Халат. Расшитый шелковый халат. Тот самый, что пришлось увидать Прошкину в палате, когда Баева лечили в Н…
Этот халат принес Александру Дмитриевичу в карантин пожилой гражданин, представившийся сотрудником НКВД, подозрительно похожий на безбородого отца Феофана. Если действительно поверить, что визитером был гражданин Чагин, получался следующий событийный ряд, главной движущей силой которого оказался сам Прошкин.
Потому, что именно он примчался к отцу Феофану и сообщил почтенному старцу целые три важные новости. Первая – что умер Александр Августович фон Штерн, вторая – что жизнь его названного внука Саши Баева подвергается не шуточной опасности и, наконец – что упомянутый молодой человек – законный отпрыск благородного рода. Конечно, принципиально важными все эти новости могли быть только для лица, связанного с мифическим Орденом! У Прошкина перед глазами явственно возникла фотография клуба «Русских странников», сделанная в 1912 году, с отцом Феофаном на почетном месте, и он тягостно вздохнул. Вот тебе и служитель культа – противник обновленчества! Куда тем мальчишкам – тимуровцам!
Едва услышав о таких новостях, почтенный гражданин Чагин решил принять в грядущих событиях активное участие – сбрил бороду, собрал пожитки и отправился в город – на встречу с таинственными сподвижниками, – если верить нотариусу Мазуру, размахивающими удостоверениями сотрудников УГБ НКВД и передвигавшимися в машине с правительственным номером.
Кто были люди, подобравшие Чагина на проселочной дороге и снабдившие его самой настоящей копией свидетельства о собственной смерти? Наверняка, кто-то из множества корреспондентов Александра Августовича, по сию пору прибывающие при власти… Лучше и не думать про такое! – зажмурил глаза Николай Павлович, сопоставляя в уме имена, фамилии и девизы из богатого эпистолярного наследия покойного фон Штерна…
Вообще-то не стоит все так усложнять – тут же одернул Прошкин сам себя – копию свидетельства о смерти писал нотариус Мазур, он же ротмистр де Лурье, он же – давний знакомый отца Феофана… Может все обстоит куда проще и реалистичней?
Чагин, просто позвонил из колхозной амбулатории нервному экс-ротмистру, которого хорошо знал, и тот немедленно приехал на встречу с социально активным старцем. Какой девиз был у милейшего де Лурье? «Служу и покоряю». Девиз комиссара… Нет – не красного конечно. Комиссара Ордена. По функциям в Ордене комиссары – как догадался Прошкин из переписки – что-то вроде него самого – то есть своего рода орденское НКВД – лица, ответственные за соблюдение Устава, внешнюю конспирацию и внутреннюю безопасность…
Прошкин запоздало понял – в жизни действительно нет ничего случайного – ткнись он солнечным днем 17 июля в третью нотариальную контору – он тоже не застал бы нотариуса – как не застал его в первой нотариальной конторе. Возможно, его встретила бы табличка ремонт, или оказалось бы, что государственный служащий болен. Словом, коллега де Лурье, после общения с Феофаном, жаждал познакомиться с «Хранителем и ревнителем бдительности», в миру носившим фамилию Баев, лично и предпринял для этого необходимые шаги…
Впрочем, познакомиться с Сашей он хотел еще с той самой минуты, когда объединил усилия с решившим «скоропостижно скончаться» отцом Феофаном. Мудрому старцу требовалось как можно скорее известить молодого «Хранителя» – Баева, подвергавшегося ежесекундной опасности, о грядущих серьезных переменах международной ситуации, как для СССР, так и для всей Европы – помнится, когда Прошкин посетил отца Феофан на кануне памятной ночи, премудрый старец как раз штудировал Пакт о ненападении, опубликованный в газете, изданной на месяц раньше положенного. Видимо, неожиданная политическая новость здорово повлияла на планы бывшего служителя культа, да и для Александра Дмитриевича она была весьма существенной…
Встретившись, де Лурье и Чагин нанесли визит в жилище Баева, но не застали Сашу дома – он как раз потягивал розовое вино и развлекался светской беседой в доме Прошкина.
А в гости к Прошкину товарищ Баев отправился как раз по тому, что не имел привычки доверять людям, кем бы они ни были – хоть бы даже и членам Ордена. И как человек прозорливый, попросил наивного, доверчивого, да к тому же, – как-то не плачевно, но надо признаться – не обремененного ни богатым интеллектуальным багажом, ни даром интуитивных озарений, товарища майора, далекого от мира сложных внешне и внутренне политических интриг, спрятать символ должности казначея Ордена – саблю с надписью и… Прошкин в который раз тяжело вздохнул – дивясь былой неповоротливости собственного ума – и ту самую вожделенную «связку бумаг» – папку с записями Деева, по всей вероятности косвенно указывающими на способ, гарантирующий безопасный доступ к казне. Умен был товарищ Баев – нечего сказать! Поэтому где Прошкин саблю спрячет, даже знать не хотел. А насчет папки, подаренной ему Сашей под видом частных записей комдива Деева «О магии в быту», Прошкин бы молчал при любом развитии событий, наученный недавним горьким опытом коллекционирования магических знаний. Походило на то, что товарищ Баев на счастливое будущее для себя мало рассчитывал, и прятать все ценное, чем располагал, в одном месте не стал. Орденскую печать, излеченную из-за зеркала, он вообще постоянно носил при себе – ну не на пальце конечно, а в высоком каблуке изготовленного на заказ изящного сапожка. Где же еще? Зачем иначе ему понадобилось бы переобуваться в казенную обувь? Прошкин продолжал выстраивать события в хронологическом порядке.
С соблюдением или нет надлежащих формальностей, предусмотренных тайным Уставом, Александр Дмитриевич получил свои регалии в Ордене, не Прошкину судить, но во всяком случае свой долг «Хранителя» он исполнял достойно и был готов скорее умереть, чем поделиться древними секретами. Хотя – кто знает, мог ли Баев умереть в принципе – в общепринятом физическом смысле? Ну, в любом случае, прежде чем умирать, рациональный Саша печать предпочел спрятать там, где ее никогда не найдут – да попросту не будет искать никто, кроме него самого – в вещевом складе Н.-ского Управления НКВД. Именно за этим он поехал от Прошкина в Управление, снял там всю свою одежду и даже САПОГИ – хотя испачкана была только гимнастерка, отдал весь комплект начхозу Агеечу – в стирку, а у него взял тоже полный комплект самой обыкновенной формы со склада – тоже с САПОГАМИ. В результате такого маскарада Прошкин и Борменталь под утро обнаружили бездыханного Александра Дмитриевича в его квартире в совершенно не свойственном ему облачении…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
