Бордман отставил тарелку. Вид у него был растерянный.
— В справочниках были фотографии сфексов. Я полагаю, что все именно так и произошло.
Он попытался взяться за вилку. Не получилось.
— Не могу есть, — сообщил он.
Хайфенс ничего не ответил. Он закончил есть, зевнул. Поднялся и положил тарелки в посудомоечный аппарат.
— Разрешите мне взглянуть на отчеты, — попросил он. — Хочу узнать, как были оснащены эти роботы.
Бордман замешкался было, но потом открыл сумку. Достал микропленки и устройство для просмотра. Одна коробочка была озаглавлена: “Спецификации для конструкций, Колониальная Инспекция”. На пленке содержались детальные планы и описания материалов и процессов изготовления всего, начиная со столов для кабинетов административного персонала — до энергетических решеток для планет с высокой гравитацией, грузоподъемностью до ста тысяч земных тонн. Но Хайфенс искал другое. Он вставил кассету и быстро крутил ручки, останавливаясь, чтобы взглянуть на столбцы цифр сбоку, пока не нашел искомую секцию. Он начал изучать информацию с растущим нетерпением.
— Роботы, роботы, роботы! — ворчал он. — Почему бы не оставить роботов там, где их изготавливают — в городах, для тяжелых и грязных работ, или на безвоздушных планетах, где ничего незапланированного не может произойти! Роботам нечего делать в новых колониях. Ведь защита ваших колонистов зависела от них! Проклятье, заставьте человека поработать в компании роботов, и он станет уверен, что вся природа так же ограниченна и предсказуема, как они! Вот план организации контроля за окружающей средой — на Лорен-2! Контроля над окружающей средой… — он выругался. — Самодовольные идиоты, тупоголовые кретины!
— Роботы полезны, — возразил Бордман. — Без них нам не построить цивилизацию.
— Но против дикой природы они бесполезны, — проворчал Хайфенс — Вы высадили десяток людей и пятьдесят роботов. Потом прибыли детали для сборки еще полутора тысяч, и, готов побиться об заклад, затем на кораблях доставили еще!
— Точно, — согласился Бордман.
— О, как я их презираю, — нахмурившись, сказал Хайфенс. — Я отношусь к ним, как древние греки — к рабам. Годятся для лакейских работ — для того, что человек может сделать для себя сам, но никогда не будет делать для других за плату. Унизительный труд!
— Как благородно! — произнес Бордман с оттенком иронии в голосе. — Я так понимаю, что это роботы чистят медвежье жилище внизу?
— Нет! — резко сказал Хайфенс. — Я сам. Они мои друзья. Они защищают меня. Ни один робот с этой работой не справится!
Он снова нахмурился. Прислушался к звукам, идущим снаружи. Гудение органа, покашливание, постукивание молоточков и скрип дверей. Где-то прозвучала отдельная реплика в виде громкого визга ржавого насоса.
— Я ищу записи об организации разработок руды. Если они вели ее открытым способом, это ничего не меняет. Если же прорыли туннель и кто-то остался наблюдать за роботами, есть шанс, что ему удалось выжить.
Бордман наблюдал за Хайфенсом очень внимательно.
— И тогда…
— Черт побери, тогда я пойду туда! — проворчал Хайфенс. — Конечно, у них не могло остаться никакого шанса.
Бордман поднял брови.
— Я пообещал, что отправлю вас в тюрьму, если смогу, — проговорил он. — Вы рисковали жизнями миллионов людей, поддерживая незащищенную гарантией коммуникацию на нелицензированной планете. Если же вы спасете кого-то из руин колонии роботов, — ведь может случиться, что они засвидетельствуют ваше нелегальное присутствие…
Хайфенс покрутил ручку видоискателя. Остановился, прокрутил назад и нашел искомое.
— Да, они вырыли туннель! — прошептал он и добавил громче: — О свидетелях я позабочусь, когда придет время.
Он открыл другой шкаф, где находились приспособления для ремонта, о существовании которых забываешь, пока они не понадобятся. Мотки провода, плоскогубцы, болты и все в таком роде.
— И что теперь? — спокойно спросил Бордман.
— Я собираюсь попробовать найти, остался ли кто живой. Я сделал бы это раньше, если бы знал о существовании колонии. Я не смогу доказать, что все мертвы, но смогу доказать, что кто-то остался жив. Путешествие займет всего две недели. Странно, что две колонии организовали поселения так близко друг к другу! Он собрал приспособления.
— Черт побери! — воскликнул Бордман. — Как вы проверите, жив ли кто-нибудь на расстоянии в сотни миль?
Хайфенс повернул переключатель; открылась панель в стене, за которой были электронные приборы и провода. Он занялся приборами.
— Вы когда-нибудь думали о поиске пострадавших после кораблекрушения? — спросил он, не оборачиваясь. — Площадь планеты составляет десятки миллионов квадратных миль. Вы знаете, что где-то сел корабль. Но не знаете, где. Предполагается, что у выживших есть электроэнергия — ни один цивилизованный человек не смог бы выжить без энергии — и не только для плавления металла, но и для создания космического маяка, для чего требуется точность измерений и работы. Тут уж не сымпровизируешь. И как поступит ваш потерпевший крушение цивилизованный человек, чтобы привести спасательный корабль к месту в одну—две квадратных мили на огромной планете?
— И что же?
— Он должен вернуться к самому примитивному, — объяснил Хайфенс — Готовить пищу на огне и так далее. Он должен наладить примитивную сигнализацию. Вот и все, что возможно без приборов, микрометров и специальных устройств. Но ему нужно весь эфир планеты заполнить своими сигналами, чтобы корабль не пропустил их. Понимаете?
Бордман покачал головой.
— Он сделает искровой передатчик, — сказал Хайфенс — Постарается, чтобы импульсы шли на самой короткой частоте, где-то от пяти до пятидесяти метров, но очень широким фронтом — и вот вам простейший вид сигнала. Начнет его передавать. Любой корабль сможет уловить этот сигнал, пролететь еще и снова наткнуться на него, потом еще и еще раз. И в конце концов попадет к месту, где ждет его потерпевший крушение, попивая себе напиток, который мы изготавливаем из местных овощей.
— Раз вы так считаете, конечно… — проворчал Бордман.
— Мой коммуникатор улавливает микроволны, — сообщил Хайфенс. — Я кое-что в нем изменил, чтобы слушать более длинные волны. Это не слишком эффективно, но он уловит сигнал о помощи, если таковой передается. Хотя я не уверен…
Он начал работать. Бордман некоторое время сидел неподвижно, наблюдая за ним.
Снизу донесся ритмичный звук. Это захрапел Сурдаф Чарли.
Ситка Пит застонал во сне. Ему что-то снилось. В главном помещении станции Семпер поморгал глазами и спрятал голову под крыло, засыпая. Звуки джунглей доносились из-за окон со стальными ставнями. Ближайшая луна — та, что прошла над головой незадолго до приземления посадочной шлюпки, — снова показалась над горизонтом с восточной стороны. Она стремительно неслась по небу.
— Слушайте, Хайфенс! — сердито начал Бордман. — У вас есть все причины убить меня. Но вы не намерены делать это. У вас есть полное основание оставить эту колонию роботов так, как есть. Но вы собрались помочь, если там хоть кто-то выжил и нуждается в помощи. При этом вы — преступник, и я это понимаю. С планет, подобных Лорен-2, привозится множество опасных бактерий. Здесь уже погибли многие, а вы рискуете еще больше. Какого дьявола вам все это нужно? Зачем делать то, что подвергает людей такому чудовищному риску?
Хайфенс застонал.
— Вы полагаете, что мои партнеры не приняли санитарные и карантинные меры? Разумеется, приняли. С этим все в порядке! Что же касается остального — вам этого не понять.
— Мне, может быть, и не понять, но это не значит, что объяснять не нужно, — настаивал Бордман. — Почему вы пошли на преступление?
Хайфенс аккуратно повернул отвертку в углу панели. Достал маленький электронный приборчик и начал прилаживать к другому.
— Я поступаю сейчас на свой страх и риск, — сообщил он. — Но думаю, это сработает. Я просто делаю то, что делаю, ибо это соответствует моему представлению о себе. Каждый поступает в соответствии с этим. Вы — сознательный гражданин, лояльный к официальным кругам, устойчивая личность. В соответствии с этим и действуете. Вы считаете себя разумным рациональным животным. Но ведете себя иначе! Вы сами напомнили мне о возможности выстрелить в вас, хотя рациональное животное постаралось бы, чтобы я забыл об этом как можно скорее. Вам, Бордман, случилось быть человеком. Как и мне. Но я это осознаю. Следовательно, порой делаю вещи, которые не стало бы делать рациональное животное, ибо таково мое представление о людях, которые не ограничиваются рациональным подходом.
— А! Религия, — сказал Бордман.
— Самоуважение, — поправил Хайфенс. — Мне не по душе роботы. Вот они-то как раз похожи на рациональных животных. Робот выполнит все, чего от него хочет его руководитель. Рациональное животное зависит от обстоятельств. Я бы не смог любить роботов, так как они точно знают свое назначение и не станут мне повиноваться, если я захочу добиться от них чего-либо сверх этого. А если взять медведей внизу… Это вам не роботы! Это дружелюбные и достойные звери, но они разорвут меня на части, если я попытаюсь пойти против их природы. Фаро Нелл расправится с любым, кто причинит вред Наггету. Это неразумно, бессмысленно и иррационально. Ведь ее убьют. Но я люблю ее за это! Так же и я расправлюсь с любым, кто пойдет против моей природы. И в этом я проявлюсь как глупый, иррациональный и так далее. — Он ухмыльнулся. — Так же и вы. Только вы этого еще не поняли.
