СССР. К моменту представления дела в Военную коллегию оно насчитывало 12 томов.
Военной коллегией Верховного суда СССР 16 июля 1941 г. В.К. Васенцович был приговорен к пятнадцати годам лишения свободы в ИТЛ (за принадлежность к антисоветскому военному заговору, вредительство в частях ОКДВА и шпионаж в пользу иностранных разведок).
В суде он показал: «Обвинение, предъявленное мне, понятно. Виновным себя не признаю. Я признаю себя виновным в той части своих показаний, где речь идет о состоянии войск ОКДВА и в части преступной деятельности бывшего командующего ОКДВА Блюхера. Мне было известно, что Блюхер пьянствовал, по несколько суток не выходил на службу и вся его деятельность была направлена на подрыв боеспособности Дальневосточной армии. Я, как командир Красной Армии, не только не сигнализировал об этих безобразиях, но и выполнял преступный приказ Блюхера.
Предъявленное мне обвинение в участии в военном антисоветском заговоре я категорически опровергаю. Мне также не было известно, являлся ли Блюхер участником этого заговора.
На предварительном следствии я допустил вынужденный самооговор и оговорил ряд лиц, как-то: Покуса, Руденко, Бачинского, Ковалева и других.
Показания я дал, будучи деморализованный следственным режимом. Когда я собрался с силами, (то) заявил следствию об отказе от данных мною показаний, но следствие мой отказ не стало фиксировать в протоколе допроса. И только в январе 1939 г. мой отказ был оформлен.
Свои показания, данные на предварительном следствии в 1941 г., я полностью подтверждаю. Помимо того, что я не донес партии и правительству о преступной деятельности Блюхера, я признаю себя виновным и еще в том, что в 1938 г. я смалодушничал, встал на путь клеветы: оговорил себя и других.
Правда, смягчающим обстоятельством моей вины является то, что эти показания я дал вынужденно. Больше преступлений я никаких не совершал…» [2]
Наказание он отбывал в Устьвымлаге. В годы Великой Отечественной войны Владислав Константинович рвался на фронт, в действующую армию, справедливо считая, что именно там он больше всего принесет пользы. С такими просьбами он доходил даже до самого верха – до Верховного Главнокомандующего И.В. Сталина. Приведем текст одного из таких обращений.
«Председателю Совета Народных Комиссаров СССР и
Верховному Главнокомандующему
Иосифу Виссарионовичу Сталину
(от) заключенного Васенцовича Владислава
Константиновича, содержащегося в Усть-Вымлаге
НКВД, 80-м ОЛП.
ЗАЯВЛЕНИЕ
Приговором Военной коллегии Верховного суда СССР в июле 1941 г. я был осужден по 58 ст. УК на 15 лет заключения в лагерях. Под следствием был в 1938 и 1939 гг., причем решением Главной военной прокуратуры в феврале 1940 г. мое дело было прекращено, я был освобожден и с февраля 1940 г. по февраль 1941 г. работал в Красной Армии. Вторично был арестован в феврале 1941 г. и в июле 1941 г. был осужден. В Красной Армии я работал более 20 лет. Где практически прошел должности, начиная от красноармейца и до начальника штаба армии (ОКДВА). Свою деятельность в Красной Армии закончил в 1941 г. старшим преподавателем Военной академии им. М.В. Фрунзе.
В 1941—42–43 гг. я возбуждал многочисленные ходатайства о пересмотре моего судебного дела и о разрешении сражаться за социалистическую Родину. В большинстве заявлений я приводил мотивы, на которых основывал свои ходатайства. Решений по моим заявлениям, которые я писал на Ваше имя, Верховный Совет СССР, Верховный суд СССР, мне не объявлялось.
Я снова обращаюсь к Вам с просьбой о пересмотре моего судебного дела и об использовании меня на боевом фронте или в области работ, непосредственно связанных с ликвидацией разрушительных последствий войны. Я не перестаю просить об этом потому, что живу стремлениями принести наибольшую пользу Родине и работать там, где я могу эту наибольшую пользу принести. Каждое мероприятие партии и советской власти, каждый Ваш приказ был для меня могучий зов, призыв к деятельности…
На следствии и на суде я признавал, что я признаю свою вину, выразившуюся в пособничестве врагам народа… и теперь я сознаю свою вину в этом объеме, но осужден я как участник контрреволюционной организации. Я отбыл около пяти лет тюремного и лагерного заключения, я переношу такое тяжелое для меня наказание, как лишение права участия в Отечественной войне. Я прошу переквалифицировать мое обвинение и определить меру наказания в соответствии с совершенными мною преступлениями.
Я в состоянии доказать фактами, документами и свидетелями, что:
1) Мои преступления не выходят за рамки неумышленного пособничества.
2) Моя деятельность на службе Сов(етской) власти была направлена на пользу Красной Армии.
3) Я являюсь преданным социалистической Родине человеком, стремящимся принести ей наибольшую пользу.
Я прошу потребовать от меня этих доказательств и проверить их правдивость и мою искренность.
В суровой обстановке следствия, суда, лагеря, в кровавых условиях Отечественной войны я стал больше любить и ценить свою Родину, стал более преданным ей человеком, стал более ненавидеть ее врагов. После всех перенесенных личных испытаний и пережитых (хотя и в изоляции) огромных событий войны, несомненно, я принес бы Родине больше пользы, чем ранее, при использовании моих знаний, опыта и стремлений.
Я знаю военное дело в различных его отраслях и практически и теоретически (начиная со стрелкового дела и кончая стратегией). Я не был в армии отсталым человеком. В 1940 г., работая преподавателем Военной академии, я стоял на правильном пути в своей исследовательской деятельности в области тактики и оперативного искусства и вплотную подошел к определению новых форм военного искусства, которые еще только нащупывались в западно-европейских операциях 1939—40 гг. и получили свое развитие и применение в ходе Отечественной войны. По этому вопросу я хочу сослаться на мою работу, представленную в декабре 1940 г. в Военгиз… Копия этой работы была дана на заключение и в Генштаб. В своей упомянутой письменной работе и в лекциях я поднимал большую группу вопросов, связанных с эволюцией военного искусства. Я знаю военное хозяйство в различных его видах, знаю организацию и практику строительных работ, знаю историю общую и военную, географию, имею опыт литературной работы. Я в состоянии доказать, что в 1940 г. в академии я вел борьбу с халтурой в военной литературе и с попытками протащить немецкое влияние.
В своей лекционной работе я особо ориентировал внимание слушателей на исторических примерах, учивших искусству бить немцев.
Я умею бить врагов и с оружием в руках, и с пером, и с трибуны. Мое применение в обстановке свободного труда на огромном фронте деятельности нашей великой Родины может быть достаточно разнообразным и широким. Я почти одинок. В условиях лагеря у меня нет здесь друзей. Это обстоятельство усугубляет тяжесть окружающей меня обстановки и побуждает меня стремиться к другой обстановке, в которой самоотверженно работают честные, свободные, преданные Родине люди.
Я родился в трудовой семье. Отец всю жизнь
