— Поверь мне, — Элеонора усмехнулась, — я это заслужила. Не стоит романтизировать мою натуру, дорогой. Я вовсе не святая и не была достойна отдельной камеры в Таунзэрде, хорошей кровати и свежей еды три раза в день. Твой отец сделал все, что мог. Но освободить меня за мои преступления он был не в силах.
— Он мог бы помочь тебе сбежать.
Я продолжал парировать, но понимал, что это ни к чему хорошему не приведет. Отец был таким же загадочным человеком, как и любой некромант в нашей семье. Конечно, он мог сделать для Элеоноры нечто большее. Устроить побег при его положении было бы не самой трудной задачей. Но он не сделал этого — и я не ведаю о реальных причинах такого бездействия.
Это сделал я.
Я освободил ее и не жалею о своем поступке. Хоть и здорово поплатился за это. Но у меня было множество причин, и в отличие от отца я от них не отмахивался.
Самая главная из них — она моя мать.
Следующая по значимости причина заключалась в том, что я не король, а потому у меня нет таких масштабных обязательств, как у брата. Разумеется, я предал его доверие, поступив так спонтанно и необдуманно, и понес заслуженное наказание. Но со временем он принял мои извинения, ослабив немного путы: если раньше я не мог покидать территорию академии, то после прощения у меня появилась возможность неограниченное время находиться в Ледяных Пустошах и столице.
По правде сказать, Аарон более понимающий и справедливый правитель, чем наш отец. Я помню, что он сказал мне, когда я приносил свои извинения:
«На твоем месте я поступил бы так же. Это не отменяет того факта, что ты безумный глупец, но… Я уважаю твое решение».
Эти слова будто разрушили стену, выстроенную еще в детстве, как между двумя постоянно соревнующимися братьями.
Может, поэтому я и в этот раз надеялся на его понимание и благоразумие. Во мне горела надежда, что он примет мой союз с Дианой. И более того… Поможет реализовать мой план.
Глупо? Наверное. Но он сам обозвал меня безумным глупцом. Это прозвище уже начало заменять мне второе имя.
— Не держи на него зла, сынок. — Элеонора высвободила ладони из моих рук, наклонилась и прижалась лбом к моему. — После его смерти ты не остался в неведении, и это самое главное.
Мы сидели так, рядом друг с другом, в нагрянувшей тишине какое-то мгновение. Оно могло бы почудиться бесконечно долгим, если бы мама не отпрянула первой. Взяла меня за руку, улыбнулась, сглаживая возникшую из-за молчания неловкость.
— Ты расскажешь Диане о том, кто она? — спросила все так же шепотом, словно страшась, что Диана или кто-либо другой услышит ее. — Девочке будет больно узнать правду, — продолжила, не дав мне ответить. Или уже зная, какими будут мои слова. — Но ты сам не понаслышке знаешь, что чем дольше остаешься в неведении, тем больнее будет после откровения.
— Для начала я сделаю так, чтобы наше будущее перестало быть туманным, — ответил уклончиво.
Такой ответ ей пришелся не по вкусу, но она предпочла оставить свое недовольство при себе.
— Луна убежала к хозяйке, — заметила, бросив взгляд на кресло. — Иди к ним, пока котолак не набедокурила. Скоро рассвет, а я еще не спала… Вернусь в постель.
— Светлых снов, мама.
Поднялся на ноги, подав ей руку. Улыбка, украсившая ее лицо, самым чудеснейшим образом растопила витающее в гостиной напряжение.
— Будет неуместно говорить то же самое темному… — протянула ехидным голоском. — Но пусть твои сны тоже будут полны света.
