ли вам странным, что мы постоянно противостоим друг другу?
– Мне приходило это в голову, – признался Шаса.
– Не кажется ли вам, что тому должна быть причина… что-то такое, о чем мы не подозреваем? – настаивал Манфред, и Шаса пожал плечами.
– Не думаю – это всего лишь совпадение.
Ответ, казалось, разочаровал Манфреда.
– Ваша мать никогда не говорила обо мне?
Шаса удивился.
– Моя мать? Господи Боже, не думаю. Возможно, упоминала – а почему вы спрашиваете?
Манфред, казалось, не слышал; он смотрел вперед.
– А вот и поместье, – сказал он, решительно закрывая тему.
Грузовик выехал на край неглубокой долины, и прямо под ними открылось поместье. Должно быть, вода здесь залегала неглубоко под поверхностью, потому что растительность была буйная и зеленая. По всей долине были разбросаны стальные башни десятка ветряков. Дом стоял на плантации эвкалиптов, многочисленные пристройки за домом были недавно выбелены и выглядели превосходно. Перед одним из длинных гаражей выстроились в ряд двадцать или больше новеньких тракторов, а на пастбищах виднелись стада овец. Равнина за домом, уходившая почти к горизонту, была целиком распахана; тысячи акров шоколадного суглинка готовы к посеву кукурузы. Это сердце народа африкандеров, здесь националистическая партия всегда пользуется безусловной и неизменной поддержкой, и именно поэтому в период правления националистов границы избирательных округов были изменены, чтобы удалить центры власти от скоплений городского населения, в избирательные участки в сельской местности. Поэтому теперь националисты могли вечно оставаться у власти. Шаса поморщился. Манфред сразу посмотрел на него, но Шаса ничего не стал объяснять. Они подъехали к дому и остановились на переднем дворе.
За длинным кухонным столом желтого дерева сидело больше десятка мужчин, они курили, пили кофе и беседовали. Женщины им прислуживали. Мужчины встали, здороваясь с Шасой, и он обошел стол, пожимая руки и обмениваясь вежливыми, хотя и сдержанными приветствиями.
Шаса всех их знал. Он много раз смотрел им в лицо через зал заседаний парламента, и почти каждый хоть раз да пал жертвой его злого языка, а они в свою очередь нападали на него с едкой критикой, но сейчас они подвинулись, давая Шасе место за столом, и хозяйка налила ему крепкого черного кофе и поставила перед ним блюдо с сухарями и сладкими булочками. Все обращались с ним с теми врожденными вежливостью и радушием, которые составляют неотъемлемые черты африкандеров. Хотя все были одеты в простые охотничьи костюмы и старались казаться простыми неотесанными фермерами, на самом деле это были проницательные и искусные политики, входившие в число самых богатых и влиятельных людей этой земли.
Шаса превосходно говорил на их языке, понимал самые завуалированные намеки и смеялся шуткам, но не был одним из них. Он был rooinek’ом (красношеим), традиционным врагом, и они незаметно сомкнули ряды против него.
Когда Шаса допил кофе, хозяин, министр сельского хозяйства, сказал:
– Покажу вам вашу комнату. Переоденьтесь и распакуйте ружье. Как только станет прохладней, начнем охоту.
В самом начале пятого караван грузовиков-пикапов отправился в путь. Более пожилые и важные охотники ехали в кабинах, остальные стояли в открытых кузовах. Караван выбрался из долины, обогнул возделанные поля и направился к равнинам за грядой невысоких холмов на горизонте.
Наконец они увидели дичь – небольшие стада антилоп-прыгунов далеко на равнине, словно светлую землю присыпали тонко смолотой корицей, но машины продолжали движение и задержались только у подножия каменистых холмов. Передовой грузовик на мгновение остановился, из него выпрыгнули двое охотников и тут же углубились в заросшую донгу.
– Удачи! Стреляйте метко! – напутствовали их остальные, проезжая. Через несколько сотен ярдов процессия снова остановилась и высадила новую пару охотников.
Через полчаса все охотники заняли свои места на неровной линии, вытянутой вдоль подножия холмов. Манфреду Деларею и Шасе досталась груда серых камней, и они присели в ожидании, положив ружья на колени и глядя на равнину, усеянную более темными кустами.
Грузовики, которые вели подростки, сыновья хозяина, удалились по широкой дуге и превратились в точки на светлой полоске горизонта; каждый обозначало страусовое перо пыли, поднятой машиной. Потом грузовики повернули назад к холмам, медленно, не быстрее пешехода, и погнали перед собой рассеянные по равнине стада антилоп.
Шасе и Манфреду почти час предстояло ждать, пока дичь окажется на расстоянии выстрела, и они болтали, с виду бесцельно и небрежно, почти не касаясь политики, но обсуждая хозяина, министра сельского хозяйства, и остальных гостей. Затем Манфред совершенно неожиданно сменил тему разговора и заметил, как мало отличается политика и стремления правящей Националистической партии и оппозиционной Объединенной партии Шасы.
– Если внимательно присмотреться, разница между нами только в методах и степени. Мы оба хотим, чтобы Южная Африка оставалась безопасной для белого человека и европейский цивилизации. Мы оба знаем, что для всех нас апартеид– вопрос жизни и смерти. Без него мы утонем в черном море. После смерти Сматса ваша партия сделала значительные шаги в нашу сторону, а левые и либералы начали уходить от вас.
Шаса старался отвечать уклончиво, но довод был уместный и очень неприятный. В партии, к которой он, Шаса, принадлежал, возник глубокий раскол, и с каждым днем становилось все очевиднее, что им никогда не удастся сформировать правительство страны. Однако Шасу интересовало, к чему клонит Манфред Деларей. Он научился всегда оценивать противника по достоинству и чувствовал, что его старательно подводят к тому, чтобы объявить об истинной цели приглашения. Было очевидно, что хозяин нарочно поставил их в пару и что все остальные участники приема посвящены в суть происходящего. Шаса говорил мало, ничего не признавал и с возрастающим волнением ждал, когда затаившийся зверь покажется во всей красе.
– Вы знаете, что мы укрепили положение языка и культуры англоговорящих южноафриканцев. Попытка умалить их права впредь исключена – мы полагаем своими братьями всех англоговорящих граждан доброй воли, которые считают себя южноафриканцами. Наши судьбы связаны стальной цепью… – Манфред замолчал и поднес к глазам бинокль. – Они уже близко, – сказал он. – Стоит приготовиться. – Он опустил бинокль и улыбнулся Шасе. – Я слышал, вы меткий стрелок.
