– Значит, вы считаете, что я все-таки прав насчет Илза?
– Нет, не считаю, – зарычал инспектор, начиная сердиться. – Я еще ничего не думаю. Я только прошу вас уйти и дать мне поразмыслить.
И Франт почувствовал себя буквально выставленным за дверь.
Похоже, что размышления некоторые люди считают постоянным занятием в рабочее время, таким был невысказанный комментарий сержанта, когда он выходил из комнаты. Он готов был биться об заклад, что первым делом шеф пойдет обедать и наестся до отвала.
Франт не возвращался в течение нескольких часов. Когда наконец он снова шел по коридору, ведущему к кабинету Маллета, то ступал широкими нетерпеливыми шагами человека, несущего хорошую весть. Он постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа. Вместо того чтобы произнести заготовленные слова, он вскрикнул от удивления и возмущения. Старший по званию офицер развалился в кресле с закрытыми глазами. Его ноги удивительным образом удерживались в равновесии на перевернутой корзине для мусора, которая, казалось, вот-вот сломается под их тяжестью, а могучая грудная клетка плавно и ритмично поднималась и опускалась в такт глубокому дыханию спящего человека.
Когда точно Маллет проснулся, Франт сказать не мог. Глядя на шефа, он только постепенно начал осознавать, что тот пристально смотрит на него из-под полуоткрытых век, а уголки его губ слегка скривились в дружелюбной, почти озорной усмешке. Это продолжалось всего несколько секунд, а затем инспектор резко выпрямился в кресле, опустил ноги на пол и широко открыл глаза. Корзина для мусора покатилась по комнате и остановилась у противоположной стены. Там она и осталась, как единственная свидетельница досадного промаха в карьере образцового офицера.
Это был затруднительный момент для сержанта, чье искреннее уважение к Маллету пересилило требования дисциплины, заставив его сделать вид, будто не произошло ничего необычного. Но Маллет сохранял добродушную безмятежность.
– Знаете, – произнес он с видом человека, решившего поделиться чем-то глубоко сокровенным, – я почти засыпал, когда вы вошли. Устал, – добавил он без особой надобности.
Приятная улыбка не сходила с его губ и придала храбрости Франту спросить с некоторым ехидством в голосе:
– Вы хорошо пообедали?
– Я вообще не обедал, – последовал удивленный ответ. – А что, уже поздно?
– Около трех часов.
– Ах ты, господи! Но ничего не поделаешь. Расскажите, чем вы занимались.
Франт был настолько поражен несвойственным инспектору безразличием ко времени приема пищи, как он почувствовал, предвещавшим событие большой важности, что новость, которую он со всех ног примчался сообщить, показалась пустячной. Но пока он рассказывал свою историю, прежний энтузиазм отчасти вернулся, и явный интерес Маллета ободрил его еще больше.
– Оставив вас, я сразу пошел к Реншо, – начал сержант, – и он позволил мне ознакомиться с бумагами Баллантайна. В его личных документах не оказалось ничего существенного. Да и самих личных документов, по сути дела, было совсем немного.
– Я не удивлен, – прокомментировал Маллет. – По той или иной причине Баллантайн позаботился оставить после себя минимум личных бумаг.
– Потом мне пришло в голову, – продолжил Франт, – заглянуть в его банковские расчетные книжки. Я подумал, что если он копался в прошлом Илза, то мог поручить кому-нибудь выполнить эту неблагодарную работу.
– Вы имеете в виду какое-то сыскное агентство?
– Вот именно. Их не так много в Лондоне, и названия большинства из них я держу в голове. Я начал с банковских расчетных книжек трехлетней давности и вскоре наткнулся на платежи Элдерсону.
– Элдерсону?
– Да, это имя сразу бросилось мне в глаза. Вы помните смышленого человечка из подразделения «У», который был вынужден уволиться в связи с делом Баркиншоу? Он организовал частное сыскное агентство на Шафтсбери-авеню.
– Очень хорошо его помню, – сказал Маллет. – По-моему, с тех пор он доставлял нам кое-какие неприятности. Не обращался ли кто-то из его клиентов в прошлом году с довольно серьезной жалобой?
Франт кивнул.
– Позже жалобу забрали, – пояснил сержант, – но приятель Элдерсон тогда здорово перепугался. Я подумал, нельзя ли из данного факта извлечь какую-то пользу, если поднажать на этого типа. Так оно и вышло.
– Значит, вы отправились к нему?
– Сразу же. Он был очень угодлив и заискивал, как обычно, пока я не сказал, зачем пришел. Тогда он сразу заартачился и извинился, подчеркнув, что его бизнес носит в высшей степени конфиденциальный характер и он не ведет записей по делам клиентов. Он показал мне свои рекламные объявления, в которых твердо гарантирует, что все документы, относящиеся к делу, уничтожаются по его завершении. Должен сказать, они производят большое впечатление. – Франт хмыкнул при этом воспоминании.
– Ну и?
– Ну, я и напомнил ему о деле, о котором мы только что говорили, и предложил, чтобы он, если хочет показать себя в лучшем свете перед Скотленд-Ярдом, обдумал его заново.
– В высшей степени безнравственно, – проворчал инспектор.
– Неужели? Ну, короче говоря, он в конце концов признал весьма неохотно, что в силу особых обстоятельств, возможно, сохранил некоторые документы, относящиеся к деловым отношениям с Баллантайном. Я захотел взглянуть на них, и он достал из сейфа толстенную папку, какую вы никогда в жизни не видели. Я думаю, Баллантайн был исключительно ценным клиентом. Похоже, Элдерсон занимался тем, что совал нос в личную жизнь каждого мужчины, женщины и ребенка, с которыми имел дело Баллантайн.
– Включая Илза?
– Включая Илза. А также миссис Илз – первой и второй.
– Ага!
– Я забрал соответствующие бумаги с собой, – продолжил Франт с торжествующим видом. – Вот они. Вот копия письма Элдерсона Баллантайну с заверенной копией свидетельства о браке между Чарлзом Родериком Илзом, холостяком, и Сарой Эванс, девицей, заключенном четырнадцатого июля тысяча девятьсот двадцатого года, в приходской церкви Оукенторпа, Йоркшир. Вот отчет о посещении им психиатрической больницы Северного райдинга[18] и выписка из журнала регистрации ее пациентов. Вот имя и адрес врача, который ее освидетельствовал. Вот…
– Стойте, стойте, – взмолился Маллет. – Я сам прочту, чтобы запомнить. Я уставший и голодный человек, не забывайте. Илз – двоеженец. Мы узнали об этом раньше, а теперь знаем, как, когда и где он стал двоеженцем. Мы знаем, когда он вступил в законный брак и с кем и в какой психлечебнице содержится его жена. Нам только нужно послать кого-нибудь в Йоркшир, чтобы получить доказательства, и его можно будет арестовать, когда мы пожелаем. Это то, что вы собирались сказать?
– Ну да, – согласился сержант. – Что-то в этом роде.
– Тогда говорить больше нечего, кроме как поздравить вас с хорошо выполненной работой. Это была действительно блестящая идея – получить информацию через расчетную книжку Баллантайна. И что вы предлагаете делать дальше?
– То, что вы сейчас предложили: получить доказательства и взять его под стражу как можно скорее. Думаю, после этого мы узнаем еще что-нибудь о капитане Илзе.
– Я тоже так думаю, – сказал Маллет и немного помолчал. Едва заметная улыбка мелькнула на его губах. – В любом случае, – добавил он, – сегодня мы сделали полезное дело.
Теперь настала очередь Франта улыбнуться. После тяжелой работы, которую он проделал, слово «мы», произнесенное Маллетом, показалось ему, мягко говоря, забавным. Инспектор не мог не почувствовать этого.
– Я сказал «мы», – повторил он. – Позвольте заметить, вы не спросили меня, что я делал в ваше отсутствие.
– Но вы же сами сказали, – возразил сержант. – Вы думали, не так ли?
– Правильно, но я полагал, вам будет интересно спросить, каковы результаты моих усилий. Или вас не интересуют плоды размышлений?
– Очень интересуют, – поспешил заверить его Франт.
– Рад это слышать. Ну так вот. После упорных и утомительных раздумий, – Маллет подавил настойчивый зевок, – я пришел к определенным умозаключениям. К одному определенному умозаключению, пожалуй, так будет точнее, из которого, естественно, вытекают остальные.
– И это умозаключение?…
– Личность Колина Джеймса.
От волнения Франт резко вдохнул, а инспектор спокойно продолжил:
– Установив эту личность, совсем просто определить, кто убил Баллантайна, и почему, и как, и все прочие подробности истории.
– Конечно. Мы все время предполагали это. Но кто этот Джеймс?
– К сожалению, – продолжил Маллет, – сделав этот вывод, мы оказываемся только на полпути к цели. Процесс расследования, – педантично рассуждал он, – состоит из двух частей. Первое: мы должны найти преступника. Это можно сделать, как я сделал в данном случае, путем чистой дедукции на основе порой очень скудных улик. Второе: мы должны доказать присяжным его виновность. А это, как вы прекрасно знаете, зачастую самая трудная часть нашей задачи. Думаю, в данном конкретном случае непреодолимая трудность не возникнет сейчас, когда я точно знаю, что ищу. А для начала…
