И, конечно, был скептично настроен, когда дежуривший у ворот сержантик, буквально через полчаса после отъезда Прошкина, привел к нему местного учителя по фамилии Ярцев. Педагог с полными ужаса глазами поведал, как утром обнаружил тело «товарища Прошкина» в маленькой речушке, на берег которой повел своих немногочисленных учеников из местных детишек с экскурсией. Видеть видел – но трогать – в интересах будущего следствия не решился.
Учитель был гражданином нудным, но не пьющим и вменяемым, к тому же коммунистом чуть не с восемнадцатого года, и Владимир Митрофанович, просто для чистки совести, отправил с ним Вяткина и еще пару бойцов к речушке – разобраться с инцидентом на месте.
Вернулись ребята примерно через час – совершенно подавленные, волоча на импровизированных носилках из восточного ковра перепачканное в иле бездыханное тело. Тело окатили водой, что бы смыть грязи и песок – и ужаснулись. Это действительно был Прошкин! Сомневаться не приходилось.
Но в каком он находился состоянии! Наголо обритый. По пояс голый. В жутких истертых штанах с несмываемыми пятнами яркой краски и толстой бельевой веревкой вместо ремня. Правда, в очень даже добротных высоких кожаных ботинках на шнуровке и тонких белых хлопчатобумажных носках. Шею удавкой обвивала толстая золотая цепь с патроном от неизвестно оружия. Даже пупок Прошкина выкравшие его жестокие мракобесы прокололи, и вставили туда кольцо – прямо как серьгу в ухо! Правая рука Прошкина почти что до локтя восполнено распухла и сочилась какой-то сукровицей, тело же покрывали солнечные ожоги да мелкая сыпь, а кое-где проступали даже непонятные темные пятна. Обнадеживало только то, что Прошкин все еще был жив, хотя и находился в бессознательном состоянии.
Борменталь – как всегда! – порадовал диагнозом – отравление растительным ядом, частичный паралич дыхательных центров, острая интоксикация, анаэробная инфекция правой конечности. И в довершение сообщил – солнечные ожоги, и сыпь – образовавшаяся в результате суточных перепадов температур, очень ощутимых в горах, указывают на то, что больной провел на прибрежном грунте не менее двух суток. Смешно было слушать – еще хорошо, что Корнев дальновидно пригласил доктора доложить о диагнозе лично ему – один на один! Учитывая эту ситуацию, Владимир Митрофанович не преминул поинтересоваться – мол, выходит Прошкин с утра минимум 20-30 гражданам, включая самого Борменталя, попросту привиделся? На что упрямый доктор ответил – то, что мы все видели Николая Павловича – к диагнозу отношения не имеет. Диагноз – вещь объективная. Корнев только головой покачал, засекретил сомнительный диагноз, но бумагу с запросом из медицинской части головного Управления дорогих иностранных лекарств для пострадавшего в результате происков врагов сотрудника подписал.
И как не подписать – Прошкина ведь отравили – факт преступления был на лицо – оставалось только установить виновных!
Машину, из которой опасные злонамеренные элементы похитили Прошкина, нашли только на следующий день – на горной дороге, в трех часах езды от базы. Провели, как водится экстренное совещание, разработали план оперативных мероприятий, привлекли к работе местных товарищей. В связи с опасной обстановкой, отложили некоторые экспедиционные работы, а охраной укрепили госпиталь и оперативные группы…
Надо заметить – оперативные действия в азиатской глубинке – сущая мука, уже по той простой причине, что людей, худо – бедно изъясняющихся на русском тут единицы, а квалифицированных переводчиков в самой группе – тоже было всего – ничего – Баев да Субботский.
Товарища Баева – как человека, хорошо знакомого с местными обычаями, Корнев с десятком людей отрядил опрашивать население в районе городского рынка, мечети, беседовать с традиционно авторитетными старожилами. А Субботского собрался усадить переводить и писать протоколы допросов великого множества задержанных и подозреваемых, в считанные часы, благодаря героическим усилиям сотрудников объединенных сил местного УГБ НКВД и специальной группы, заполнивших подвал крепости, наскоро переоборудованный в импровизированную тюрьму.
Сам Алексей, как выяснилось, предпочитал торчать в палате у Прошкина, и ругаться с доктором Борменталем. Ругались – мягко сказано. Едва не дрались. Корневу разнимать пришлось. Конфликт сводился к следующему – Борменталь вознамерился снять с шеи Прошкина цепь с патроном. А Субботский, ссылаясь на какие-то древние исламские поверья, требовал цепь ни в коем случае не трогать. И даже утверждал, что если Прошкин до сих пор жив – то только благодаря этому амулету. Корневу было не до эзотерики он махнул на цепь рукой – пусть, мол остается, а Лешу немедленно отправил в подвал – помогать – следователи зашивались без переводчика.
Хотя и сам доктор Борменталь и фельдшер Хомичев не отходили от постели больного, лучше Прошкину не становилось. Корнев и сам ночей не спал от переживаний, возлагая большие надежды на иностранные лекарства, которые привезли действительно быстро – всего через три дня.
То, что лекарства были иностранными, подтверждалось инструкцией – на чистом английском языке! Сам Борменталь – большой интеллигент видите ли – знал только французский и немецкий, и попросил доверить перевод инструкции товарищу Баеву – как хорошо знакомому с медицинской лексикой. Корнев согласился, вызвал Александра Дмитриевича. И уже через минут горько пожалел о том, что пошел у доктора на поводу!
Из перевода стало ясно – чудодейственное лекарство изготовлено из самой обыкновенной плесени. Корнев был сильно разочарован – но как материалист, продолжал полагаться на современную медицинскую науку. А вот Александр Дмитриевич, дочитав инструкцию, занял крайне радикальную позицию. Он был категорически против того, что бы Прошкина кололи этим новомодным препаратом, и утверждал, что спасти больного можно только средствами народной медицины, с этой благородной даже целью притащил из городишки двух оборванцев – из местных, в высоких островерхих шапках – тут таких называют «дервишами». Как на такую инициативу отреагировал доктор Борменталь – даже пересказывать нет надобности. Надо сказать, в разгоравшемся конфликте Саша занял конструктивную позицию, против обыкновения не рыдал и даже не орал, а с какой-то обреченной уверенностью попросил Корнева – дать товарищу Прошкину хотя бы один шанс остаться среди живых. Для ритуала нужно буквально полчаса – за это время состояние Николая Павловича радикально не ухудшится. Корнев от такой формулировки совершенно опешил…
Потом здраво рассудил, что состоянию здоровья Прошкина уже мало что повредит, и согласился. Тем более сам тяготевший ко всяким магическим действам больной конечно с радостью принял бы подобное решение руководства. Правда, пришлось запереть разбушевавшегося, и грозившего пожаловаться на самоуправство Корнева во все возможные и не возможные инстанции, Борменталя в сарайчике рядом с территорией крепости.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
