Сидели в этот раз без чинов, даже стены не оказались привычно окрашенными в зеленый, фиолетовый и красный цвета. Ровным голубым сиянием озарено было помещение.
Сидели чинно в кружок, словно карбонарии-заговорщики или рыцари Круглого Стола. Говорили строго по очереди, хотя никто ее и не устанавливал. Зато и желающих перебивать соседа не обнаружилось. Первым с пояснениями вылез непоседливый Эстремадура. Он нарочно сейчас делал вид, будто в чудесной сфере не открылось для него фантастического явления, и, как заслуженный астрофизик, изначально ожидал он узреть нечто подобное, а сам всю последнюю неделю не мог говорить ни о каком другом предмете, едва лишь вернулся из путешествия к «началу мира».
– Выходит, опытным путем мы доказали истинность и полную состоятельность замкнутой модели Коперника. Следовательно, наша сфера – не что иное, как предпоследнее восьмое небо неподвижных звезд! Мы его осязали и созерцали. Я имею в виду: касались своими руками и видели своими глазами. Стало быть, вывод: Вселенная конечна! И Солнечная система в ней единственна! – Эстремадура важности ради далее взял патетические верхние ноты: – Как же ошибались старики Декарт и Эйнштейн, а следом за ними корифеи современности Рубинчик и Желтовский: «Господь Бог изощрен, но не злонамерен!» То есть не имеет злого умысла и не обманывает в открытии природных законов. Может, Господь и не злонамерен, утверждать не берусь. Но что Он великий шутник и лгунишка, теперь это факт. Небось потешается нынче над нами от души. Надо же, какой только ерунды не напридумывали эти самонадеянные людишки! Один закон сохранения энергии чего стоил! Фиговым листочком причинное место прикрывали. А вот вам и фигушки, простите за каламбур. У мира единственный Хранитель, и его творение мы с вами непосредственно узрели целиком! Это здорово!
– Простите, милый мой мальчик, но это ужасно! – возразил ему доктор Го, впрочем, особого ужаса в голосе китайского философа не прозвучало. Вообще, с тех пор как старый магистр предпринял экскурсию к зачарованной сфере, чувства его пришли в норму и перестали мутить и смущать разум. – Поймите, дорогой мой, выходится, у Высшего Начала есть личность. Ибо только осознающее себя способно так коварно обшутить. Тогда что же я преподавал ученикам на протяжении сорока годов?
– Да почти что то же самое! – упрекнул философа Эстремадура. – Разве вы не ощутили, какой эманационный поток исходит от поверхности «восьмого неба»? И разве это не чистая, бесконечная энергия «дэ»? Которая после распадается на потоки разнообразных частиц и излучений, творящих иллюзию заполненного в перспективе пространства. Мы видели и ее начало! А уж имеет свое собственное «я» ваше любимое Дао или не имеет, я думаю это его, Дао, личное дело!
– Разумеется, и конечно. Но плохо постижимо. Вообразите, сколько лет мне вменялось разумом отрицать антропоморфность божества, – доктор Го покачал головой-тыковкой с осуждением непонятно в чей адрес. – Я имею в виду подобие человека и Бога, не телесное, естественно, а духовно-сознательное. И что же? Правой в концах пути оказалась топорно исполненная книжонка, безвкусный перечень пастушеских и крестьянских басенок. Что именуется в западной культуре Святой Библией. И зачем тогда утруждали себя в размышлениях великие мудрецы моей собственной страны? И зачем вашему Господу спонадобилось морочить головы выдающимся и добродетельным в истине людям?
Магистр Го Цянь впервые выглядел как маленький рассерженный скорпион. Счастье еще, что без жала. Он озирался по сторонам, вопрошая ответа.
– Видимо, затем, чтобы не были они впредь столь уверены в своей истине. Бросьте, дорогой мой, это же прелестно! Восхитительно! – выкрикнула со своего места Кэти, уже она была хорошо навеселе. Но нынче на «Пересмешнике» многое сходило с рук. – Лучшая шутка, какая может существовать на свете, белом и черном. Совершенная в нравоучительности. И вообще, шут с ней, с этой шуткой. Нам бы подумать, что делать дальше. Неужто до скончания веков мы обречены скользить по бесконечному кругу? Пока наш замечательный кораблик не развалится от ветхости?
– Не развалится. Не успеет, – хмуро ответила Тана, молодая законная сеньора Эстремадура. – Говорю это с полной служебной ответственностью, как навигатор-протектор экспедиции. Странным образом, скорее всего из-за непосредственного соприкосновения со сферой, «Пересмешник» получает даровую энергию и ускорение, отчего быстрота его вращения непрерывно увеличивается.
– А у меня лысина заросла! – сообщил присутствующим «батальонный историограф» Цугундер и тут же смутился. – То есть какая там лысина, может, была небольшая плешь.
Кто-то прыснул, кто-то отвел глаза, Антоний не удержался, отпустил грубую древнюю остроту по поводу сравнительного анализа комиссарской лысины и голого седалища, освещенного по ночному времени двумя спутниками Марса.
– И ничего смешного! – оборвала его сеньора Тана, новый замужний статус отнюдь не добавил мягкости в ее способ общения с окружающими. – Я и говорю. Поток энергии чудовищный. За неделю гравинакопители полностью восстановили запас, истраченный в последние два года. А ведь у сферы никакого гравитационного поля нет, нечего накапливать и преобразовывать. Вообще! С одной стороны, энергия – это хорошо. Плохо только то, что стабилизаторы не справятся с нарастающим моментом вращения, и тогда нас попросту в один непрекрасный миг размажет по стенам.
Веселье и обиды на шутника Господа при этих словах корабельного навигатора-протектора как-то сразу утекли водой в песок. В кают-компании повисла выжидающая и оттого тревожная тишина.
– Если есть предложения, Монтана, говори сейчас, – велел Командор, не желая паники на борту.
– Предложение есть. Всего одно. Правда, малоприятное. Но другого выхода, на мой взгляд, нет и не предвидится, – сеньора Тана задумалась, словно подбирая подходящие и понятные всем выражения. – Надо задействовать гравитационный тормоз. На такой скорости, какую уже набрал «Пересмешник», это сильно чревато последствиями. Поэтому закрепить все, что можно, а что нельзя, отнести в безопасное место. Экипажу и пассажирам, без исключений, использовать амортизационные одеяла. Придется некоторое время потерпеть.
– А что толку? – возразил ей Галеон Антоний. – Ну, допустим, удастся затормозить. Если первоклассно повезет. Дальше повиснем в одной точке, как сопля в невесомости. Маневровых двигателей у нас не имеется.
Но тут на помощь Тане пришел внезапно оживившийся пан Пулавский:
– Нет, нет, Монтана права. Предположительно у сферы вообще отсутствует гравитационное поле. Ведь так?… А ежели так, стало быть, Солнце потянет нас назад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
