ей правду.
14
Поляна, на которую нас ведут, не так уж отличается от той, на которой мы с Нельсоном лежали в тот день в Пирсе. Солнце уже поднялось высоко, а утро красивое и теплое. Я вспоминаю лето своего детства, когда я гонялась за кроликами в высокой траве, а потом плескалась в океанской воде. Вода всегда оставляла соленый налет, который облеплял руки и ноги. Как бы усердно моя мать меня ни скребла, кажется, соль никогда по-настоящему не смывалась. Возможно, немного ее до сих пор осталось на сгибах моих локтей и коленей. «Будьте со мной осторожны, – хочу я сказать человеку, который притащил меня в конец очереди, где стоят на коленях Нам, Лам, Чжоу и Нельсон. – Я несу в себе океан».
Сперва они берутся за Нама, потому что с ним проще всего. Ослабленное дорогой и вчерашним подвешиванием, его тело беспрекословно гнется, и когда его поднимают на ноги, я вижу, как свободно стала на нем висеть одежда. Между двумя черными соснами они закрепляют шест и накидывают на него веревку с отверстием размером с голову на конце. На этот раз это не игра.
Они накидывают петлю вокруг шеи Нама. Его челюсть больше, чем размер петли, поэтому им приходится тащить ее по его лицу. Пока они это делают, Нам не умолкает, умоляя каждого из них отпустить его.
– Вы взяли не тех китайцев, – продолжает он. – Я знаю, что мы для вас выглядим одинаково, джентльмены, я знаю! Но я не тот китаец. Зачем нам убивать Фостера? Он был для нас просто другом-конкурентом!
Как и раньше, они игнорируют его. Вместо этого Тедди выходит вперед и говорит:
– Тебя привели сюда, чтобы ты ответил за ужасное преступление, которое совершил. Ты был признан виновным судом, что находится перед тобой. Сегодня ты будешь повешен.
– Пожалуйста, – перебивает его Нам, оглядываясь по сторонам. Никто из людей в масках не двигается.
– У тебя будут последние слова? – спрашивает Тедди. Нам открывает рот. Он смотрит на каждого из нас. Когда его глаза встречаются с моими, я знаю, что это последний раз, когда я вижу их открытыми.
– Давайте выпьем, когда встретимся снова.
Чтобы веревка натянулась, потребовалось три человека. Три человека, и веревка начинает скользить по шесту, на котором она покоилась. Три человека, и ноги Нама начинают отрываться от земли. Они дергаются во все стороны. Они как будто танцуют. Я вспоминаю ночь Праздника середины осени, то, как он танцевал под звуки салютов и предлагал свое тело небу. Теперь под ним нет земли, способной его удержать. Три человека, и лицо Нама становится все краснее и краснее. Три человека, и лицо Нама становится тускло-фиолетовым. Последний вздох, затем треск. Три человека, и Лам зарывается лицом в траву. Нам падает.
– Вы ублюдки, – кричит Лам снова и снова. – Что вы наделали?
У него нет времени на долгие разговоры. Потому что он следующий. Они легко поднимают его, высокого и стройного Лама. Лама, чей позвоночник под рубашкой теперь выглядит как шипы, чьи штаны теперь свисают с бедер – самой широкой части его тела. Нас заставляют смотреть, как с головы Нама стягивают веревку. Я не хочу видеть его тело, поэтому перевожу взгляд на Нельсона. Нельсон тоже не смотрит.
– Ничего не скажешь? – спрашивает меня Линь Дайюй.
Им не составляет труда просунуть голову Лама в петлю. Его лицо острое, как у птицы, на шее видны все сухожилия и мускулы. Тедди повторяет приговор. Лам в ярости. Он не позволяет Тедди произнести ни слова без рычания. Мужчины в масках нервничают, поигрывая ружьями. Я знаю, что Лам ничего не может сделать, но я рада знать, что он даже сейчас вселяет в этих людей немного страха.
– У тебя будут последние слова? – наконец спрашивает Тедди.
– Пусть вы будете страдать, – ревет Лам. – Каждый из вас.
А потом он закрывает глаза. Его ноги отрываются от земли. Он остается висеть прямо и ровно, позволяя веревке делать свою работу.
– Следующий, – говорит Тедди. Это Чжоу. Они работают быстро. Тедди снова спрашивает:
– У тебя будут последние слова?
Мужчины, наблюдающие за происходящим, смеются, возбужденные тем, что должно произойти. Чжоу судорожно открывает рот, его обрезанный язык мечется от одного коренного зуба к другому.
– Нельсон, – говорю я человеку рядом со мной. Я думаю о том моменте, когда он спас мне жизнь от толпы у магазина, о том, как потом я отнеслась к нему с таким подозрением, когда на самом деле все, чего я когда-либо хотела – это чтобы он узнал меня, действительно узнал меня так, как я узнала саму себя. Это все, что я могу ему дать, и я очень хочу этого.
– Я кое-что хочу тебе сказать.
– Все в порядке, – говорит он. – Все в порядке.
Чжоу вешают. Это происходит быстро.
– Потому что у парня нет языка, – говорит мужчина, стерегущий меня, не обращаясь ни к кому конкретно. – Веревке меньше мяса перерезать.
Я поворачиваюсь, чтобы зарычать на него, но он просто отталкивает мою голову назад тыльной стороной ладони. Затем Тедди объявляет:
– Мальчик-скрипач.
– Нельсон, – говорю я. Его уже поднимают на ноги. – Нельсон, – повторяю я. Его глаза не отрываются от моих, карие и пристальные. Тела Нама, Лама и Чжоу лежат в стороне: три маленькие горки, которые однажды поглотит земля. – Нельсон, – зову я его в последний раз. Его голова склоняется набок, извиняясь. – Нет, – говорю я ему. – Ты был совершенством.
Даже с петлей на шее он выглядит красивым. Он стоит так ровно, как только может, спина прямая, ноги скрещены. Руки, которыми я так восхищалась, аккуратно сложены впереди. Даже сейчас, думаю я, я люблю его больше, чем когда-либо.
– Тебя привели сюда, чтобы ты ответил за ужасное преступление, которое совершил… – говорит Тедди. Слова уже знакомые, уже не пугающие, заезженные. – Не только за твою причастность к убийству Дэниела М. Фостера, но и за попрание самого страшного закона: ты возлег с женщиной не твоей расы.
– Грязный китаеза, – плюется мой охранник.
– Узкоглазый пес, – добавляет другой.
– Держу пари, она молила о хорошем белом члене, – орет третий. Люди в масках одобрительно кричат, пока лес вокруг нас не наполняется звуками.
– Ты был признан виновным судом, что находится перед тобой, – заключает Тедди. – И сегодня тебя повесят.
Нельсон смотрит вперед, его зрение уже отправилось за пределы того места, где мы находимся. Он не кажется испуганным.
– Хочешь, я отправлюсь к нему? – спрашивает Линь Дайюй. – Чтобы он был не один?
Она не ждет моего ответа. Она
