Шестаку даже пришлось пару раз взять свой любимый шест, чтобы проучить нескольких наглецов. И все бы ничего, но за этим занятием его поймал декан Огненного факультета – Мастер Ван Игнис.
— Смотри-ка Килиб, — с насмешкой, как тогда показалось парню, декан обратился к своему спутнику. — Паренек один-в-один по твоим стопам идет. Еще чуть-чуть и уткнется в потолок и там, и там.
— Ну не в храм же его отдавать, — возразил Ван Игнису преподаватель Физической активности, который и привел парня в Академию. — Закончит Академию и пойдет под начало Мастера Диола в Боевые маги.
— Как вариант, — задумчиво протянул ван Игнис. — Вот и бери над ним руководство, а то смотреть тошно, как он двигается. Беременный ишак и то гибче будет.
— Хорошо, — согласился Килиб, — только я, Мастер ван Игнис, больше по ближнему бою, да по булавам.
— Ничего страшного, — отмахнулся декан огненного факультета и посмотрел Шестаку прямо в глаза. — Парень, я не могу тебе приказывать, но от чистого сердца советую перевестись на факультет Жизни. Нечего тебе у старины Кромбера делать. Еще с десяток лет – и уткнешься в потолок. Максимум в стражу Совета возьмут.
Шестак в тот момент чуть было не задохнулся от накатившего счастья, — его, в стражи совета?! Он и мечтать о подобном не смел.
— А у Олгена Торсуна у тебя будет шанс стать по-настоящему хорошим боевым магом.
Шестак не спал тогда три ночи и все же послушался совета магов. Последние два курса он доучивался на факультете Жизни.
Если бы не зелья Гала Батры и медитации, которые он, наконец-то освоил, Шестак ни в жизнь бы не догнал своих однокурсников. А так, он с величайшим трудом, но все-таки сумел освоить весь курс «живчиков».
Вот только дуэль архимага Ксандра с неизвестным самоучкой прошла мимо его внимания. Как впрочем и появление Сети, переразбивка по факультетам, ожесточенная война новеньких с Ков’Альдо и прочие прелести Академской жизни. Нет, он был в курсе происходящего, но участвовать в этих событиях не было ни сил, ни желания.
Пожалуй единственный, с кем он общался помимо своих одногруппников был Александр – странный студиоз-первогодка, в ауре которого Жизнь так сильно была перемешана со Смертью, что было непонятно, к какой же школе он все-таки принадлежит.
Из бесед с Александром Шестак многое почерпнул для себя. Несмотря на то, что он был немного странным – мог в любой момент зависнуть и что-то рассматривать перед собой с задумчивой улыбкой – с ним было интересно. Что-то, рассказанное Александром, помогло парню улучшить успеваемость по текущим предметам, что-то – чуть позже спасло ему жизнь.
Но больше всего парню нравилось в Александре то, что их взгляды на ближайшее будущее совпадали.
Весь жизненный и бойцовский опыт Шестака вовсю кричал о надвигающихся неприятностях. И уж кому, как не шестому сыну крестьянина, знать о том, что подчас, чтобы просто остаться на месте, приходится бежать изо всех сил.
И Александр считал точно также. Более того, даже рассказал ему о своем опыте столкновения с песеголовыми и, странно улыбнувшись в очередной раз, подарил ему шахматную фигурку в виде шестирукого голема со словами:
— Только пообещай мне, что она всегда будет с тобой.
Шестак торжественно пообещал своему… другу? что будет держать ее при себе все время. Удивительно, но это был первый подарок, сделанный парню за все двадцать два года.
«Вот увидишь, скоро мы с ними столкнемся нос к носу, — раз за разом предсказывал будущее Александр, — с этими нелюдями бесполезно договариваться. Их надо давить на корню. Да и остальные, сомневаюсь, что будут лучше…»
И первые же миссии Сети подтвердили его правоту и опасения Шестака.
Сначала была успешная стычка с гоблинами. Потом кровопролитная стычка с кентаврами. Ну а затем Шестак встретился с ними – с некромантами песеголовых.
Первые три дня прошли в вооруженном нейтралитете, благо торговцы и ремесленники с форпоста успели спрятаться за хоть и старыми, но крепкими стенами внутреннего кольца. Внешнее кольцо, к великому сожалению Шестака, было давным-давно разрушено и растаскано предприимчивыми крестьянами из соседних сел «для фундаменту».
А сожалеть было о чем. Портальная арка телепортов, связывающая всю Цитадель, находилась за пределами стен внутренней крепости. В итоге сложилась патовая ситуация – защитники крепости не могли уйти телепортом, а нападающие не знали как активировать врата.
Причем город, вход к которому перекрывала крепость, был, по сути, необитаем. Когда и почему люди ушли из него Шестак не знал, но осуждал жителей. Стоял бы за крепостью полноценный живой город, песеголовые уже несколько раз бы умылись кровушкой.
Три дня защитники томились в тягостном ожидании, а на четвертый день песеголовые пошли на штурм.
Они раз за разом осаждали крепость, засыпая подходы к ней вязанками хвороста и мешками с землей, и раз за разом откатывались назад.
Шестак и его пятерка никак не могли понять, что происходит. Шаманов у песеголовых не было, а их наступления изначально были обречены на поражение. Да, с каждой отражаемой атакой количество защитников таяло, но даже при самом пессимистичном раскладе воины у песеголовых должны были закончится раньше.
Маги уже праздновали победу и вовсю спорили – стоит ли объединиться и использовать остатки резервуаров для окончательного уничтожения лагеря песеголовых, как к ним пришла подмога.
Тысяча воинов и три шамана – грозная сила. Особенно для такой маленькой крепости.
Вот только псы не спешили нападать. День проходил за днем, а песеголовые, казалось, забыли про защитников крепости. Но люди все также дежурили на стенах, хмуро наблюдая за суетой вражеского лагеря. Ворота давным-давно были перекрыты скалой, выращенной магом Земли. Внутри крепости был создан настоящий лабиринт с щедро поставленными магами ловушками. Людям только и оставалось – ждать финального штурма и постараться продать свои жизни как можно дороже.
А потом все навалилось как-то разом. Сначала маги получили сообщение о блокировке работы Сети, потом их метаболизм увеличился в разы, а затем и шаманы псов сделали свой ход.
«Твари, ненавижу» — это была единственная мысль, которая билась в голове у Шестака после магической атаки шаманов. В тот момент он находился на верхнем этаже донжона, в надежде подать знак, предполагаемой армии спасения. Во всяком случае в инструкциях Стражей Совета был такой пункт.
Создать плотный столб оранжевого дыма Шестак не успел. Облако зеленого цвета накрыло крепость, разом убив всех людей, кроме одаренных.
Сам Шестак, едва почувствовав дурманящий разум запах белладонны, тут же активировал плетение, которое ему в свое время показал Александр.
«Дебил! Почему раньше не догадался! Ведь знал же! — корил себя Шестак, наблюдая за тем, как Защитники крепости расцарапывают себе грудь в попытка вздохнуть хоть глоток воздуха. — Ненавижу!»
Дорис и Кайло погибли совсем по-глупому – дежурившие на стене маги потеряли сознание и свалились во внутренний дворик. Дорис умер мгновенно – даже маги не живут с расколотым от удара с каменной мостовой черепом, а Кайло спустя минуту. Огневик не просто упал на мостовую, но умудрился свалиться на стойку с копьями.
Шестаку только и оставалось, как бессильно скрежетать зубами, так как спасти ребят не было ни малейшей возможности.
Единственный из пятерки магов, кто умер достойно был Жико Ди’Каро. Воздушник успел создать плетение воздушного фильтра и, выскочив на стену, вложил остатки своего резервуара в последний удар.
Толстенный жгут цепной молнии врубился в ровные манипулы приготовившихся к штурму песеголовых и даже зацепил двух шаманов. Одного – насмерть, второго – оставив инвалидом на всю оставшуюся жизнь.
«Память рода», — оценил последствия заклинания Шестак и крикнул, надрывая легкие, — Жико! Вали оттуда!
Впрочем, кричать не было никакого смысла. Ядовито-зеленый череп, попавший в скрученную фигуру мага мгновенно убил студиоза.
