Вернулись, но не все… Трое остались на поле боя. И я невольно думал: кто же из них не вернулся? Тот, синеглазый и кудрявый, у которого родные погибли в Кременчуге? Или улыбчивый, смуглый паренек, гордо заявивший, что он из Донбасса?.. Что ж, юные герои-коммунисты, это война. И наша задача — мстить за вас, пока мы не растопчем фашистскую гадину.
…К полудню мы все-таки вышибли гитлеровцев из деревни Кут и захватили гаубицу и две пушки. Первыми туда ворвались разведчики: они уничтожили четыре десятка немцев и захватили станковый пулемет. Особенно отличился разведчик Иван Москалев: он вскочил в немецкий блиндаж, скосил автоматной очередью офицера и двух солдат и принес их документы и оружие.
Я прибыл в Кут в самый разгар боя. В течение короткого времени гитлеровцы два раза предпринимали яростные контратаки, пытаясь вернуть утраченные рубежи. Не вышло! Наш 32-й гвардейский артиллерийский полк шквалом огня отбросил наступавших.
Кут мы отбили, но передвигаться по этой деревне можно было только с большими предосторожностями. Два вражеских дзота, расположенные за ее западной окраиной, простреливали улицу пулеметным огнем. Эти два дзота могли обойтись нам слишком дорого, и нужно было во что бы то ни стало ликвидировать их.
Я спросил у командира группы разведчиков Сойбельмана, как ему нравятся эти две огневые точки врага?
— Никак не нравятся, товарищ полковник… Мы уже два раза пытались к ним подобраться, но безуспешно. Правда, вызвались добровольцы, но жаль мне напрасно терять людей.
— Кто эти добровольцы?
— Четыре летчика. Штрафники.
— Значит, они желают подвигом искупить вину?
— Они уже искупили ее, товарищ полковник. Позавчера все четверо отличились в бою, и командование полка подготовило материал о снятии с них судимости. Между прочим, они здесь, неподалеку. Если желаете, я их позову.
— Зовите…
Через несколько минут в дом, где я находился с адъютантом, вошли четверо бравых солдат, статных и подтянутых, с автоматами на груди. Запомнились мне Николай Павленок и Петр Подбражник, оба русые, кареглазые, очень похожие друг на друга, как близнецы. От них веяло молодостью, здоровьем и физической силой. Впрочем, и двое других — Павел Бажинов и Николай Самонов — тоже выглядели бравыми бойцами.
— Мне передали, что вы добровольно вызвались уничтожить вражеские дзоты?
— Они ответили дружно, как слаженный хор:
— Так точно, товарищ полковник! — и одновременно все четверо улыбнулись.
Я невольно подумал: отличные бойцы! — достал пачку папирос, раскрыл, предложил им:
— Закуривайте.
Николай Павленок вскинул руку, но тотчас же опустил.
— Высокая честь, товарищ полковник. Мы — штрафники.
— Уж ладно. Закуривайте. Не все же время вам быть штрафниками.
Они осторожно взяли из коробки по папиросе.
— Как же вы думаете уничтожить дзоты?
— Очень даже просто, товарищ полковник, — живо ответил чернявый Бажинов, — Мы их подорвем. Можете наблюдать: подползем, и комар носа не подточит!..
— Что ж, в таком случае желаю успеха!
Я и адъютант взобрались на чердак дома, выглянули в слуховое окно. Все поле вокруг, огороды, перелески, дальний изгиб дороги — все дымилось от снарядных разрывов. Через взгорок, что за изгибом дороги, тяжело перекатывалась шестерка немецких танков, занимая исходную позицию. Совсем близко, за темными зарослями кустарника, в конце огородов, вставали и ложились зеленоватые фигуры.
Первый вражеский дзот я различил сразу: он был построен у самой дороги, за упавшим плетнем. В черном пятне амбразуры вспыхивали и гасли искры. Немецкий пулеметчик вел огонь по улице села.
Второй дзот оказался еще ближе, на огороде. Возле него ползали, видимо, поправляя что-то, двое немецких солдат.
Но наших пластунов я не видел. Куда же они девались? Параллельно дороге крутой излучиной вился обрывистый глинистый овражек: он был наилучшим подходом к первому дзоту… Почему же они не избрали этот подход?
У меня не было времени ждать развязки; нужно было побывать в дивизионах 32-го гвардейского артиллерийского полка.
Минут через двадцать я прибыл во второй дивизион, где командиром был капитан Мачулян, а комиссаром политрук Сокирко.
Вся площадь, занятая батареями дивизиона, была изрыта и перепахана бомбами, щели укрытия полузасыпаны, дубовая рощица неподалеку скошена, словно ураганом. Но капитан Мачулян был весел:
— Вы очень кстати прибыли! Мы только что с дальнего расстояния разбили фашистский танк… Вот, пожалуйста, бинокль. Смотрите за изгиб дороги… Прямое попадание! Случай, конечно, редкий, но признак очень хороший.
Вражеский танк с крестом на броне тяжело осунулся в глубокий кювет. Башня его была перекошена, гусеница отлетела в сторону.
— Крепко вы его, ребята… Молодцы! Но смотрите на взгорок: там движется не менее роты противника…
Мачулян пристально посмотрел в бинокль. Прозвучали слова команды, и орудия грянули по указанному квадрату. Еще залп… Гитлеровцы метались на откосе в поисках укрытия, а снаряды ложились так густо, что живому существу на той малой площади, конечно, не уцелеть.
На батарею позвонили. Спрашивали меня. Я взял трубку. Докладывал политрук Сойбельман:
— Товарищ полковник… — радостно кричал он. — Оба вражеских дзота взорваны. Они почти одновременно взлетели на воздух. Ну, что за четверка, товарищ полковник. Ведь правда же молодцы?!
— Передайте им мою благодарность, товарищ политрук.
Из первого дивизиона этого же полка, где командиром был капитан Криклий, в штаб полка доложили, что прямым попаданием разгромлен вражеский блиндаж с двумя пулеметными точками. Позже мы узнали, что противник, стремясь отомстить артиллеристам Криклия, скрытно двинул к его позициям до сотни автоматчиков. Гитлеровцы были вовремя замечены и после трех огневых налетов нашей артиллерии оставили на поле боя свыше 70 убитых солдат и офицеров.
Однако и после этого враг не угомонился. Он выбросил в обход дивизиона еще группу автоматчиков в 30 человек. И эта группа была замечена: ее встретила рота автоматчиков нашего 42-го гвардейского полка. Все 30 фашистов остались на поле боя.
Во второй половине дня из штаба 38-й армии поступило боевое распоряжение перейти на занимаемом дивизией участке к жесткой обороне.
Итак, на какое-то время на нашем участке фронта ожидалось затишье. Было более чем сомнительно, чтобы гитлеровцы решились наступать в самый разгар весенней распутицы. Наша разведка доносила, что немцы строят дзоты, тщательно маскируя их, роют глубокие траншеи, минируют танкопроходимые места, словом, устраиваются, по-видимому, надолго.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
