упрям. Но и этим качеством ты обязан мне. Слушай внимательно, сейчас объясню.
Д о н - К и х о т. Вам нечего объяснять мне, сеньор. Что вы меня сотворили? Что вы меня выдумали? Пусть так! А еще что? Что повесили мне на пояс ржавый меч? Дали мне щит, сквозь который и швейная игла пройдет насквозь? И послали с таким снаряжением завоевывать мир? Зажечь в темноте факел? Ты это сделал, ты! И еще вложил в мою душу блуждающий огонь, навязчивую идею справедливости! С таким-то телом!..
С е р в а н т е с. Вот об этом я и хочу с тобой поговорить…
Д о н - К и х о т. Может ли быть бесстрашной рука, похожая на кочергу! Неутомимыми ноги, похожие на ноги кузнечика! А мое неукротимое сердце поднимало такие водовороты, каких не бывает и на реке Тахо! Вы хитрили и выставили меня на посмешище, чтоб в лицо и за моей спиной хохотали сотни и тысячи глупцов, смеялись над безумцем, хоть он и не безумец, просто в нем столкнулись бессмертие и то, что обречено на гибель.
С е р в а н т е с (поникнув головой). Я хочу все это исправить.
Д о н - К и х о т (подлетает к столу, хватает Сервантеса за руку). Исправить? Слушаю, отец!
С е р в а н т е с. Я в тяжелом положении, сын мой. Пойми меня. Ведь ты — это я. Моя судьба печальней, чем ты думаешь. Жена меня бросила, дочь загуляла. А меня теснят, преследуют… Литературой не проживешь. При дворе обо мне распространяют злобные слухи. Сплетничают и клевещут. И это делают мои коллеги! Везде конкуренция! И круговая порука! И везде Лопе де Вега. На сцене театров, в издательствах, везде безраздельно господствует он!
Д о н - К и х о т. Где этот халтурщик? Я снесу ему голову!
С е р в а н т е с (устало). Не стоит. Писатель он не плохой, только души у него нет. Знаешь, как он назвал мою книгу о твоих приключениях? Собранием глупостей. (Закрывает ладонями лицо.) Кто же тогда поймет, если уж и он не понял? (Решительно смотрит на Дон-Кихота.) Я пишу теперь второй том и должен закончить с тобой, сын мой.
Д о н - К и х о т (сияющий). Начинаю понимать ваши намерения, отец. Хотите меня возвысить. Так?
С е р в а н т е с. Удовлетворяя желания издателей и читателей…
Д о н - К и х о т. Слушаю и ликую сердцем.
С е р в а н т е с. Ты вернулся домой, примирившись, и исповедуешься священнику…
Д о н - К и х о т (мечтательно). Исповедуюсь?
С е р в а н т е с. Это из-за церковной цензуры. Потом пишешь прощальное письмо королю…
Д о н - К и х о т. Королю?
С е р в а н т е с. Из-за придворной цензуры.
Д о н - К и х о т. А потом?
С е р в а н т е с. Больше ничего. Ты умрешь.
Д о н - К и х о т. Я? (Выпрямляется, смотрит в глаза Сервантесу.)
С е р в а н т е с. Да. По авторскому замыслу.
Д о н - К и х о т. Ложный замысел. Я не умру.
С е р в а н т е с. Как ты смеешь?
Д о н - К и х о т. Нет и нет!
С е р в а н т е с. Берегись, я могу покончить с тобой одним росчерком пера! Ты моя собственность! Мой авторский вымысел.
Д о н - К и х о т. Плевать мне на вымыслы! Или у тебя мозг размягчился и ты забыл, что в один прекрасный день твое творение начало жить, вышло из каменного века и ты потерял над ним власть! Так и со мной случилось.
С е р в а н т е с. Замолчи! Я тебе запрещаю… Безумец!
Д о н - К и х о т (срывает со стены меч). Вон отсюда! (Размахивает мечом над головой Сервантеса.)
С е р в а н т е с. Караул! Спасите!
Вбегают Д у л ь с и н е я, Л у с и н д а, С а н ч о.
Дон-Кихот перестает размахивать мечом и хохочет.
С а н ч о. Какой вы прыткий, сеньор рыцарь! Опять стали прежним.
Д о н - К и х о т (высоко поднимая меч). Прежним безумцем?
С а н ч о. Которому нельзя отказать в мудрости…
Д о н - К и х о т. Правильно. (С глубоким поклоном, Дульсинее.) Сеньорита! Я знал, что наступит день, когда ты по доброй воле придешь ко мне, когда твои божественные ножки переступят мой порог. Разреши мне губами коснуться твоей одежды. (Целует подол ее платья.)
Д у л ь с и н е я (смущенно). Добрая душа! Я всегда чувствовала, что вы настоящий, а когда отрицала это, то сама была не настоящая. Я должна вам это сказать.
Пока Дульсинея говорит, Дон-Кихот снимает со стены шлем Мамбрина. Санчо молча собирает все рыцарские доспехи, помогает своему хозяину одеваться.
Д о н - К и х о т. Благослови меня, Дульсинея.
Д у л ь с и н е я. Значит, снова в путь?
Д о н - К и х о т. А разве может быть иначе? Я и теперь в пути. Благослови меня.
Д у л ь с и н е я. Наклонитесь чуть-чуть. (Берет двумя руками голову рыцаря, притягивает к себе и целует в лоб.) Буду молиться пречистой деве… (Всхлипывает.) Когда вы вернетесь, мой добрый сеньор?
Д о н - К и х о т. Через сто лет, через тысячу, не знаю. Но я всегда буду с тобой. (Идет к двери.) Прощайте! (Останавливается.) А корзина? (Возвращается, берет корзину.) Мы еще встретимся! (Уходит.)
С а н ч о П а н с а идет вслед за Дон-Кихотом, остальные стоят понурившись. Долгая пауза. Снаружи слышится звук фанфар, шум. Входит В и в а л ь д о в придворном костюме.
В и в а л ь д о (громко). Мир всем! От имени его светлости герцога приглашаю благородного рыцаря Печального Образа… (Смотрит вокруг.) Его нет? Нет нигде? Он изменил нам?
С е р в а н т е с. Нам он, может, и изменил, но самому себе остался верен. Он теперь стал самостоятельным.
З а н а в е с.
Эндре Фейеш
КЛАДБИЩЕ РЖАВЧИНЫ{70}
Драма в двух частях
Перевод Т. Воронкиной.
Действующие лица
П и с а т е л ь.
Я н о ш Х а б е т л е р - с т а р ш и й.
Я н о ш Х а б е т л е р - м л а д ш и й.
М а р и я П е к.
Г и з и к е.
Э с т е р.
Х а й н а л к а.
И ш т в а н Х и р е ш.
М и к л о ш С у х а.
Д ё р д ь З е н т а и.
З е н т а и - с т а р ш и й.
Э р в и н.
Ш а н д о р Ш е р е ш.
Ж е н а Ш е р е ш а.
Д я д ю ш к а Р е й х.
К а т о Р е й х.
Ю л и Ч е л е.
С ё р м.
К а п и т а н В и л ь м о ш М а т ь я ш.
А д в о к а т К о л и ш.
И ш т в а н К а л а у з.
Э н д р е К ю в е ч е ш.
А н н а К ю в е ч е ш.
Б е л а Ш а п а д т.
Б е л а С ю ч.
Ш т а д и н г е р — резчик по камню.
П и р о ш к а Ц и р а.
К а б а т ч и к.
М а с т е р.
Р ы ж и й Г р а ф.
В р а ч, п о л к о в н и к полиции, п р а п о р щ и к, ц ы г а н к а, с е с т р а м и л о с е р д и я О р ш о й я — монахиня, к е л ь н е р, ф о т о г р а ф, р а б о ч и е, с о л д а т ы, п о л и ц е й с к и й, п о с е т и т е л и кухни для бедняков, п о с е т и т е л и кабачка «Арфистка», с а н и т а р ы, д в о р н и к, А г а т а, т р у б а ч, м у з ы к а н т ы, д а м а, п а с т о р, ж е н щ и н а.
Часть первая
Картина первая
Свалка железного лома — обнесенный каменной стеной двор позади складского помещения. Когда поднимается занавес, на сцене тишина. П и с а т е л ь стоит в одиночестве и наблюдает. В следующую минуту входят р а б о ч и е, все еще оглядываясь на кого-то за сценой.
М а с т е р. Он убил человека, черт его подери! (Достает сигарету.)
П и с а т е л ь (дает огонька мастеру). Убитый тоже работал здесь?
М а с т е р. Нет, в первый раз объявился. Он привез сырье.
Р ы ж и й Г р а ф. Ну, теперь Яни достанется по первое число.
П и с а т е л ь. Если докажут, что он убил умышленно, долго не видать его желтым глазам вольной жизни.
Р ы ж и й Г р а ф (удивленно). Желтым? С чего вы взяли? У него голубые глаза… не то зеленые… Когда ему стружка попадала в глаз, всегда я вытаскивал. Насмотрелся вдоволь.
М а с т е р (пожимает плечами). С юридической точки зрения это не важно. Прокурору все равно, какие глаза у убийцы, голубые, как незабудки, темные, как ночь, или зеленые, точно море. И мертвому тоже безразлично.
Р ы ж и й Г р а ф. Яни не убийца. Бывает, накричит, обидит человека, а потом самому же и совестно. Да ты ведь это знаешь.
М а с т е р (кивает в знак согласия). Знаю. Этот тип покончил с собой. Сам разбил
