Гвардейцы промолчали. Должно быть, потеряли дар речи от такой глупости — скоростным машинам эти русские предпочли их тихоход.
— Ребята, я вам потом все объясню, — сказал Витя, и в это время взревел двигатель вертолета и огромная машина взмыла над площадью.
Мы ехали в сторону аэропорта уже минут сорок, когда водитель вдруг пожаловался, что мотор барахлит.
— Очень хорошо, — сказал Витя. — Просто замечательно.
Мы как раз собирались инсценировать поломку машины, но родная техника сама напомнила нам о себе, и мы остановились.
Итак, мы остановились на полпути в аэропорт из-за возникшей проблемы с мотором. Дальше все должно было происходить так, как мы расписали, с точностью до минуты. Кадуевцы будут возвращаться восвояси донельзя злые, расслабленные и утратившие чувство опасности. Русского шайтана только что доставили в аэропорт на президентском вертолете, который уже возвращается назад и чей гул уже слышен. И тут на пустынном шоссе стоит машина, а ее водитель машет руками, просит помощи... Значит, есть повод остановиться и проследить, полетит ли дальше вертолет или начнет кружить над ними, кадуевцами.
И я выбежал на дорогу, размахивая руками, как того требовал наш сценарий. И машины кадуевцев, которые мы видели возле гостиницы, действительно остановились. Наши провалившиеся преследователи вылезли, поглядывая на небо, но что-то не очень торопились оказать нам помощь.
И тут Витя и гвардейцы стремительно выскочили из-за «Москвича» и навели на них автоматы.
— Кадуев! — закричал Витя. — Не туда смотришь! Здесь я. — И добавил несколько крепких слов, которых я от него не ожидал...
А вертолет уже резко шел вниз, и из него выглядывал ствол пулемета, нацеленный на подъехавшие машины...
... — Ну вот, — сказал я Вите уже в салоне самолета, когда он развернул журнал «Плейбой». — В самый раз для тебя журнальчик. Так сказать, журавль в небе. А по мне уж лучше синица в руке, чем утка под кроватью... в соответствии с новой поговоркой.
Но Витя не слышал меня. Он мгновенно уснул, откинув голову на спинку кресла, ровно дыша и безмятежно скрестив руки на груди. Как учили его на курсах мистера Реддвея.
