Сисси
А началось все по-сказочному романтично. Едет себе в поезде двадцатитрехлетний король, красавец писаный, полный жизни и желания любить всех женщин на свете, а на своем королевском дворе он уже успел их порядочно «излюбить», к баварскому герцогу Виттельсбаху брать в жены его старшую дочь. Поскольку время для женитьбы короля уже приспело и предварительные брачные переговоры были проведены. И вот, подъезжая к поместью герцога, король Франц-Иосиф, глянув случайно в окно, вдруг обомлел от восторга. По полям, по лугам, среди зелени трав, красноты и желтизны полевых цветов скакала пастушка в стиле рококо. С охапкой полевых цветов, в веночке на голове, с распущенными золотыми волосами до пят, грациозная, как бабочка, и такой сказочной красоты, что трудно было ее за реальность принять.
Девушка вдруг случайно подняла глаза, и ее темно-синие, как васильки, глаза встретились с восторженным взглядом короля. «Ох, если бы моя невеста хоть наполовину оказалась такой же красавицей, как эта девушка», — со вздохом сказал король своему адъютанту. Но невеста оказалась не только наполовину, но даже и на четверть не такой красавицей, как та девушка. Но делать нечего, брачный контракт почти подписан, министры давно уже все подробности оговорили, дело, как говорится, «на мази», а королева необязательно должна быть красавицей, да и любить ее тоже необязательно. Мало ли для этих целей при дворе красивых дам обитает? И ободренный такими мыслями, король уже собирается окончательно брать в жены старшую дочь герцога Виттельсбаха, как вдруг в залу вбегает в прелестном розовом платьице чудесная девушка. Король Франц-Иосиф смотрит на нее, и у него от удивления, как говорится, «дыханье сперло». Что вы думаете, дорогой читатель! Такое только в сказках бывает, в жизни — никогда! А вот случилось! Король в этой розовогазовой девушке узнает свою пастушку, которой он из окон поезда любовался. И ею оказалась вторая, средняя дочь герцога. Король, хоть не пристало это для чести монарха, но сразу же, как говорится, «от ворот поворот» и ультимативно заявляет, что жениться он хочет только на этой девушке. Его уговаривать начали, увещевать, перед Европой, дескать, неловко, уже брачные приглашения послами другим монархам разосланы. Негоже невесту накануне свадьбы менять. А он ни в какую. Или эта Елизавета (Сисси, так он потом ее звать будет), или никто другой. Законная невеста в обмороки падает, а король не уступает. Влюбился, как говорится, с первого взгляда и, поправ все монаршии законы, по любви жениться намерен. Ну что тут с упрямым королем поделаешь! Спросили Сисси, а как она? А она, оказывается, тоже согласна и тоже влюбилась в короля с первого взгляда, когда его в окошке поезда увидела. И пришлось всем, родным, матери короля и прочим министрам, уступить желанию короля и женить его на Елизавете. Радости и ликованию всех, особенно молодоженов, конца не было. Молодые лучезарной улыбкой от счастья светятся, венские граждане королевской паре пышную встречу устраивают, а как посмотрели на приветливую, веселую, обаятельную шестнадцатилетнюю девушку — жену короля (это в 1854 году было), то вмиг и навсегда ее полюбили. И до конца горячую любовь к Сисси сохранили. Что вообще-то редко бывает. Мы знаем, как трудно чужеземцам завоевать расположение своих подданных, чужого ей народа. Марии Антуанетте это никогда не удалось. Ее французы ненавистной австриячкой называли, да и нашей последней царице Александре Федоровне нелегко было: ее называли немкой и искренне ненавидели. Правда, она сама для этого много сделала своим непомерным высокомерием и неприветливостью. А Сисси проста была. Она чужой народ в свой превратила. По магазинам свободно разгуливает, с продавщицами и клиентами запросто здоровается, об их здоровье осведомляется и вообще ведет себя не монархиней, а приветливой, веселой, обходительной девушкой. Конечно, народу это нравится. Нашей Екатерине Великой тоже замечательно удалось своей приветливостью и вниманием завоевать расположение своих подданных. Да, ей это замечательно удалось. Никто ее не считал чужестранкой и прусских кровей. Нет, это была наша, своя, русская, матушка государыня. А возьмите вы жен таких монархов, как Людовика XIV и Людовика XV. Они ведь так и умерли, нелюбимые и непонятые «своим» народом.
Король Пруссии — Фридрих.Хотя, конечно, признаем, бывали и у нее, у Сисси, какие-то необъяснимые приступы бешенства. Сидит она, скажем, спокойно перед зеркалом, парикмахер ей волосы расчесывает (они у нее, когда сидела, до земли были), она прилежно зубрит греческий язык, чтобы даром время не терять, как вдруг ни с того ни с сего хватает флакон или там какую тяжелую пудреницу и со всей силой бросает ее в парикмахерского дел мастера. Потом плач и дорогие подарки с извинением своему парикмахеру.
Но все-таки Сисси на венском дворе полюбили окончательно и бесповоротно, и перед ней радостная счастливая жизнь в окружении любимого мужа, любимых подданных, любимого народа. Что может быть лучше? И началась веселая, радостная жизнь Елизаветы и Франца-Иосифа в любви, мире, а главное, в великом счастье.
Она как бабочка по двору порхает, везде ее смех серебряным колокольчиком раздается, на кого из придворных ни посмотрит, словно «рублем одарит». Все ее полюбили, но больше всех, конечно, сам король, особенно когда после четырехлетнего безоблачного супружества сын Рудольф у них родился. Но неизведаны, как говорится, пути господни, а еще больше неизведана душа человеческая! Чего бы, кажется, королю еще надо! Счастье и любовь в семейной жизни полная. Но его натура, слишком темпераментная и сладострастная, на досупружеских любовных практиках воспитанная, требовала иного «выхода», чем чистая, поэтическо-романтическая, почти бесплотная любовь супруги, видящая в чувстве слияние душ. О, психопатологи в своих трактатах нам часто примеры приводят таких вот несчастливых личностей, не могущих удовлетвориться с достойной партнершей. Им подавай животные страсти, и чтобы партнершу унижать и оскорблять можно было. Словом, чтобы самец выступал в своем «чистом» виде, в прямом его назначении. Излишнее обожествление супруги на секс негативно влияет, так без хитростей излишних прокомментируем мы это довольно распространенное явление. Вспомним, как наш Александр Блок, обожествляющий свою «Прекрасную Даму», жену Любу Менделееву, дочь великого химика, был абсолютно импотентен по отношению к ней как мужчина. И доказывал чудеса «мужскости» с обыкновенными петербургскими проститутками. Любочка Менделеева от такого бесплотного обожествления мужа принесла ему ребеночка от одного ничтожненького артиста, ибо ее горячий темперамент требовал нечто более существенного, чем вечного над ней, как над мадонной, моления.
Короче и вульгарно говоря, королю время от времени требовался элементарный и низменный разврат, чего слишком возвышенная натура Сисси не могла ни понять, ни дать, ни принять. А многие ведь королевы во имя видимого благополучия на королевском троне и в алькове собственном закрывали глаза на эти «невинные» развлечения своих мужей. И примером тут может служить Изабелла Кастильская и ее муж Фердинанд. Пара эта дожила до своей естественной смерти, ни разу не разведясь, хотя поводов было предостаточно. В каждом монастыре воспитывались внебрачные дети короля.
Король Франц-Иосиф, идя навстречу своим низменным инстинктам, потихоньку начинает изменять своей жене с придворными дамами, но официальными фаворитками, по примеру французских королей, их, правда, не делая. А если этого ему было мало и его натура требовала «похлебки», а не изящных устриц, то он не считал для себя зазорным навещать убогие апартаменты венских проституток. Сисси в своей наивности и вере в чистую любовь долго, конечно, не знала об этих тайных похождениях супруга. Вмешался позорный случай. Франц-Иосиф заразился триппером и заразил им свою супругу. Когда узнала об этом Сисси, она словно окаменела. Удар для ее чувствительной и легко ранимой души был оглушительный. Ее ревность, разочарование, обида проявились в довольно редкой для женщины форме: она никому не мстила, не упрекала мужа, не устраивала скандалов, не платила ему своими изменами, она замкнулась в себе, раз и навсегда. Точно что-то надорвалось в ее сердце, и она заткнула зияющую рану… молчанием. Замкнулась в себе, стала задумчивой, молчаливый серебряный колокольчик ее смеха исчез из королевских покоев, даже мимолетная улыбка исчезла с ее лица. Она подолгу стала бродить в одиночестве или совершать совершенно без свиты долгие конные прогулки. Перестала любить свой замок и приказала выстроить себе особый, где начала в одиночестве пребывать. А самое главное, она начала подолгу уезжать от короля в долгие и одинокие путешествия. Не могла усидеть на одном месте, словно раненая серна металась из одной страны в другую, не в силах залечить свою рану. Хорошо и уютно стала себя чувствовать только в отдаленных и пустынных местах. Например, у своего двоюродного, полусумасшедшего баварского короля Людвига II. Он, мрачный и нелюдимый, смертельно ненавидящий женщин, строил себе замки в недоступных горах, обносил их рвами и почти никого не принимал. Для Сисси делал исключение. И вот у этого странного человека Сисси находила убежище и приют. Да и родство душ здесь, кажется, было полное. Вместе стихи Гейне читали, занимались живописью, древнегреческим языком. Но Сисси все более и более мрачнела, и в редкие периоды пребывания дома никто уже не мог на ее лице вызвать улыбку. Король страдал, конечно, от этой понурой метаморфозы в характере своей жены, но изменить своим привычкам не мог и по-прежнему хаживал в альковы своих фавориток, на что Сисси смотрела с абсолютным равнодушием, даже без презрения.
