– Почему ты меня спрашиваешь?
– Потому что я должна знать. Роберт, ты и впрямь намерен развестись со мной?
– А ты никогда не дала бы мне согласия на развод, если бы я вдруг тебя об этом попросил? – с любопытством поинтересовался он.
Лицо Эми побледнело, словно ей вдруг сделалось плохо. Она остановила лошадь и замерла, слегка приоткрыв рот, потом тронула поводья и медленно двинулась к дому.
– Эми! – окликнул ее Роберт.
Она не обернулась. Он поехал следом. Прежде жена мгновенно отзывалась, стоило ему позвать ее по имени.
Обычно она сама старалась находиться в поле его зрения на случай, если вдруг ему понадобится. Но чтобы Эми Робсарт молча уехала от него!.. Конечно, можно было не обратить внимания на ее молчаливый всплеск ревности и покататься одному. Роберт так и сделал бы, если бы не ее внезапная мертвенная бледность.
– Эми! – снова позвал он.
Она продолжала ехать, глядя перед собой. Голова ее не повернулась ни в сторону, ни тем более назад. Роберт двигался следом, ожидая, чем кончится ее демарш. Въехав во двор, Эми спешилась, молча отдала поводья конюху и ушла в дом, так и не сказав ни слова.
Роберт постоял в нерешительности, потом тоже поднялся на второй этаж. Эми показала ему незнакомую черту ее характера, и он не знал, как теперь вести себя с женой. Войдя в комнату, она плотно затворила дверь. Роберт замер, ожидая услышать скрип ключа, поворачивающегося в замке. Если она вздумает закрываться от него, он, будучи мужем, имеет полное право не только взломать дверь, но и побить жену за непочтение и строптивость. Однако Эми не заперлась на ключ. Она просто закрыла дверь.
У Роберта кончилось терпение. Если не пресечь такие капризы в зародыше, они разрастутся, как сорняки. Он распахнул дверь.
Жена, как всегда, сидела у окна. Только сегодня она не всматривалась в дорогу и не ждала мужа.
– Эми, – нежно произнес он.
На этот раз она повернула голову и сказала:
– Роберт, довольно недомолвок. Я должна знать правду. Меня тошнит от слухов и сплетен. Ты хочешь развестись со мной или нет?
Вопрос был задан настолько спокойно, что у Роберта мелькнула надежда.
– Эми, почему ты пристаешь ко мне с этим вопросом?
– Потому что я хочу услышать не от кого-то, а от тебя, желаешь ли ты прекратить наш брак, – все тем же спокойным тоном ответила она. – Возможно, тебе нужна совсем не такая жена. Я не соответствую тому высокому положению, какое ты теперь занимаешь. За прошедшие месяцы я очень ясно это поняла.
Роберт почти обрадовался. Будет совсем здорово, если она первой заявит о невозможности их дальнейшей совместной жизни.
– За годы супружества Господь не даровал нам детей, – добавила Эми. – Это вполне веский довод, чтобы развестись с женой. Но если в сплетнях содержится хотя бы половина правды, тогда твои намерения мне понятны. Ты станешь свободным, и королева согласится выйти за тебя замуж. Высокая честь. Какой мужчина из рода Дадли устоял бы перед таким искушением? Если бы твоему отцу выпал подобный шанс, он сварил бы свою обожаемую жену в кипящем масле. Я не желаю знать подробности ваших с королевой замыслов. Ответь мне честно на простой вопрос, мой господин. Ты хочешь развода?
Постепенно до Роберта начало доходить. Ведь Эми готовилась к этому разговору и, быть может, искала повод, чтобы его затеять! Почему так не вовремя? Вместо радости Роберт почувствовал стремительно нарастающий гнев.
– Слишком поздно! – закричал он. – Боже, почему ты говоришь мне это только сейчас? Наконец-то, через столько лет, ты сообразила! А что толку? Для меня уже слишком поздно!
Эми сразу почувствовала в его голосе едва сдерживаемую ярость. Ее лицо напряглось.
– Как мне тебя понимать? Что значит «слишком поздно»?
– Она отказалась от меня! – выкрикнул он правду, которую никак не собирался раскрывать жене. – Она любила меня, и это не было игрой. Мы хотели пожениться. Но она – королева и вынуждена заботиться о судьбе своей страны. Ей нужны союзники в войне против Франции. Она отказалась от меня, чтобы выйти замуж за эрцгерцога Карла или этого сопливого мальчишку, герцога Арранского.
Несколько минут они провели в гнетущей тишине.
– Так вот почему ты приехал сюда? – спросила Эми. – Поэтому ты такой мрачный и притихший?
Роберт почти упал на сиденье и обхватил голову руками. Он был готов заплакать от отчаяния.
– Да, – выдохнул Дадли. – Для меня все кончено. Елизавета объяснила мне свое положение, и я отступил. У меня никого не осталось, кроме тебя. Теперь мне все равно, та ли ты женщина, есть ли у нас дети, будем ли мы влачить совместное существование до тех пор, пока не умрем, ненавидя друг друга. – Роберт впился зубами в костяшки пальцев, чтобы не наговорить больше.
– Как же тебе не повезло, – безучастно заметила Эми.
– Представь себе. За всю жизнь я ни разу не был в худшем положении, чем сейчас, – признался он.
Эми умолкла. За это время Роберт совладал с собой и своим горем.
– Значит, вы были любовниками? – совсем тихо спросила Эми.
– Какое теперь это имеет значение?
– Все-таки были? Думаю, уж мне-то ты можешь сказать?
– Да, – процедил Роберт. – Мы были любовниками.
Эми поднялась со скамейки и встала перед мужем. Она стояла против света, и потому ее лицо напоминало тень. Роберт не видел, какие чувства отражаются там сейчас. Он не знал, о чем она теперь думает.
Когда Эми заговорила, ее голос оставался спокойным:
– Должна тебе сказать, мой господин, что ты допустил очень серьезную промашку. Ты ошибся насчет моего характера и тех оскорблений, какие я способна вытерпеть. Ты ошибся и в самом себе, и в избранной тобой жизни. Наверное, ты и в самом деле повредился умом, если вдруг признался мне в своих прелюбодеяниях. Может, ты надеялся, что я тебе посочувствую и начну жалеть? Я, которую сплетни насчет вас терзали больше, чем кого-либо еще? Я, хорошо знающая, что такое безответная любовь и напрасно прожитые годы? Или ты думаешь, что я возьмусь теперь хлопотать вокруг тебя и помогать зализывать раны? Ты оказался глупцом, Роберт, а она – шлюхой, как считает половина Англии. Ее величеству нужно будет думать не только о браке с эрцгерцогом или кем там еще. Ей впору заняться выдумыванием новой религии, чтобы оправдать всю боль, какую она причинила мне, и все опасности, каким подвергла моего мужа. Она втянула тебя в грех. Ты ненавидим наравне с нею. Не прошло и года с ее восшествия на трон, а страна – на грани разорения. Неудивительно, что французы почуяли легкую добычу. Обнищавший народ скорее примет иноземного короля, чем согласится терпеть эту рыжую бестию. Сколько же еще зла она сотворит, прежде чем Господь положит предел ее бесчинствам?
