Как видим, фашистские главари хотели ни много ни мало — уничтожить Советскую Армию. Именно здесь, на Юго-Западном фронте, они намечали главную часть операции.
Ликвидировать изюм-барвенковский выступ советских войск немцы рассчитывали двумя ударами: силами своей 6-й армии из района Балаклеи на юг и силами армейской группы «Клейст» из района Славянск — Краматорск на северо-запад.
Мы знали, что противник готовится к какой-то серьезной операции, однако его планы не были вполне ясны.
9 мая вместе с другими командирами я был вызван в штаб Юго-Западного фронта на совещание для уточнения боевой задачи в предстоящей операции.
Нашей 28-й армии и смежным с нею флангам 21-й и 58-й армий предстояло нанести удар из района юго-западнее Волчанска, прорвать оборону противника и, стремительно развивая наступление, расширяя прорыв, охватить Харьков с севера и северо-запада. Ударные группировки 21-й и 38-й армий должны были обеспечить фланги нашей армии, ведя наступление на северо-запад и юго-запад.
С барвенковского выступа главный удар должна была нанести 6-я армия генерал-лейтенанта А. М. Городнянского и армейская группа генерала Л. В. Бобкина. 6-я армия, усиленная двумя танковыми корпусами, имела задачу прорвать оборону противника и наступать на Харьков с юга навстречу нашей 28-й армии.
Командующий Юго-Западным фронтом Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко в те дни, на совещании в Купянске, подробно остановился на задачах каждой армии, участвующей в Харьковской операции.
Перед 28-й армией была поставлена задача прорвать оборону фашистов на фронте Избицкое — высота 196,8 и, овладев районом Терновая — Байрак — Купьеваха, к исходу третьего дня наступления выйти на рубеж Журавлевка — высота 204,4 — Липцы — Борщевое — Ключики.
Маршал указал задачу и нашей 13-й гвардейской стрелковой дивизии. Нам предстояло прорвать оборону противника на фронте Купьеваха — Драгуновка, овладеть районом Перемога — Рогачевка и к исходу дня выйти на рубеж хутор Красный — высота 194,5. К исходу второго дня мы должны были овладеть высотами 197,2 и 201,2.
В тот день от командующего 28-й армией генерала Рябышева я узнал, что нашим соседом слева будет 226-я стрелковая дивизия генерала Горбатова, справа — 244-я стрелковая дивизия полковника Истомина.
Нашей дивизии поручалась почетная роль: сражаться в составе главной группировки армии и первой нанести удар по вражеской обороне на этом участке фронта.
Вечером 9 мая я возвращался в штаб дивизии, в Петровское. Дорогой невольно вспомнился «грязевой поход» Игнатова, Андрийца и Чеверды: как они сумели в короткий срок одолеть эти топи? Даже теперь, в мае, после дождей черноземная грязь была совершенно непроходимой: машина перемолола тонны грязи, прежде чем удалось добраться до Петровского. Навстречу мне выбежал грузный веселый богатырь — полковник Барбин.
— С прибытием из мокрого рейса!
Я заранее знал, что этот человек обязательно обронит какую-нибудь шутку. Деловитый и организованный, он отличался одной потешной погрешностью: с его языка то и дело срывались веселые, подчас неуместные прибаутки и пословицы. Явившись ко мне на первый доклад, он неожиданно гаркнул:
— Едят их мухи!.. Настало время, дадим же мы фрицам парку, только без пива!
Я удивленно взглянул на него:
— Где вы находитесь, полковник?
Он тут же четко доложил все по порядку.
Вскоре нас связало чувство, похожее на дружбу: этот офицер отлично знал свое дело.
12 мая начальник артиллерии Барбин разбудил меня в 4 часа утра. Ему не спалось. Я понимал: в дивизии он был новым человеком, а от его артиллеристов зависело очень многое. Личный состав он не успел хорошо изучить и поэтому беспокоился за исход артиллерийской подготовки. Да и меня беспокоили всяческие заботы. Как полки займут исходное положение для наступления? Не нарушена ли маскировка? Не разгадал ли противник наши планы? Казалось, все организационные мероприятия были проведены обстоятельно, и все же сердце тревожилось: не упущено ли что-нибудь?
За 11 месяцев войны мы впервые так тщательно по-настоящему готовили наступательную операцию, в ее подготовке приняло участие командование армии и фронта.
До начала наступления у меня еще было время, и я связался с командирами полков. Они доложили, что личный состав завтракает и дополучает боеприпасы; офицеры-артиллеристы находятся на передовых наблюдательных пунктах в готовности управлять огнем.
Командир 90-й танковой бригады Малышев сообщил, что материальная часть в исправности и танкисты горят желанием выполнить приказ с честью.
В пять часов утра я связался с командующим армией генералом Рябышевым и сообщил ему о готовности личного состава дивизии к наступлению.
— Очень хорошо, — отозвался Дмитрий Иванович. — Обратите особое внимание артиллеристов на необходимость уничтожения и подавления целей противника и на одновременную атаку пехоты и танков.
Затем я позвонил моему соседу слева генералу Александру Васильевичу Горбатову. От удачных действий его дивизии зависел и наш успех. Ключевыми позициями на пути к Харькову мы считали два крупных населенных пункта: Перемога и Непокрытая. Оба они расположены на дорожном направлении. Следовательно, наша основная задача заключались в том, чтобы сломить сопротивление противника в этих двух пунктах и открыть путь на. Харьков.
Чувствовалось, что Александр Васильевич был в хорошем настроении, он, как обычно, предложил мне при встрече сыграть с ним в шахматы. С шахматами он не расставался ни при каких обстоятельствах, и они кочевали с ним всегда.
Как-то особенно медленно тянулись минуты в ожидании начала артиллерийской подготовки. Я успел переговорить со всеми командирами полков и даже с дивизионным врачом, который сообщил мне, что все передовые медицинские пункты и медсанбат развернуты и готовы к приему раненых; медсестры с запасом медикаментов и бинтов находятся в траншеях рядом с бойцами и тоже ждут сигнала к атаке.
Вскоре дивизионный инженер Тувский доложил, что его саперные отделения проделали проходы в наших минных полях и ждут сигнала, чтобы приняться за минные заграждения противника.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
