем, тоже меньше всего ожидала здесь увидеть – его.
