— Какой браслет? Что-то необычное? Вот здесь у меня есть примеры работ, — ювелир указал на прилавок, где под стеклом лежало несколько украшений.
— Ну, вам виднее насколько необычен заказ. Сначала договоримся по материалам, а потом я опишу, что хочу видеть. Мне нужен браслет из белого золота с вставками из аметиста… — начал Кристофер, заметив удивление ювелира: полудрагоценный камень в более дорогой оправе из белого золота — странное решение. Но хозяин лавки не стал переубеждать заказчика и предлагать ему заменить аметист на что-то более подходящее. К примеру, на алмаз. Именно это свойство продавца не лезть в пожелания клиента и привело к тому, что Кристофер обратился к нему второй раз.
Жаркое лето начинало отступать. Ночи становились холоднее, а небо затягивалось облаками, словно белыми пушистыми перьями. Чуть ли не на каждом углу продавались арбузы, а в долинах созрел первый виноград. Для Вирентиса это были первые вестники наступающей осени.
До конца лета оставалось чуть больше двух недель, когда Кристофер получил письмо от Алиты. Именно письмо на нескольких листах, а не жалкую краткую отписку, которые приходили к нему на протяжении всего лета. Ведь чтобы он ни писал ей, как бы ни старался приободрить или выразить в словах симпатию, ответы приходили скудными и холодными.
Вместе с посланием гвардеец получил и автопортрет: прекрасное лицо с изящными тонкими чертами обрамляли длинные распущенные волосы. На рисунке принцесса изобразила худенькие плечи, не покрытые одеждой. Не было даже намека на тонкую лямку, отчего воображение гвардейца разыгралось. «Она что рисовала себя, сидя перед зеркалом обнаженной?» — Кристофер убрал назад ладонью спавшие на лоб короткие темные пряди. Он поерзал на месте и тяжко вздохнул, представив в голове её тело…
Спрятав не предназначавшийся для посторонних глаз рисунок обратно в конверт, гвардеец взялся за само письмо. Алита признавалась, что переезд из Королевского дворца в загородную резиденцию дался с трудом: требовалось время для осмысления произошедшего, и для того, чтобы обжиться в пустовавшем долгое время месте. «Эта перемена пойдёт мне на пользу. Крис, я уверена в этом. Арис сказал, что мне пора повзрослеть, и я уже начинаю ощущать себя иначе. Мне любопытно и страшно, какой ты найдешь меня при встрече. Буду ли я все также нравится тебе, как и прежде» — делилась своими переживаниями драконица, вызывая улыбку на лице Кристофера. «Я все еще слабо контролирую свою магию в момент волнения. Я тренируюсь, но результаты меня не радуют. Я хочу достичь большего. Гвардейцы, что приставлены ко мне, успокаивают меня. Говорят, что тоже проходили через что-то подобное, когда были маленькими детьми, дают советы и помогают в тренировках. Я помню, как ты говорил мне нечто похожее при наших встречах. Ох, как давно это было. Кристофер, я никого так сильно не хочу увидеть, как тебя. Я скучаю».
Последняя фраза повторялась несколько раз и почему-то звучала в голове гвардейца томно и притягательно, нежели грустно или капризно. Наверное, по причине того, что и письмо несло в себе иной смысл. Если раньше послания Алиты имели более детский или жалобный оттенок, то на этот раз чувствовалась некая перемена. Драконица писала страстно, исключив из текста описание каждодневной рутины. Принцесса вкладывала чувства в строчки, а в конце признавалась в растущей с каждым днем симпатии к гвардейцу. Раньше она не позволяла себе такого. Как и промокнуть бумаги собственными духами. Цветочный аромат разлился по кабинету, и Кристоферу показалось, что, читая, его не покидает ощущение будто Алита находится рядом.
Отложив дорогое сердцу письмо, гвардеец задумался. «Кто ж на тебя там так влияет? Неужели Герберт надоумил или еще кто?» Слишком резко изменился стиль послания. Неприятная мысль уколола его: «А что если она даёт читать их письма кому-то и тот советует, как ей написать следующее?» Перспектива, что их переписка просматривается ещё кем-то, кроме Ариса, вызвала неприятное чувство нарушения тайны личной жизни. Он искренне понадеялся, что если Алита и даёт кому-то почитать свои письма, то это другая драконица. «Пусть будет симпатичной и молодой», — приказал своей фантазии гвардеец, и в его голове ухмыляющееся лицо Герберта сменилось на размытые черты молодой особы. «Так лучше», — улыбнулся Кристофер. Но в следующий момент лицо приобрело пухлые щёки Ады. «Да не в жизнь», — заметил сам себе гвардеец. Тогда воображение показало ему лицо Ралины. «Скорее рак на часовой башне бы свистнул, чем они бы подружились», — ответил он себе. Тогда в голове всплыл образ бывшей невесты.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Тьфу, — тихо сказал Кристофер и вернулся к письму.
Он двояко воспринял известие, что старый друг назначен старшим офицером в загородную резиденцию. Герберт хорошо исполнялся обязанности, но его тяга к противоположному полу… Оставалось надеяться, что признанный дамский угодник не будет стараться завладеть её вниманием, да и Алита вроде не проявляла интереса к нему в Громовом замке.
«А вдруг все переменилось?» Отмахнувшись от назойливой, как муха, мысли, Кристофер принялся за королевское послание. Наконец король сообщал точную дату возвращения. Облегченно выдохнув, гвардеец радостно посмотрел на стоящие папки уголовных дел. «Через десять дней всем этим будет заниматься кто-то другой, а не я», — мысль заставляла одновременно и радоваться, и беспокоиться. Радоваться, что, наконец, он сможет отдохнуть, но беспокоиться за то, что его приемник не доведёт дела до конца, чем обесценит все его старания этим летом.
Накануне отлета из Вирентиса Кристофер освободился пораньше. Забрав подарок для Алиты в ювелирной лавке, гвардеец решил прогуляться по городу. Про себя он назвал это прощальной прогулкой по родным местам, потому как не знал, когда ему вновь придется вернуться.
Многие жители узнавали его в лицо. Бурная деятельность королевского посланника не осталась незамеченной. Кристофер часто посещал места, где кипела работа по восстановлению Вирентиса: разборы завалов, стройки, порт. Он стал популярен среди честных горожан, что трудились и соблюдали закон, и теперь, проходясь по улицам, люди подходили к нему, жали руку, говорили слова благодарности, и он ловил на себе полные признательности взгляды. На одном из перекрёстков с ним даже заговорил мужчина, ведший себя так, как будто служил под началом гвардейца ни один год. Он долго тряс руку дракону, и выразил признательность за то, что тот, наконец, навёл порядок в их городе. Только пройдя несколько кварталов Кристофер вспомнил, где видел этого человека: кажется, он допрашивал его как одного из членов недавно образованной заговорщицкой ячейки «сыны Нибелии», которая состояла из одного поэта, двух прачек и… конюха. Гвардеец обернулся, но бывший заговорщик уже испарился с перекрёстка.
— Добрый вечер, сэр, — на одной из улиц его окрикнул пожилой худощавый мужчина в новехоньком костюме. Рядом с ним стояла девочка и держала его за руку.
— Добрый вечер, — Кристофер узнал семью. С ними он познакомился в тот день, когда пошел в разрушенные кварталы Вирентиса. Мистер Бэкстоун за пару монет согласился рассказать, что произошло в городе от лица местного жителя.
— Мы теперь живем в одном из новых домов, которые отстраивают вместо разрушенных. Признаться, я удивлен, что мне предложили такой переезд. Не думал, что дождусь, — слегка поклонился мужчина. — Я, когда с вами разговаривал, понял, что вы не человек, а дракон, но и представить себе не мог, что решил выпить чаю с самим королевским посланником.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Поздравляю с переездом, — улыбнулся Кристофер. Он посмотрел на девчушку, что с любопытством разглядывала его.
— Вы похожи на моего папу, — задумчиво произнесла она.
— Мэри, не стоит так говорить, — одернул внучку дедушка, а затем, переведя взгляд на собеседника, извиняющимся тоном произнес: — Простите, ей трудно пережить утрату родителей. Объяснить такое ребенку невозможно.
— Не извиняйтесь, — отмахнулся Кристофер. Он уже собрался распрощаться с семьей, когда мистер Бэкстоун остановил его вопросом:
