всякий камень в недрах земных. И каждую вещь ты спросишь, любит ли она Господа, и, получив ответ, передашь его мне.
– Многие труды, Господи!
– Да нет, надо только делать все с умом…
– И все это время я не увижу Тебя?
– Да, но сам ты этого не заметишь.
Адам согласно кивнул и на другое утро отправился в путь. По часам его разумения он потратил на это дело целые века; по времяисчислению Господа – краткий миг.
И опять наступил в Раю вечер, только вот дождя на землю не упало.
Адам возвращался усталый и чуть печальный. Он рухнул на берег реки и долго пил воду. Потом лежал, устремив глаза к небесам, ибо сердце его растревожилось. И было так, когда услыхал он глас Господа, призывавшего его:
– Куда ты подевался, Адам?
– Здесь я, Господи! – ответил человек и быстро вскочил на ноги.
Господь приближался неспешно, чтоб у Адама хватило времени отряхнуться и пригладить рукой волосы. И тот привел себя в порядок и шагнул навстречу Богу. Господь протянул ему руку, и, пожав ее, Адам почувствовал, как рассеивается усталость плоти его и печаль сердца.
– Как счастлив я вновь увидеть Тебя, Господи! Как славно мне рядом с Тобой! – И он вдруг кинулся к Богу на грудь и приник головой к сердцу Его. – Я сильно смущен, и лучше будет, если сразу все Тебе поведаю.
Господь ласково погладил его по голове:
– Ты не слишком успешно странствовал по белу свету?
– Мир Твой прекрасен, и странствия мои были поучительны и занятны. Воистину отсюда не понять, сколько Ты всего сотворил и как хорошо у Тебя это вышло. Но… – Он запнулся и стал искать ободрения в глазах Бога.
Господь улыбнулся ему:
– Говори.
– Но как Тебе об этом сказать? – Голос Адама дрогнул. – Когда я оказываюсь рядом с Тобой, вроде бы меж нами нет расстояния. Я зову Тебя, и Ты отзываешься, я смотрю на Тебя, и Ты мне улыбаешься. Не дерзну сказать, будто мы – одно целое, но мне порой чудится, что это и на самом деле так. Но вот… – Голос его погрустнел, и глубокая складка пересекла лоб.
Господь смотрел в сторону, чтобы скрыть ликование.
– Вещи в этом мире не понимают меня, а я не понимаю их. Звезды ли, лягушки ли, водопады ли, львы иль цветы-гвоздики, когда я вопрошаю их, немеют, когда я говорю им о любви – взирают на меня с недоумением. Мы разные, и нету у нас общего языка… словно нас разделяет пропасть.
– И это опечалило тебя?
– Да, я не сумел выполнить Твоего поручения, к тому же мне так хотелось бы быть в согласии с теми вещами, что меня окружают, – и с близкими, и с далекими. До сей поры я жил среди них, не ведая, что сам не любил их и им был безразличен. Мне хватало, Господи, нашей с Тобою дружбы. Но они любят Тебя, и Ты их любишь, и мне больно оставаться в стороне от такой гармонии, горько, что я не могу принести Тебе…
Слезы мешали ему продолжать. Он рыдал на груди у Бога, и Господь опять улыбнулся Адаму, хотя тот, заливаясь слезами, ничего не заметил. И божественная улыбка явилась для Адама словно соком полевого мака: он тотчас заснул. Господь поднял его и отнес в кварцевый грот, который в этот час уж не сверкал на солнце. И Бог долго смотрел на Адама, иногда улыбаясь. Потом призвал Он ночь на спящее тело и приказал Вселенной хранить тишину. Услышав это, Вселенная содрогнулась, ибо никогда еще Господь не вмешивался в порядок смены света и тьмы; и все затихло, даже музыка звезд.
В ту ночь Господь трудился не покладая рук. Он сновал туда-сюда по райскому саду. Пальцы Его погружались в песок, проверяли, хорош ли; потом опускались в воду и проверяли, чиста ли. Он побывал на небесах и на дне морском, поглядел на цвет небосвода и кораллов, солнечных сияний и прозрачных морских вод. В сельве присматривался к самой нежной коже зверей, у берега созерцал трепет прилива. Он слушал голос раковин, шелест ночного ветра… Потом сел, подперев рукой щеку, и задумался. И разные вещи этого мира, видевшие Его, затаили дыхание, и, замерев, ждали они, пока Господь выйдет из задумчивости. И когда наконец послышался Его победный крик, радость волной прокатила по Вселенной, словно волнение на море, от края до края.
Господь затворился в Адамовой пещере до рассвета. И, выйдя оттуда, направился к реке, потому что руки Его были выпачканы глиной. Потом призвал Он ангелов и велел им петь – да поторжественней – Гимн вселенской любви. Ангелы так и сделали. Они пели в вышине, а все вещи сотворенного мира хором подпевали им. А Господь уселся перед пещерой Адама, закрыв вход туда спиной. Все, от ангелов до муравьев, сгорая от любопытства, мечтали узнать, в чем же дело. Но Господь взглядом приказывал им угомониться и обождать. Какая-то черепаха хотела было проскользнуть в пещеру, но Он щелчком отогнал ее подальше. «Боже, я там живу!» – вопила черепаха. Но Бог сказал, что в наказание за любопытство суждено ей отныне всю зиму спать. К тому же с тех самых пор лишилась черепаха голоса.
Адам пробудился с восходом солнца и, услышав торжественные песнопения, поинтересовался, не праздник ли у них нынче… Он окончательно проснулся и увидал, что рядом на полу спит, повернувшись на левый бок, Ева. Он изумился и сперва, испугавшись, даже отбежал в глубь пещеры; но потом разглядел, что Ева лежала неподвижно, взгляд его скользнул по изгибам ее смуглых бедер, по ногам. И Адам решил, что нечто столь прекрасное не может таить в себе опасности. Он решился прикоснуться к ней, погладил пятку, которая оказалось к нему ближе всего, и Ева шевельнулась. Адам еле сдержал радостный вопль. Повернувшись, Ева открыла свое лицо, и Адам признался себе, что никогда не видал ничего столь привлекательного.
«Надо бы рассказать обо всем Богу, – подумал он, – пусть придет и тоже взглянет…»
Он бросился к выходу и наткнулся на широкую спину Бога. Божья длань вовремя поддержала его, не дав упасть.
– Куда ты спешишь, Адам?
– За тобой, Господи! Иди скорей ко мне в пещеру и посмотри!..
– В твою пещеру? И что же там такое, в твоей пещере?
– Там… там появилось кое-что новенькое. Похожее на меня! Но не во всем… Ты должен обязательно взглянуть. Она такая красивая! – И он указал в синее небо. – Знаешь, как и эти звезды, которые Ты
