Лишь капитан пивной бочки выглядел немного странно — не оказалось форменной фуражки шестидесятого размера. Поэтому ему пришлось остаться в гражданской шляпе. Как ни крути, при африканской жаре без головного убора долго не проходишь.
Тем временем бывший дирижер джаз-банда «Улыбнись, малышка!», а ныне — полковой трубач Хаубен вел шумный обмен мнениями со старшим сержантом Байонне, мистером Вильке и капитаном Дюрье.
— Вы сможете сыграть сигнал к построению? — спрашивал капитан.
— Вообще-то в репертуаре нашего оркестра не было воинских сигналов. Я могу наиграть разве что марш Радецкого, — и он поднес горн к губам.
— Нет, нет! — остановил его мистер Вильке, — Это не подходит. Должны же вы знать сигналы для горна!
— К сожалению, в репертуаре оркестра «Улыбнись, малышка!» горн не использовался. Все растерялись. Хаубен обратился к своему коллеге Джордану:
— Слушай, а ты не можешь сыграть сбор?
— Разумеется, могу.
— Ну вот, тогда никаких проблем! — обрадовался Вильке.
— Сейчас принесу гармонь, — сказал Джордан, — Я одновременно гармонист и контрабасист. А на духовых инструментах играет исключительно Хаубен.
— Да, но не сигнал к построению! Все снова были в растерянности. На гармони не сыграешь сбор. Так же как и на контрабасе.
— Послушайте, — задумчиво сказал Хаубен, — а не сыграть ли нам что-нибудь из «Аиды»? Там большая партия трубы, и я ее хорошо знаю, потому что мы выступали в Палермо с «Аидой» и «Вильгельмом Теллем».
Делать нечего. Решили остановиться на «Аиде». Там в сцене триумфального шествия есть прекрасный воинский марш. Когда старший сержант выкрикнул: «Ну, ребята, строиться!» — раздались звуки марша. Весь полк, будто превратившись в одного-единственного героя-тенора, вступил на плац как на оперную сцену. Впереди встал Рено и громко скомандовал:
— Внимание, господа, подравняйтесь же в конце-то концов! Ради всего святого, нельзя же так стоять, вы все же на военной службе!
— Ну да, — ответил Флер де Бак, — будь это настоящая армия, там бы дали нормальную фуражку человеку!
— А у меня не застегивается ремень! — подал голос кто-то еще.
Все стояли маленькими группками, подзуживали друг друга и переругивались. А в это время Рено в бешенстве кричал: «Что же будет дальше, если уже сейчас вы битый час не можете выполнить команду!» Солдаты раздраженно отвечали, что сначала надо людей одеть по-человечески. Играла «Аида», громко ржал и лягался задними ногами перепугавшийся от всего этого шума мул.
Наконец все кое-как выстроились в ряд, лейтенант встал впереди, а ефрейтор Изабелла проворчала хриплым голосом:
— Надеюсь, теперь-то вы довольны!
— Лишь бы поиздеваться над людьми… — пробормотал себе под нос обойщик Кратохвиль (тот, что писал роман).
— Разговорчики в строю! — закричал капитан Дюрье.
Муштра продолжалась.
Сшитые из траурных драпировок для крематория и черных покрывал для катафалков френчи в сочетании с ярко-фиолетовыми штанами смотрелись немного странно.
— Что вы думаете по этому поводу? — с беспокойством в голосе тихо спросил капитан у главного распорядителя.
— Ну… — мистер Вильке пожал плечами, — хотя от головы до пояса полк и выглядит как похоронная процессия высшего разряда, зато от пояса до кончиков ботинок — настоящие солдаты. В конце концов, надо же чем-то отличаться… и… черный цвет… хм… Мне кажется, ничего страшного.
Но в его голосе не слышалось особенной уверенности.
— Н-да… — сказал Дюрье после короткой смущенной паузы. Бросив беспокойный взгляд на нетерпеливо стоящий полк, он добавил: — Мне кажется, необходимо обсудить команды. Вернее…
— Подготовка и обучение легиона не терпят отлагательств! — решительно поддержал капитана маршал Подвинец.
— Простите, — из выстроенного на плацу легиона раздался голос Дюка Росванга, Воздушного Дьявола, — а чего тут особо обучаться? Скажите, куда мы идем, долго ли будем драться и с кем, — и готово. А что, разве не так?
— В самую точку попал! — подтвердил лишившийся в одну бурную ночь половины лица Тоутон.
Господин Вильке тяжело вздохнул. Лейтенант Рено озадаченно почесал затылок, а маршал бросил удивленный взгляд на капитана Дюрье, будто уже давно ожидал от него расстрела каждого десятого в вышедшей из повиновения банде.
Дюрье отважно шагнул вперед.
— Солдаты! — начал он твердо. — Вы стали наемниками, и теперь ваш долг — подчиняться приказам командиров, воевать, маршировать, работать…
— Прошу прощения, — тихо, на решительно перебил капитан пивной бочки Флер де Бак, — но как раз о работе речь не шла.
— Одно я могу сказать твердо — необходима дисциплина! Порядок. Твердое командование и строевая подготовка…
— Сказали б уж честно, что мы играем в солдатики! — немного грубо перебил своего командира машинист Вольфрам.
Маршал разъяренно сжал ручку кортика. Капитан оттянул пальцем ставший вдруг тесным ворот кителя, а лейтенант Рено нервно выпустил из подрагивающих ноздрей табачный дым. Было очень жарко, кое-кто ворчал: до каких же, мол, пор будут держать на солнцепеке, ведь люди совсем изжарились…
Тогда вперед вышел единственный штатский, мистер Вильке. Улыбаясь, просто сияя чисто выбритым лицом и поблескивая на солнцепеке лысиной, он сказал:
— Прошу прощения, гражданское лицо вмешивается в ваши дела, но я хочу сообщить, что прозвучавшее замечание абсолютно справедливо. Скажу откровенно: мы играем в солдатики. И сэр Йолланд, наследный граф Денхам, платит вам именно за то, чтобы вы изображали солдат. Кому не нравится, может выйти из строя, снять форму, получить жалованье за один день и — марш на все четыре стороны. Насильно никого не держим!
Вот это да!
Это они поняли. И никто не вышел из строя. Все молча ждали, что будет дальше.
— Господин капитан, — закончил Вильке, — принимайте командование!
— Я во всем подчиняюсь предписаниям господина маршала.
— Но… Боже мой… Это трудно решить так сразу, находу… — промямлил экс-директор, поглаживая седые усы. — Пожалуй, лучше всего, если командование возьмет в свои руки лейтенант Рено.
— Прошу прощения, но, собственно говоря, это дело унтер-офицеров! — жарко заметил лейтенант.
— Совершенно верно! Вы абсолютно правы! — закивал головой Дюрье и скомандовал: — Старший сержант Байонне! Байонне без энтузиазма шагнул вперед.
— Ну, чего еще? — спросил он.
— Даю вам приказ: заняться с рядовыми строевой подготовкой и обучением!
Пауза.
Мистер Вильке наблюдал происходящее широко открытыми глазами. В его мозгу мелькнуло туманное подозрение: здесь что-то не так. Не все в порядке. Если случится беда, граф Йолланд не станет оплачивать счета, и безбедному существованию придет конец.
Тем временем слегка затянувшаяся дискуссия продолжалась.
— Докладываю, — по-военному начал старший сержант, — что под моим руководством и контролем обучение могут провести капралы!
— Только не надо перекладывать свои заботы с больной головы на здоровую! — желчно заметил Кинг Росванг. Он был одним из капралов.
— Какая разница! — нетерпеливо кивнул головой Подвинец. — Главное, чтобы мы в конце концов начали.
— Это правда, но спешить тоже ни к чему, — сделал замечание маршалу рядовой Кратохвиль.
Господин Вильке понял, что настало время снова вмешаться.
— Давайте условимся о командах. Надо подобрать такие слова, которые не использовались бы в других воинских соединениях. Впрочем, нам не надо особо много выражений, только команды типа «Стой!», «Шагом марш!», «Внимание!» и тому подобное.
— Золотые слова! — воскликнул Дюрье. — Вот это разговор по существу! Так давайте найдем необходимые слова для команд.
Все облегченно вздохнули. По крайней мере, офицеры и сержант Байонне.
После этого все пошло сравнительно быстро. Остроумно были выбраны необходимые слова. Маршал спросил своих подчиненных, умеют ли они играть в карты. Ответом ему был одобрительный гул.
— Но я больше не играю! — заявил Флер де Бак. — О работе и игре в карты речь не шла!
— Ничего такого и не потребуется, — успокоил капитана дивной бочки маршал Подвинец. — Мне кажется, что карточные термины знают все, к тому же они короткие, что и требуется для команд, так как крупье тоже своего рода командир, — наставлял своих людей умными словами маршал.
Зачем вдаваться в подробности? Подготовку провели сразу же. И когда к зирзинскому ангару свернул Диндель, запряженный в старый фиакр с восседающим в нем графом Йолландом и прекрасной дамой в слегка потрепанном туалете, маршал изо всех сил крикнул твердым голосом:
— Ренонс!
Солдаты вытянулись в струнку.
