Таким образом, на полях Франции неожиданно появилась личная орда графини де Ляфер! Французы даже не догадываются, чем это может кончиться для них.
Будем надеяться, что воины этой орды вас не предадут.
– Эти люди неподкупны. Во всяком случае, мне так кажется.
57
Кортеж миновал их убежище, и графиня велела кучеру-татарину пристроиться к нему.
– Я не смогу проводить вас до Кале, князь, – мило улыбнулась графиня, воспринимая страстный поцелуй, которым Гяур прервал ее грустный рассказ, как напоминание о том, что они наконец-то снова встретились. – Однако успею сообщить весьма приятную новость.
– У нас будет сын? – само собой вырвалось у Гяура.
– Что? Сын?! – сомкнула графиня руки на затылке Гяура.
– Извините, я, очевидно, не имел права, – карету немилосердно трясло и раскачивало, поэтому объятия их порой напоминали танец африканских аборигенов. – Господи, а ведь я никогда не задумывалась над этим. Нет, простите, князь, но до такого я не додумывалась даже в самых смелых своих планах. Для меня это слишком необычно – задумываться о продолжении рода, нежный чадолюбивый князь, – извиняющимся тоном произнесла Диана.
– В таком случае мне просто в голову не может прийти, какие еще приятные новости ты можешь сообщить мне, – пытался скрыть свое смущение Гяур.
– Какая чарующая забывчивость! Неужели не помните о драгоценностях Бохадур-бея, некогда добытых вами в бою?
– Гнев Перуна! Какие еще драгоценности? Мы ведь еще тогда условились, что они ваши, поэтому просил бы не напоминать о них.
– Именно потому, что они мои, я и распоряжаюсь ими. Причем так, как считаю нужным. И наша договоренность не лишает меня права ставить вас в известность о своих решениях.
– Спорить с вами почти невозможно, – улыбнулся Гяур.
– А главное, бессмысленно. Так вот, рядом с моим родовым замком, недалеко от подножия возвышенности, на котором он находится, расположено имение землевладельца, со старинным особняком на берегу небольшого озера. Его хозяйка, старуха-вдова, вконец разорилась и решила продать владение. Вот я и подумала: почему бы не купить его от вашего имени, князь, как будущего владельца? И от вашего же имени назначила управляющим Кара-Батыра. Он будет хозяйничать там до тех пор, пока вы не решитесь осесть в наших краях.
– Или пока судьба не сложится так, что в Польше и Украине мое пребывание станет невозможным. В то время как в Высокой Порте меня будут встречать с палачом, а воспетый в грезах Остров Русов по-прежнему останется недосягаемым для коней моих воинов.
– И тогда вы вспомните о бедной графине в своем скромном имении во Франции, в восьмидесяти верстах от Парижа.
Князь молчал, удивленно глядя на графиню. Она настолько просто и убедительно объяснила свой поступок, что у Гяура не хватало решительности хоть как-то опротестовать его. Диана права: жизнь может сложиться именно таким образом, что на склоне лет, – если только воинская фортуна помилует его, – придется искать убежище на земле, не принадлежащей ни королю Польши, ни султану Османской империи.
– А знаете, оказалось, – восторженно отчитывалась перед ним графиня, – что Кара-Батыр немного смыслит в виноделии. Это очень кстати, поскольку в имении можно разводить отличный виноград, и даже возникает соблазн построить небольшой винодельческий заводик. Словом, прибыль от этого предприятия, а также немалую долю денег, оставшихся от продажи остальных драгоценностей, Бохадур-бей сможет использовать или на развитие вашего владения, или на закупку столь необходимых вам английских ружей и пистолетов.
– Вы даже решили, чьих именно.
– Перестаньте издеваться надо мной, князь. Я не поленилась узнать, что у англичан они сейчас лучшие в Европе, да простят меня все англоненавистники.
– Вы ли это, графиня? Мне и в голову не могло прийти, что в вашей голове томится настоящий талант промышленника.
– Поиздевайтесь, князь, поиздевайтесь. Однако о деле. Две трети всего этого достояния я действительно использую для того, чтобы привести в порядок свой замок и позаботиться о доходах от земли, доставшейся мне в наследие от покойных родителей. Вы даже не представляете себе, какими богатствами владел убиенный вашими воинами Бохадур-бей. Так что это не я облагодетельствовала вас, Гяур, а вы сделали меня богатой. Шести камней из коллекции этого грабителя оказалось бы, как объяснил знакомый ювелир, вполне достаточно, чтобы купить замок, подобный моему.
– Теперь я тоже начинаю с уважением относиться к убиенному грабителю.
– Кстати, оказалось, что в мешочке, в той доле, которую я оставила себе, таких камушков насчитывается тридцать девять. Не волнуйтесь, ровно столько же досталось и вам. Как видите, я не алчная.
– Графиня, – покачал головой Гяур, – давайте договоримся: это наш последний разговор о драгоценностях и богатстве. Все это ваше и распоряжайтесь, как хотите.
– Именно так я и делаю, мой непрактичный, жаждущий умереть в нищете, князь.
58
– Испанцы! – прервал беседу графини и князя крик какого-то мушкетера из охраны кортежа.
– Где они? – встревожился д'Артаньян.
– Вон там, у рощи. Я узнал их по шлемам! Это испанцы! Их человек тридцать! Очевидно, отряд разведки!
Графиня опомнилась раньше Гяура. Не прошло и минуты, как она остановила карету и пересела на коня, где, как всегда, ее ждали привязанные к седлу лук, колчан со стрелами и два пистолета.
– Вам лучше остаться в карете, – попытался остановить ее князь.
Но графиня взглянула на него с таким высокомерным презрением, словно это он сам решил отсидеться за дверцей экипажа.
– В любом случае не отдаляйтесь от нее, – уже извиняющимся голосом посоветовал Гяур, вскакивая в седло.
Первые всадники в сверкающих на солнце гребнистых шлемах появились на склоне небольшого холма всего метрах в сорока от?авангарда кортежа. Встреча оказалась неожиданной для испанцев, и атаковать они не спешили. Зато почти сразу же прогремели выстрелы. Кто-то из мушкетеров вскрикнул и, раненный в руку, уронил рапиру. В ответ тоже последовало несколько выстрелов. И ни испанцы, ни французы не заметили, как сопровождавшие графиню татары, пригнувшись к гривам коней, проскочили в подступающий к холму лесок.
Первая пятерка испанцев вначале увидела только две выезжавшие из рощи кареты. И решила, что больше их не будет. Когда же разведчики поняли, что движется целый кортеж в сопровождении более полусотни вооруженных всадников, замялись в нерешительности.
Зато появившиеся на гребне вслед за ними всадники быстро оценили ситуацию и начали поворачивать коней. Разведчики тоже последовали их примеру. И они сумели бы скрыться из виду раньше, чем французы бросились в атаку на них. Однако, выскочив из леска, татары понеслись на перехват, отрезая этот разъезд от остального отряда испанцев и на ходу осыпая стрелами тех и других.
Сраженные ими, трое идальго упали, одному удалось исчезнуть за вершиной холма, и лишь последний, тот, что оказался ближе всех к каретам, пытался сопротивляться. Он почти в упор выстрелил в Кара-Батыра, и, хотя промахнулся, пуля все же попала в голову коня. Но, уже падая, татарин сумел-таки метнуть аркан и вырвать испанца из седла.
Пока ордынцы преследовали основной отряд врага, Кара-Батыр успел обезоружить пленного и, связав его, подвести к д'Артаньяну как командиру отряда охраны.
– Каким образом вы оказались в здешних местах? – сурово спросил лейтенант, старательно припоминая испанские слова. – Сколько вас всего?
– Нет, сеньор, я не буду отвечать – вдруг обнаружил испанец знание французского, – вообще ни на какие вопросы.
– Отдайте пленника татарину, лейтенант, – посоветовал кто-то из мушкетеров. – Он с удовольствием повесит его.
– Почему «повесит»? – горделиво подбоченился идальго. – Я пленный. За меня дадут хороший выкуп.
– На ваш суд, графиня, – великодушно изрек д'Артаньян, подождав, пока Диана приблизится к ним, а также вернутся слегка увлекшиеся погоней Хмельницкий, Сирко и Гяур, которые привели второго пленного, совсем юного солдата, с ярко выраженными арабскими чертами лица. Конь его тоже был убит и, падая, прижал ему ногу. Теперь он заметно прихрамывал. – Допрашивать его бессмысленно. Как решите, так и будет.
– Вы действительно отдаете этого человека на мой суд? – засомневалась графиня, тряхнув рассыпавшимися по плечам золотистыми кудрями.
– Тем более что пленили-то их ваши воины. Как солдат, нападавший на гражданские кареты, он заслуживает того, чтобы быть вздернутым. Но в вашей воле казнить или миловать.
Несколько минут графиня в нерешительности молчала. Испанец неплохо владел французским и понимал, о чем идет речь между мушкетером и этой красавицей. Его судьбу офицер-мушкетер почему-то пытался вверить этой прелестной француженке. Значит, он спасен.
Растирая раненую шею, благородный идальго попытался соблазнительно улыбнуться графине:
