Судя по следам ила и колышкам, образовавшимся на конце лотлиня, мы просчитались на 400 метров, - 400 метров троса лежали на дне океана. Значит, в этой точке глубина составляет приблизительно около 4400 метров.
Для получения более точной цифры надо было возможно скорее повторить промер, пустив в ход вторую трубку, которая стараниями наших моряков была укорочена и значительно облегчена.
На этот раз было решено применить еще одно приспособление: прикрепить к концу стального троса кусок пенькового линька от лотлиня. Гибкий и мягкий, но в то же время достаточно прочный, пеньковый трос не боится колышек. Его длина - 210 метров. Даже в том случае, если пеньковый конец ляжет на дно, ничего опасного не произойдет: он вытянется в струнку, как только трос потянет его вверх. Надо сказать, что это простое, но вместе с тем важное усовершенствование наших промеров не раз выручало нас впоследствии.
Но еще большую роль сыграло, бесспорно, предложение нашего скромного машиниста Коли Шарыпова, внесенное им утром 17 марта, за несколько часов до начала промера, которому было суждено завершиться решающей победой.
* * *
Как будто бы этот день не обещал ничего хорошего. Во всяком случае, начался он отнюдь не весело. Вахтенный журнал «Седова» рассказывает об этом утре так:
«17 марта. В 7 часов в продолжение 7-10 минут - сжатие льда в трещине, проходящей за кормой. На горизонте слабая дымка. Юго-западный-западный ветер - 3 балла. Температура наружного воздуха - минус 41°,2.
9 чac. 30 мин. Буторин, Гетман и Шарыпов продолжают работы по подготовке к измерению глубины.
11 часов. Судно испытало толчок по месту трещины, проходящей за кормой, сжатие и торошение льда... Продолжает с небольшими перерывами сжатие льда по корме и слева по месту трещины, идущей за кормой.
14 час. 15 мин. Сжатие по корме и слева значительной силы, торос молодого льда на месте трещины. Под напором начинает ломаться старый лед и слева в расстоянии 20 метров от судна, причем поле льда у левого борта сильно трещит: вал торошения медленно приближается к судну.
С 14 часов команда продолжает работы по подготовке к измерению глубины...»
Эта короткая запись достаточно наглядно показывает, насколько экипаж «Седова» приноровился к своеобразной обстановке дрейфа. Теперь мы уже не теряли зря времени на разглядывание ледяных валов, разгуливающих над океаном. За ними бдительно наблюдали вахтенные, и этого было достаточно. В нужный момент вахтенный подавал сигнал, и тогда все пятнадцать зимовщиков становились на борьбу с наступающими льдами. А пока что каждый спокойно занимался своим делом.
Судя по некоторым признакам во второй половине дня должно было наступить некоторое затишье. Им следовало воспользоваться для измерения глубины. Я зашел в кубрик, чтобы проверить, как подвигается дело у Буторина, Шарыпова и Гетмана. Над камельком сушился блок-счетчик. На стене висел новый для кубрика предмет - большой медный безмен круглой формы.
Я хотел опросить боцмана, зачем его сюда принесли, но Шарыпов предупредил мой вопрос:
- Как вы смотрите, Константин Сергеевич: что, если мы все же попробуем его применить? Помните, Токарев еще осенью предлагал...
И я сразу вспомнил историю этого безмена. Когда мы только начинали подготовку к измерениям глубины, Токарев отыскал в машинном отделении этот старый безмен, применявшийся когда-то для взвешивания мешков с углем, и предложил употребить его вместо динамометра. Если к безмену подвесить блок-счетчик, то по мере опускания лотлиня он будет все время увеличивать свои показания - тяжесть опускаемого в воду троса начнет возрастать. Но в тот момент, когда груз, укрепленный на конце лотлиня, достигнет дна, показание безмена резко уменьшится. Это будет сигналом остановки.
Сама по себе эта идея крайне проста и целесообразна. Но наш плетеный трос весил значительно больше 350 английских фунтов (1 английский фунт = 0,413 килограмма), на которые был рассчитан безмен. Предложение Токарева было отклонено, а потом о нем забыли. Только Шарыпов держал пружинные весы на примете.
Теперь, когда мы изготовили трос из проволоки, весивший вдвое меньше прежнего, безмен был как нельзя более кстати. Было решено немедленно пустить его в дело.
Шарыпов вынес свой динамометр на палубу, прочно укрепил на шлюпбалке и подвесил к нему блок-счетчик, через который был переброшен линь с укороченной трубкой Экмана на конце. Теперь мы обладали двойной гарантией от обрыва: во-первых, пеньковый линь не боится колышек, а во-вторых, импровизированный динамометр должен был более или менее своевременно сигнализировать о моменте касания грунта. Я с нетерпением ждал, когда льды успокоятся и мы сможем испробовать на практике наши новшества.
Наконец сжатия льда прекратились, и в 3 часа дня мы начали свою работу. Сорок минут спустя лебедку приостановили. Блок-счетчик показывал, что под воду ушло 4210 метров. Стрелка безмена остановилась на цифре 290. Это означало, что 4210 метров лотлиня вместе с грузом весят в воде 290 фунтов.
Заметив эту цифру, мы продолжали помалу травить трос, останавливая лебедку через каждые 50 метров, чтобы проверить показания динамометра.
Боцман несколько недоверчиво относился к новшеству, предложенному Шарыповым, и с опаской глядел на старенький безмен. И хотя он с каждым разом увеличивал свои показания, Буторин все неохотнее отпускал тормоз лебедки.
Английский фунт - 0,413 килограмма.
Блок-счетчик регистрировал 4260 метров... 4310... 4360... Стрелка динамометра уходила дальше и дальше. Наконец боцман не выдержал:
- Константин Сергеевич, не верьте этой штуке! Подведет проклятый безмен! Останемся без троса...
Я волновался не меньше Буторина. Риск был большой, - проволока могла не выдержать огромной тяжести, и тогда мы должны были бы начинать все с самого начала. Но опыт надо было довести до конца.
- Еще пятьдесят!..
Боцман бросил на меня укоризненный взгляд и, безнадежно махнув рукой, отпустил рычаг. С отчаянным грохотом лебедка сбросила в воду новые 50 метров троса. Стрелка безмена снова увеличила показание.
4410 метров! И все еще мет дна? Что, если и в самом деле этому старому безмену нельзя доверять? Ведь в прошлый раз трос лег на дно на глубине 4400 метров...
- Еще пятьдесят!..
Цифры на блок-счетчике мелькали все быстрее: 4420... 4430... 4440... 4450...
Боцман затормозил. В тот момент, когда счетчик показал, что под водой уже 4460 метров троса, стрелка динамометра прыгнула к рекордной цифре - 310 фунтов. Никаких признаков прикосновения к грунту!
- Давайте еще пятьдесят!..
Боцман взмолился:
- Нельзя больше, Константин Сергеевич! Оборвет, верное слово, оборвет. Без троса останемся...
Все же опыт следовало закончить, и я повторил:
- Еще пятьдесят!..
Буторин отпустил тормоз. Трос пошел еще глубже. Барабан прыгал с глухим ревом в разработавшихся чугунных сухарях, заменявших подшипники. Вся лебедка ходила ходуном. Боцман приговаривал:
- Вот оборвет... Вот оборвет... 4510 метров!..
Я посмотрел на диск безмена. И - какая радость! - стрелка его неожиданно качнулась в противоположную сторону и остановилась на цифре 270.
- Груз на грунте! - крикнул я Буторину. - Приготовиться к выбиранию лотлиня!..
Буторин и Шарыпов засуетились у шлюпбалки. Они устанавливали на отводе второй блок-счетчик, чтобы уменьшить изгиб троса во время подъема. При этом показание безмена, к которому был прикреплен, первый блок, понизилось до 240 фунтов, - часть нагрузки принял на себя новый блок-счетчик.
Устройства лотлиня с безменом
Я с большим волнением ждал, пока закончатся все приготовления к выбиранию троса. Ведь показание динамометра могло уменьшиться не только потому, что груз достиг грунта. Напряжение могло уменьшиться и по другой причине: что, если конец троса с трубкой Экмана и новеньким пеньковым линем, не выдержав тяжести, оборвался?
В 4 часа дня мы, наконец, начали выбирать лотлинь. И сразу же, как только счетчики отсчитали 20 метров, стрелка безмена резко подпрыгнула - ее показание в один миг увеличилось на 30 фунтов. Я с облегчением вздохнул: теперь уже было ясно, что там, под водой, все в порядке; такой скачок - верное свидетельство отрыва от грунта.
Для памяти я записал в тетрадке:
«16 час. 05 мин. Длина вытравленного троса - 4490 метров.
Показание безмена - 270 английских фунтов.
Угол отклонения троса от вертикали - 2 градуса».
Час пятьдесят минут вытягивали мы трос из воды. До последнего метра проволочный трос прошел гладко, без единой колышки. Затем мы выбрали вручную пеньковый линь, и, наконец, из майны вынырнула трубка. Храпцы были закрыты, как полагается, а сама трубка перепачкана коричневым илом - она на 10 сантиметров вонзилась в мягкое дно океана.
С величайшими предосторожностями извлекли мы из трубки эту первую пробу, взятую нами с соблюдением всех правил. А через полчаса я внес в дневник глубоководных измерений запись № 1:
