11.
[Недовольные петроградским градоначальником кн. Оболенским Вырубова, Воейков и Распутин выдвигают кандидатуру Спиридовича. Соглашение с кн. Оболенским. Выдача Спиридовичу из секретного фонда 10 тыс. руб. на издание книги о революционном движении в России. Сближение Белецкого со Спиридовичем и содействие знакомству Спиридовича с Протопоповым. Примирение Распутина с кн. Оболенским. Окончательный уход кн. Оболенского.]
Теми же побуждениями личного характера следует объяснить отношение к петроградскому градоначальнику кн. Оболенскому. С первых же дней нашего вступления в должность А. А. Вырубова начала разговоры о кн. Оболенском. Вначале она жаловалась на супругу кн. Оболенского, круг знакомых которой ограничивался сферой малосветских гостиных, будирующих против государыни и А. А. Вырубовой из-за их отношения к Распутину; я думал, что эти данные и не обходили А. А. Вырубовой, почему я передал ей некоторые сведения, имевшиеся у меня по этому вопросу.
Но затем я увидел из дальнейших разговоров с Вырубовой, что она настроена неблагоприятно вообще против четы Оболенских и лично самого кн. Оболенского считает также не сторонником императрицы, так как он — преображенец, друг и ставленник Джунковского, передает о Распутине и о лицах, ему покровительствующих, в преувеличенном виде сведения в полк, к Распутину относится отрицательно, что отражается и на отношении к Распутину чинов полиции, держащих кн. Оболенского в курсе всей жизни Распутина; что в интересах двора и охраны Распутина следует кн. Оболенского заменить своим человеком и что это соображение разделяет и дворцовый комендант ген. Воейков, который также имеет намерение с нами по этому поводу серьезно переговорить. Действительно, ген. Воейков, при первом же свидании, подтвердил мне мнение А. А. Вырубовой о необходимости как в интересах охраны высочайших особ при приездах в Петроград, так и для затушевывания поведения Распутина, иметь в Петрограде на должности градоначальника своего верного человека и указал, что в лице кн. Оболенского он не видит администратора, идущего навстречу его, Воейкова, пожеланиям. При этом ген. Воейков выставил кандидатуру ген. Спиридовича, который, хорошо зная условия жизни и охраны высочайших особ, а также и требования, предъявляемые А. А. Вырубовой в отношении Распутина, сумеет во всех отношениях оправдать и его, и наше доверие, и просил меня передать его мнение по этому поводу А. Н. Хвостову, но добавил, что он отнюдь нас не ограничивает этим в выборе более достойного лица, так как, если и выставляет кандидатуру ген. Спиридовича, то только в интересах обоюдной служебной выгоды, ибо ему будет трудно обойтись без Спиридовича, как своего ближайшего и ценного в деле охраны сотрудника. Я обещал Воейкову переговорить по этому поводу с А. Н. Хвостовым и затем дать ему наш ответ. Относительно Спиридовича заговорил и кн. Андроников, после того как у него побывал Спиридович, а затем и Распутин, указавший, что он, лично зная ген. Спиридовича и ценя в нем глубокую преданность интересам царской семьи, считает ген. Спиридовича самым подходящим лицом для замещения должности градоначальника в Петрограде; при этом Распутин добавил, что он сам будет тогда спокоен и за себя, так как при Спиридовиче не будет за ним «соглядатайства». О ген. Спиридовиче говорил мне и Мануйлов, с которым Спиридович поддерживал хорошие отношения, пользуясь получаемыми от него сведениями для доклада дворцовому коменданту и прибегая к его содействию в случаях помещения в «Новом Времени» и «Вечернем Времени» тех или других, необходимых дворцовому коменданту, сведений. Но когда я и А. Н. Хвостов начали обсуждать вопрос о кандидатуре Спиридовича, то пришли к тому заключению, что, какого бы мнения мы ни держались о служебных качествах кн. Оболенского, тем не менее, замещение его ген. Спиридовичем, имя которого связано с Курловым по делу убийства в Киеве П. А. Столыпина сотрудником родственника ген. Спиридовича начальника киевского охранного отделения полк. Кулябко, произведет на общество и на Государственную Думу неблагоприятное впечатление, так как в Петрограде положение градоначальника исключительное, и его служебные действия более, чем где-либо, служат темой для постоянной общественной критики и контроля. В эту пору процесс о ген. Курлове был ликвидирован в путях монаршего милосердия, но, в виду косвенной прикосновенности к этому делу ген. Спиридовича, последний, хотя и был оставлен в занимаемой им должности, тем не менее, доминирующей роли, как это раньше было во время высочайших проездов, не играл; порядок охраны был видоизменен в том смысле, что центральным лицом в подготовительных по охране распоряжениях являлся губернатор или градоначальник, в распоряжение коего и прикомандировывался от дворцового коменданта ген. Спиридовича, и, таким образом, роль его была зашифрирована. Личные мои отношения в ту пору с ген. Спиридовичем были только официальные, и он, как и ген. Курлов, были недовольны мною и Виссарионовым за наши показания сенатору Кузьмину[*]; но так как в служебной сфере нам постоянно приходилось иметь взаимное общение с ним, как связующим департамент полиции с дворцовым комендантским управлением лицом, пользовавшимся при ген. Дедюлине большим влиянием и значением, то, во время моего директорства, я старался установить со Спиридовичем, на почве исполнения тех или других его пожеланий, добрососедские отношения, ценя в нем деловитость и выдержанность.
При назначении Воейкова на пост дворцового коменданта, при первых его опросах меня о Спиридовиче, я ему откровенно высказал свой на последнего взгляд, а, со слов Воейкова, я понял, что при нем Спиридович не будет иметь того положения, которое он занимал при ген. Дедюлине. Действительно, дальнейшие мои наблюдения подтвердили этот вывод и показали, что Воейков, в силу особенностей своего характера, поставил Спиридовича в рамки чисто служебных взаимоотношений; но, тем не менее, ценя так же, как и я, служебные качества Спиридовича, Воейков оставил его при себе, стараясь в то же время самому войти в детали сложного охранного механизма и, присматриваясь к ближайшим помощникам Спиридовича, особенно остановив свое внимание на подполковнике Невдахове. Из всего этого я понял, что Воейков имел в виду в будущем, найдя отвечающего его требованиям заместителя Спиридовича, путем приличного служебного и не без выгод для себя устройства Спиридовича, отказаться от его ближайшего сотрудничества. Вместе с тем и Спиридович, как искушенный опытом жизни, много видевший и отдающий себе ясно отчет во всем том, что к нему относилось, также понял хорошо планы относительно себя Воейкова и, не желая лишаться, в интересах будущего, его поддержки, хотел пойти навстречу в этом отношении желаниям Воейкова, с одной стороны, а с другой — стряхнуть с себя дело Столыпина путем занятия такого официального положения, где он мог бы показать свою деловитость и заставить говорить о себе с этой точки зрения, имея пример в лице ген. Климовича, положение которого, после ревизии сенатора Гарина, было им несколько затушевано умелым поведением в роли Керчь-Еникальского, а затем ростовского на Дону градоначальника[*]. Но так как условия окружающей обстановки для ген. Спиридовича складывались благоприятно, то он и пожелал со свойственной ему настойчивостью и умением использовать их в сторону, наиболее для себя выгодную, так как, оставаясь в Петрограде и будучи полезным всем лицам, ему покровительствующим, он мог рассчитывать на дальнейшее служебное свое движение.
Учитывая все эти обстоятельства, мы понимали одно, что надо найти какой-нибудь выход, который мог бы удовлетворить Воейкова, А. А. Вырубову и Распутина и тем ослабить силу давления на них ген. Спиридовича, но, вместе с тем, избежать и назначения его в Петроград. Поэтому я предложил А. Н. Хвостову, пользуясь примером П. А. Столыпина в отношении Климовича, устроить Спиридовича на тот же пост градоначальника в провинцию и этим путем, оказав внимание всем лицам, за него ходатайствующим, удалить его из Петрограда; генерала же Воейкова убедить в том, что назначение ген. Спиридовича в Петроград даст повод Государственной Думе, при удобном случае, поднять вопрос о деле убийства Столыпина, о роли в нем Спиридовича и о том, почему он был оставлен в том же служебном, близком к охране государя, положении и при нем, Воейкове, что совершенно не отвечало ни тому положению, которое мы наметили занять в отношении Государственной Думы, ни его и ни нашим личным интересам. Затем А. А. Вырубовой и Распутину мы решили постепенно внушить, что Спиридович смотрит на Распутина, как на неизбежное зло, с которым надо считаться, и отнюдь не является лицом, желающим ему добра, в силу эгоистичности и черствости своей натуры, и что гораздо лучше удалить Спиридовича от двора, не задевая его самолюбия, чтобы в дальнейшем не давать ему возможности быть в курсе интимной жизни двора и обещать им принятие нами всех мер к тому, чтобы градоначальник и чины столичной полиции переменили свои отношения к Распутину. По одобрении А. Н. Хвостовым этого плана, мы начали осуществление его с А. А. Вырубовой и Распутина и через некоторое время добились того, что они согласились на устройство Спиридовича, с служебным повышением, вне Петрограда и на оставление кн. Оболенского, если только последний переменит свое отношение к Распутину. После этого мы отправились вдвоем с А. Н. Хвостовым к Воейкову и изложили ему вышеприведенные мною соображения относительно Спиридовича. Сначала Воейков как бы обиделся на нас за наше нежелание оставить Спиридовича в Петрограде, но затем, видя нашу настойчивость, согласился и просил нас, при высочайших проездах, всегда посылать ген. Вендорфа, так как с ним ему удобнее говорить по делам охраны, чем с градоначальником, всегда нервирующим его при служебных с ним объяснениях, что мы и обещали. После этого я попросил к себе кн. Оболенского и откровенно ему рассказал о тех усилиях наших, какие нам удалось проявить в деле отстаивания его и попросил его как лично, так и разрешить мне через ген. Вендорфа соответствующим образом инструктировать полицию, дабы она, не столько в интересах Распутина, сколько в интересах более высшего порядка, принимала все меры к избежанию огласки поведения Распутина. Вместе с тем я условился с кн. Оболенским, чтобы избавить его от посещения Распутина, что, в случаях каких-либо просьб Распутина по градоначальству, я буду, по мере возможности их исполнения, обращаться лично к нему. Установив такой контакт с кн. Оболенским и переговорив с ген. Вендорфом, к которому Распутин относился с уважением, я передал об этом А. Вырубовой и успокоил Распутина.
