Но её мама ни разу не приходила.
Вик тоже не приходил.
Приходил Тензи. Приходила Мика. Приходили Ниила, Анале и Иллег. Джакс пришёл позже, когда Данте поняла, что уже стемнело, и её желудок начал болеть. Она просто хотела, чтобы все они ушли. Ей было стыдно, она сердилась и просто хотела, чтобы её оставили в покое.
Вскоре после того, как она громко подумала об этом, они так и сделали.
Коридор за гальюном сделался очень тихим.
Ещё примерно через час Данте уже не могла терпеть.
Она сильно проголодалась и потихоньку начинала осознавать, что не сможет остаться здесь вечно, и что её мать действительно не придёт за ней. Она жалела, что не является ледянокровкой и не может наорать на маму мысленно. Анале говорила, что мама хотела видеть её, но и это начинало казаться чушью. Так что Данте вышла из гальюна, и не увидев никого в коридоре, засунула руки в карманы и громко подумала в адрес Вик-мэна, каким-то образом зная, что он где-то рядом, поскольку только он не стучал в дверь гальюна.
«Где она, Вик?» — громко подумала она.
Когда никто не ответил, она вставила гарнитуру в ухо, открыла канал и послала ему сигнал уже таким способом.
Когда он ответил, его голос звучал странно… почти сурово.
Очень непохоже на Вик-мэна, даже если не считать бесцветного аватара, который он ей показал — схематичный человечек, нарисованный белым светом на чёрном фоне. Данте знала, что ледянокровки странно относятся к семье и уважению к старшим, так что, может, дело в этом. Может, она действительно сумела разозлить Вик-мэна.
— Что тебе нужно от меня, кузина? — спросил Викрам.
— Где моя мама?
Воцарилось молчание.
Его виртуальный аватар пожал плечами.
— Я могу отвести тебя, кузина, — сказал он. — Или могу объяснить на словах. Что предпочтёшь?
— Она спрашивала обо мне?
Воцарилось очередное молчание.
Это почему-то ощущалось более напряженным.
— Вик, — она нахмурилась, грызя кутикулу на большом пальце. — Она спрашивала обо мне или нет?
— Ты прекрасно знаешь, что она спрашивала о тебе! — взорвался он с нескрываемой злостью. — Ты что творишь, кузина? Ты знаешь, что очень сильно её обидела! Очень, очень сильно! И всех тех видящих, которые привезли её сюда ради тебя! Ты ранила их всех!
В этот раз Данте умолкла.
Она ощутила вкус крови и осознала, что стиснула палец зубами так сильно, что прокусила кожу. Вытерев губы, она нахмурилась и смазала кровь с пальца на джинсы.
— Ты мне скажешь или нет? — повторила она.
Тишина.
Данте видела, как его аватар просто стоял там, в пустом чёрном пространстве.
После очередной паузы она увидела, как аватар вздохнул и провёл своей палочкой-рукой по белому шарику-голове.
— Знаешь, я забываю, насколько ты юна, — сказал он откровенно ворчливым тоном. — Сегодня ты вела себя как разбалованный ребёнок. Стереотипный человеческий подросток. Я не привык к такому поведению от тебя.
— Что? — она фыркнула. — Ты теперь мой папаша, Вик-мэн?
— Близко к этому! — рявкнул он, удивив её и эмоциями, и словами. — Ты меня сегодня опозорила, возлюбленная кузина! Ты опозорила меня так, будто ты действительно приходишься мне дочерью! Более того, я очень разочарован в тебе… и очень печалюсь о твоей матери, которая расплакалась, когда мы сказали ей, что ты не хочешь подниматься! Я не думал, что ты можешь так бесчувственно поступать со своими близкими! Да ещё и с таким эгоистичным пренебрежением!
В глубине души Данте хотелось огрызнуться.
Она чувствовала, как к её горлу подступает тирада о том, что он ей не отец, чёрт возьми, и он может попросту отвалить со своим «позором», разочарованием в ней, и вообще пускай валит нафиг.
Однако она этого не сказала.
Правда в том, что его слова ранили. Они ударили по ней в такой манере, которая удивила её хотя бы болью. Эти слова ранили сильнее всего, что она слышала с тех пор, как оказалась здесь.
Она также осознала, что действительно воспринимает его почти как отца.
Достаточно близко к роли отца, как он и сказал.
Она чувствовала всё это и даже воображала, что Вик-мэн тоже всё это чувствует. Однако не могла заставить себя извиниться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И всё же она тихонько шмыгнула, вытирая нос.
— Ты мне скажешь? — спросила она, ненавидя то, что говорила тоном маленькой девочки. — Или мне спросить у кого-то другого?
Он вздохнул, прищёлкнув языком. Она почувствовала, как часть его злости ушла, и затем он заговорил ворчливым тоном.
— Я к тебе сейчас приду.
— Нет, Вик. Ты не должен…
— Я к тебе приду, — твёрдо сказал он. — Я уже вижу тебя…
— Любопытная варвара, — пробурчала она.
— …Через камеры, кузина, — перебил он, снова раздражаясь. — Я не лез в твой разум. Но я пойду вместе с тобой. Я не дам тебе во второй раз шокировать свою мать. Она всё ещё адаптируется к реалиям своего нового положения.
Данте закатила глаза, но спорить не стала.
В любом случае, он наверняка прав. Её мама наверняка была как на иголках из-за того, что её окружала куча высоких людей с разноцветными глазами и высокими скулами, которые часто пялились, отпускали непристойные шуточки, выглядели азиатами-но-не-азиатами и людьми-но-не-людьми, передвигались в той странной плавной манере, которая делала их больше похожими на животных.
Данте ничего этого не озвучила. Скрестив руки на груди, она просто ждала, пока Вик войдёт в этот коридор из зелёного и серого металла.
Вик появился из-за угла буквально через несколько секунд.
Оказавшись на одном уровне с ней, он закатил глаза в манере видящих, затем рукой и кивком головы указал на коридор, откуда только что вышла Данте. Развернувшись на пятках после того, как он прошёл мимо, Данте последовала за ним, шагая быстро, но по-прежнему держа руки небрежно скрещёнными на груди.
Никто не сказал ни слова, пока они не проделали примерно сотню шагов.
Затем, как только они прошли через четвёртый овальный люк-проход, Викрам пихнул её плечом. Данте споткнулась, вскинув руку, чтобы удержать равновесие.
Раздражённо посмотрев на неё, она сбилась с шагу, увидев, что в его глазах блестит веселье.
Когда она удивлённо рассмеялась, он тоже улыбнулся.
***
Им пришлось миновать ещё шесть таких овальных дверных проёмов — а может, семь, Данте вроде как сбилась со счета — прежде чем они добрались до центра судна.
Четыре нереально крутые металлические лестницы привели их на нужный уровень, а затем ещё шестьсот-семьсот шагов по жилым коридорам довели до нужной секции корабля.
Теперь Данте нервничала.
Она действительно на ходу заламывала руки, хотя думала, что такое бывает только в комиксах и фильмах. Она также радовалась, что Вик настоял и пошёл с ней.
Глупо было так реагировать.
Реально глупо.
Это её мама. Даже если Данте по-настоящему задела её чувства, отказавшись подниматься на посадочную палубу, это всё равно её мама. Но от мысли о том, что её мама плакала, становилось только хуже, так что она выбросила эту мысль из головы.
Когда они наконец-то добрались до нужной двери, она снова стала заламывать руки и вздрогнула, когда задела большой палец с прокушенной кутикулой.
Её грудь сдавило, будто там что-то застряло.
Чтобы отвлечь себя, Данте разглядывала жилую зону корабля, похожие на люки двери, низкий потолок с трубами и электрическими кабелями, выкрашенными в серый и белый цвета, с синими водопроводными трубами и красными живыми проводами.
Это не помогало. По правде говоря, она ощущала какую-то тошноту в нутре.
Но когда Вик взглянул на неё, положив ладонь на дверную ручку, она лишь кивнула ему.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Прежде чем он успел повернуть эту ручку, она передумала и схватила его за руку.
— Эй, — позвала она. — Ей кто-нибудь сказал? О том, что она в Списке?
Викрам нахмурился, затем покачал головой.
— Нет, кузина. Я ещё не сообщал остальным. Я подумал, что лучше подождать… пока твоя мать лучше освоится.
