– Да. – Это признание она сделала с явной неохотой. Казалось, даже интонация ее голоса предупреждала о том, что в дальнейшем от нее удастся добиться немногого.
Рэтбоун улыбнулся.
– Как следует из показаний мистера Арбатнота, в день его исчезновения вы приходили к нему в контору и встречались с ним там. Он не ошибся?
Выражение лица Селины сделалось злобно-напряженным. У нее не оставалось выхода.
– Да… – тихо сказала она.
– Зачем?
– Что?
– Зачем? – повторил Оливер. – Зачем вы приходили к Энгусу Стоунфилду?
– Потому что мне велел Кейлеб.
– Чем вы у него занимались?
– Ничем!
– Меня интересует, что вы сказали ему, а он – вам?
– Я не помню. – Селина солгала, и все это понимали. Из зрительских рядов послышался сдержанный шум, присяжные принялись покачивать головами, а судья быстро перевел взгляд со свидетельницы на Рэтбоуна.
Это не ускользнуло от внимания и самой мисс Херрис, но она решила, что одержала над обвинителем верх.
Спрятав руки в карманы, тот посмотрел на свидетельницу вкрадчивым взглядом.
– Тогда если я скажу, что вы передали ему записку, где Кейлеб просил его срочно прийти в трактир «Фолли-Хаус» или «Артишок», вы не вспомните чего-либо другого? – спросил он осторожно.
– Я… – Взгляд женщины сделался вызывающе дерзким, но она оказалась в безвыходном положении. Ей очень не хотелось пускаться в споры или искать оправдания, которые могли обернуться против нее самой. Она угодила в ловко поставленную ловушку.
– Может, это освежило вашу память? – высказал предположение Оливер, постаравшись, чтобы в его голосе не чувствовалось ни малейших признаков сарказма.
В ответ Селина промолчала, но Рэтбоуну удалось выиграть очко: он убедился в этом, взглянув на лица присяжных. После того как свидетельница признала, что собиралась изворачиваться и даже лгать, чтобы выгородить Кейлеба, любые выдвинутые ею доводы в его защиту будут восприняты с немалой долей осторожности.
– Вы видели в тот день Энгуса Стоунфилда, мисс Херрис? – задал новый вопрос Оливер.
Селина опять промолчала.
– Вы обязаны отвечать на вопросы, мисс Херрис, – предупредил судья. – Иначе я буду вправе обвинить вас в неуважении к суду. В этом случае я могу приговорить вас к тюремному заключению на срок до тех пор, пока вы не согласитесь отвечать. К тому же присяжные вольны толковать ваше молчание по их собственному усмотрению. Вы меня понимаете?
– Я видела его, – проговорила женщина хриплым голосом, а потом с усилием сглотнула. Она смотрела только прямо перед собой, упорно не поворачивая головы, и поэтому не могла даже краешком глаза видеть Кейлеба, перегнувшегося через перила ограждения и не сводившего с нее пристального взгляда.
Рэтбоун старательно изобразил интерес, как будто он совершенно не представлял, что она собиралась сказать в ответ.
Теперь в зале воцарилась абсолютная тишина.
– В трактире «Фолли-Хаус», – добавила свидетельница угрюмо.
– Чем он там занимался?
– Ничем.
– Ничем?
– Он просто стоял и ждал Кейлеба, как мне показалось. Я просила его подойти туда.
– Вы видели, как туда пришел Кейлеб?
– Нет.
– Но он ведь сказал вам раньше, что собирается там появиться.
– Он не говорил, что именно в то время. Он всегда назначал Энгусу встречу там. В одном и том же месте. Я ни разу не видела их вдвоем, не видела, как они ссорятся. Я говорю правду, верите вы мне или нет!
– Я верю вам, мадам, – поспешил успокоить свидетельницу Оливер. – Но вы видели Кейлеба в тот день позже?
– Нет, не видела.
Один из присяжных покачал головой, а другой кашлянул в носовой платок. Зрители заерзали на своих местах.
Отвернувшись от свидетельской трибуны, обвинитель встретился взглядом с Гудом, заметив у него на лице печальную улыбку. Дело по-прежнему балансировало на острие ножа, однако показания Селины, хотя сама она того не желала, могли заставить его решиться не в пользу Кейлеба. Гуд располагал очень малым числом аргументов, которые мог противопоставить доводам обвинения, и они с Оливером оба это сознавали. Оставался еще весьма рискованный шанс допросить самого Стоуна, но даже Эбенезер совершенно не знал, что тот мог сказать. В душе этого бесшабашного человека, по всей видимости, копились такие чувства, которые вообще не следовало тревожить.
Рэтбоун обвел взглядом зал, прежде чем снова обернуться к Селине. Он заметил сидящую в передних рядах Эстер, а возле нее – Энид Рэйвенсбрук, казавшуюся еще более бледной и взволнованной, чем прежде. На ее напряженном лице была жалость, соседствовавшая с вызывающим ужас ожиданием последнего доказательства того, что копившиеся в подсудимом годами ненависть и зависть в конце концов стали причиной жестокого убийства. К тому времени, когда она вышла замуж за Рэйвенсбрука, Кейлеб, очевидно, уже покинул его дом, однако Энид, наверное, не оставалась равнодушной к его судьбе, сознавая, сколь долго занимался с ним ее муж, чья борьба за приемного сына все-таки закончилась поражением.
Она наверняка хорошо знала Энгуса и Женевьеву и понимала всю глубину постигшей ее утраты.
Майло Рэйвенсбрук сидел рядом с нею. В его бледном лице, казалось, не осталось ни кровинки, а темные глаза и низко нависшие брови издали напоминали черные мазки, нанесенные на серовато-белый воск. На свете, наверное, не существовало ничего более отвратительного, чем исполненное нестерпимой боли сознание того, что один из братьев, которых ты знал еще детьми, оказался убийцей другого. Рэйвенсбрук, несомненно, испытывал сейчас ужасающую душевную опустошенность.
Однако что еще им оставалось делать, на какой исход надеяться после того, как свидетели опознали окровавленную одежду Энгуса?
Энид обернулась к мужу. Лицо ее одновременно выражало острую тоску и какое-то странное ожидание удара, словно она заранее знала, что супруг откажется принять поддержку, которую она собиралась ему предложить едва ли не помимо собственной воли. Она осторожно взяла его за руку, и при этом Рэтбоун даже издалека заметил, какими тонкими сделались ее пальцы. С тех пор как эта дама преодолела кризис обрушившейся на нее опасной болезни, миновало лишь три с половиной недели.
Майло оставался совершенно неподвижным, как будто не замечая присутствия жены.
В зале по-прежнему стояла мертвая тишина.
Оливер вновь перевел взгляд на Селину.
– Мисс Херрис, когда вы снова увидели Кейлеба? Обдумайте ваш ответ как следует. Сейчас ошибка может обойтись вам весьма дорого, – предупредил он ее.
Эбенезер сделал попытку приподняться, однако в последний момент решил, что, заявив протест, он ничего не добьется. Обвинитель столь осторожно предупредил свидетельницу, что его слова нельзя было представить как угрозу. Поэтому защитник вновь опустился в кресло.
Кто-то из зрителей, уронив на пол зонтик, завозился, пытаясь его поднять, но потом успокоился, оставив его лежать там, где он упал.
– Мисс Херрис? – поторопил женщину Оливер.
Селина не сводила с него взгляда, и он тоже не отрываясь смотрел ей прямо в глаза, словно желая заглянуть в ее мысли и, узнав о ее опасениях, сопоставить их друг с другом.
Судья сделал какой-то неопределенный жест, а потом вновь сложил руки перед собой.
– На следующий день, – ответила свидетельница едва слышно.
– Он не упоминал об Энгусе? – спросил обвинитель.
– Нет… – Голос женщины превратился в шепот.
– Будьте добры, говорите так, чтобы мы могли вас слышать, мисс Херрис, – потребовал судья.
– Нет, – повторила Селина чуть громче.
– Ни разу не упоминал? – настаивал Рэтбоун.
– Нет.
– Он не говорил, что они встречались?
– Нет.
– А вы не спрашивали? – Брови Оливера стремительно приподнялись. – Или это было вам безразлично? Вы меня удивляете. Ведь Энгус, наверное, собирался принести деньги, чтобы вы могли заплатить за квартиру, а это, несомненно, весьма важно для вас.
– Я передала записку Кейлеба, – ответила Селина. – Об остальном мне было незачем спрашивать.
– А сам он вам ничего не сказал? Не попытался, например, вас успокоить? Как некрасиво с его стороны! Может, он находился в неважном настроении?
На этот раз Эбенезер Гуд встал.
– Ваша честь, мой уважаемый коллега допускает предположения, для которых у него нет оснований, и они полностью относятся к области умозаключений…
– Да, да, – согласился судья. – Мистер Рэтбоун, пожалуйста, не подсказывайте свидетельнице ответы с помощью подобных замечаний. Вы сами это понимаете. Задавайте следующий вопрос и не злоупотребляйте временем суда.
– Ваша честь. – Оливер поклонился и снова повернулся к свидетельнице: – Мисс Херрис, не был ли Кейлеб чем-то рассержен во время вашей последней встречи?
– Нет.
– Может, вы заметили у него какие-нибудь легкие телесные повреждения?
– Повреждения? – с подозрением переспросила Селина.
