– Я сама могу за себя постоять, но это не потребуется, – возразила Тана, однако, заметив, как огорчительно вытянулось и без того длинное лицо ее новоиспеченного мужа, добавила: – Только ради твоего спокойствия, мой кузнечик. Я же обязана тебя беречь.
«Кузнечик! Ишь ты, какие нежности», – отметил про себя Мадянов, сам не понимая, то ли с чувством легкой зависти, то ли пренебрежения. А ведь верно подмечено.
После унылой помеси болотной цапли и чернявой галки сеньор Рамон больше всего смахивал именно на кузнечика. Такой же голенастый и тощий, разве что не зеленый.
Эстремадура послал своей половине в благодарность воздушный поцелуй, видимо, быть кузнечиком астрофизику ничуть не претило. Но пора бы и честь знать. Напомнил окружающим Арсений. Вокруг карусель и форменный ералаш, а тут телячьи нежности. Хотя, конечно, свадьба. Сеньор Рамон нисколько не устыдился, подтянул свои штаны на помочах. Затем философ и звездочет поспешили с известием в обитель громовержца, дарующего земные блага, то есть, проще говоря, отправились с «черной меткой» на первый уровень в штурманскую рубку. Обрадовать Командора.
Тана и ее спутник доктор, напротив, поднялись в жилой отсек. Идти по коридору с молодой сеньорой Эстремадурой было доктору не вполне удобно, вовсе не по моральным соображениям, а лишь из-за необъятной ширины растянутой на каркасе пышной юбки, поэтому Арсений держался на шаг позади от дамы. Не прошло и десяти минут, как проводы были закончены, Арсений собрался откланяться, чтобы дожидаться вестей, благих или скверных, в собственной каюте. Он не ощущал чрезмерной тревоги и тем более страхов, Мадянову казалось: у Командора «приборное» недоразумение само собой как-нибудь разрешится, он вообще не слишком доверял мертвым вспомогательным произведениям рук человеческих, мало ли что там они сообщают. «Пересмешник», долгая ему лета, спокойненько летит себе и летит, иначе и в рубке давным-давно бы всполошились. Даже если Хансен отключил внешние экраны, – поди, дремлет после тяжких усилий на розовой трибунке, – все равно корабль держит расчетный курс, многоуровневая защита не наблюдает препятствий, а будь что неладно, уже завыли бы оповестительные системы тревоги. Подумаешь, исчезло пространство. Да куда оно денется, в самом-то деле!
– Что же, дорогая сеньора, вряд ли стоит желать вам доброй ночи. Насколько я догадываюсь, едва вы смените платье на повседневную форму, как тут же поспешите на командный пункт. Не смею вас задерживать, – против воли ершисто попрощался Мадянов, вышло у него излишне многословно и витиевато, все же неловко ему сейчас было возле Таны.
Хотел развернуться и уйти, не оглядываясь, но не удалось. Тана остановила, ухватив за свободный край простыни, все еще украшавшей особу доктора.
– Скоро случится что-то, может плохое, а может, наоборот. Вы зря притворяетесь, будто вам неинтересно, – упрекнула его девушка, посмотрела доктору прямо в глаза, откровенно и грустно. – Вдруг это последний наш с вами шанс поговорить. Или спросить о чем хотите.
– Мне жаль вас разочаровывать, Тана. Только все наши с вами шансы закончились сегодняшним вечером. Да и не было их. Хотя вы правы, – Мадянов вдруг решился. – Я, в сущности, не имею права отныне задавать вопросы, но так и быть. Может, мне это важно и нужно. Помните, однажды, в гравитационном переходе…. Почему? Я имею в виду, почему вы выбрали меня? Сердцу, конечно, не прикажешь и тому подобная чушь. Но все же. Какая-то причина была. Должна была быть.
– Очень просто. Вы удивительный и невероятный человек. И как все настоящие герои, настоящий же трус! – в ее словах не прозвучало гнева или досады, скорее Тана произнесла их с потаенной усмешкой и даже с коварством.
– Я, и вдруг герой. Однако вы шутница. И все же спасибо за комплимент, я тронут, – Арсений с некоторой долей самоуничижительной иронии ей поклонился, что в одеянии из простыни выглядело презабавно. Но к счастью, доктор не мог наблюдать себя со стороны. – На «Пересмешнике» героев хватает и без меня. Взять хотя бы вашего супруга. Или достойного Командора Хансена. Да и с пиратами отнюдь не я сражался. Вы преувеличиваете, Тана.
– Я даже преуменьшаю. Может, тогда, два года назад, я немного сомневалась на ваш счет. А теперь могу сказать смело. Вы превзошли мои ожидания. И поэтому я решила вас отпустить, – сообщила ему девушка настолько безапелляционным тоном, что это был уже явный вызов.
– Простите, что значит решили отпустить? – переспросил Мадянов, хотя понял и так.
– Значит, ни к чему вам ненужные проблемы. Я была ненужной проблемой, и я самоустранилась, – Тана не удержалась и вздохнула. – А если вы сомневаетесь в смысле вашей незаурядности, то вот что я вам скажу. И каждый разумный человек на борту со мной согласится. Мы все до сих пор еще не рехнулись и не принялись гоняться друг за дружкой с плазменными пушками наперевес, даже и Командор, оттого только, что вы, доктор, не позволили нам это сделать. Здесь страшнее, чем в тюрьмах Гемы, хотя, понятное дело, там не случилось мне побывать. Но вряд ли в австралийских подземельях вышло бы хуже. Вы не подумайте, до «Пересмешника» я уже два года летала с Хансеном и вообще собиралась прослужить в КосмоСпеце до поры, пока меня не спишут из-за дряхлости. Так что открытое пространство для меня родная стихия.
– Я понимаю. И могу наперед сказать вам, в чем отличие. Раньше вы летали по своей воле. В случае нужды имели возможность изменить курс, по желанию перейти в иной экипаж или даже вернуться на Землю или на другую планету – ваш дом, кажется в колумбийских колониях центрального пояса Венеры, если я не ошибаюсь. Теперь же, по выражению пана Збигнева, мы летим, как жучки в запертой конуре или как пауки в запаянной банке. И ничегошеньки от нас не зависит. Тесты на психологическую совместимость – полная ерундовина, вы не хуже моего знаете. Не существует в природе таких идеальных человеческих особей, которые были бы совместимы между собой в замкнутом пространстве в течение почти всего срока их жизни, – доктор невольно перешел на профессиональный, задушевно-откровенный тон. – На предмет возможных разногласий и предусмотрен в экспедиции Э-модулярный психолог. Я выполняю свои обязанности, и только. И вообще, на «Пересмешнике» я случайное лицо. Путевка лишь выигрыш панорамной лотереи.
Тана заулыбалась и выпустила край простыни, который до этого крепко стискивала в пальцах, словно уже не боялась, что доктор Мадянов от нее сбежит.
– Вы скромничаете и обманываете себя. Вы же приняли участие в лотерее среди Э-психологов. Значит, имели смелость дать заявку. И вы выиграли билет на отборочный конкурс, а после прошли и его. Вас избрали лучшим среди ста двадцати претендентов, и это уже не случайно. Хотя, зная вас, я допускаю, что вы не лезли из кожи вон. Вы только делали вашу работу, не так ли? Но даже комиссия Совета признала за вами первенство. Скажите, доктор, вы очень любите дело, которым занимаетесь всю жизнь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
