называл это наставник Ван. Любому наблюдателю, что смотрит на готовую работу, может показаться, что каллиграф, должно быть, нанес много штрихов, но это просто ловкость рук. Это всего один штрих.
Когда я была ребенком, никто никогда не спрашивал меня, что означает мое имя, потому что все всегда предполагали, что меня назвали в честь Линь Дайюй. За это я ненавидела свое имя. Но если вы попросите меня сейчас написать мое имя, то, с которым я родилась, я бы сделала это осторожно, с большим вниманием. Я бы написала его с любовью. И если вы, как и многие другие до вас, спросите меня, каково это – быть девушкой, названной в честь другой девушки, женщиной, идущей по стопам другой женщины, той, чья жизнь предназначена повторить чью-то чужую судьбу, я отвечу, что это на самом деле ничто. Или что это все. Моя жизнь была написана за меня с того момента, как мне дали имя. Или не была. И в этом истинная красота. В этом и состоит цель. Мы можем практиковаться сколько угодно, рассказывая и пересказывая одну и ту же историю, но историю, которая исходит из ваших уст, из-под вашей кисти, можете рассказать только вы. Пусть так и будет. Пусть ваша история будет вашей, а моя – моей.
Эпилог
Чжифу, Китай
Весна 1896
Сегодня сильный прилив. Корабль, что пришвартовался, был в плавании, он пришел от побережья Калифорнии. Но он не будет долго отдыхать; скоро он будет готов к новому путешествию через Тихий океан. Однако сейчас членам экипажа разрешено сойти на берег, и они рады снова ступить на землю.
Экипаж разгружается у причала. Они тащат ящики, мешки, бочки, ведра. Все эти товары они привезли из Калифорнии, и не только. Они носят тяжелые вещи, личные вещи, вещи для обмена, продажи и перепродажи. Иногда они даже носят мертвые вещи. В одном контейнере как раз такие: пять длинных деревянных ящиков. Это не единственный такой контейнер – их много.
– У некоторых нет адресов, – сообщает один член экипажа другому.
– Да, – говорит его товарищ. – Босс велел бросать в океан, если никто за ним не придет. – Что в них вообще?
– Разве ты не знаешь? Это кости всех китайцев, погибших за границей.
Матрос отшатывается от ящика, как будто тот сейчас оживет.
– Они прошли через все эти сложности, чтобы отправить сюда своих мертвецов?
– Я слышал, это какая-то религиозная штука, – хмыкает другой матрос. – Они выкапывают кости, моют их и отправляют сюда. Вроде как неплохо. Дает им шанс на достойные похороны.
– Наверное, им было одиноко умирать где-то там. Так далеко от дома и все такое.
По набережной в Чжифу бродит пожилая женщина. Никто никогда не видел ее раньше, и все уверены, что она приехала недавно, потому что ее седые волосы немытые, а туфли заляпаны грязью. Ее рот открыт, и она выкликает имя. Никто никогда не слышал о человеке с таким именем, хотя люди и задаются вопросом, не перепутала ли его старуха с именем из известной истории. Они спрашивают старуху, все ли с ней в порядке. Они спрашивают, есть ли дома кто-нибудь, кто мог бы о ней позаботиться. «Где ваши дети? – спрашивают ее. – Где ваш муж?»
Старуха им не отвечает. Она продолжает выкликать имя. Она проходит мимо красного здания с крышей цвета арахиса, ветхого и рушащегося, которое выглядит так, будто оно закрыто уже несколько лет. Она задается вопросом, может ли человек, которого она ищет, быть там. Может быть, ей надо спросить владельца здания, думает она. Она отказывается от этого, возвращаясь к океану.
Но правда ли она одна? Где-то у береговой линии фигура – когда-то девушка, потом женщина, теперь нечто совсем иное – наблюдает, как старуха выкрикивает имя. А затем крики фигуры присоединяются к крикам старухи, и они обе выкликают имя спустя долгое время после того, как мир погружается в сон, и не остается ничего, кроме грозовых туч, что сгущаются на горизонте и эхом отражают их крики в том месте, где луна встречается со всем остальным.
Утром пошел весенний дождь.
От автора
В 2014 году мой отец вернулся из рабочей поездки по северо-западному региону США с интересной историей: он проезжал через Пирс, штат Айдахо, когда увидел указатель, на котором было написано: «Повешение китайцев». Указатель описывал историю о том, как пятерых китайцев повесили во время самосуда за предполагаемое убийство белого владельца местного магазина. Отец совершенно серьезно спросил, смогу ли я написать для него историю, которая объяснила бы тайну того, что произошло.
Пять лет спустя я вернулась к этой просьбе на последнем семестре программы креативного письма в Вайоминге. Когда я провела первоначальные исследования, то с удивлением обнаружила, что в интернете очень мало полезных ресурсов, которые бы точно документировали, что произошло – три результата поиска в Google. Единственным верным свидетельством этого события был исторический указатель в Пирсе, штат Айдахо, но я прочла, что даже этот знак часто оскверняли и воровали. Еще более тревожным стало открытие, что это событие не было единственным – множество актов насилия по отношению к китайцам происходило по всей стране в период с середины до конца XIX века, включая резню в Рок-Спрингс, штат Вайоминг, резню на Снейк-Ривер в округе Уоллоуа, штат Орегон, и бесчисленное множество других (в книге Джин Пфальцер «Изгнанные: забытая война против американцев китайского происхождения» [10] задокументированы сотни случаев).
Для меня важно отметить, что хотя эта история насилия по отношению к китайцам не была «забыта» учеными и историками, о ней по сути не известно большинству американцев. Даже будучи американской иммигранткой китайского происхождения, я не знала про Акт об исключении китайцев, пока не прошла вводный курс для американцев азиатского происхождения на последнем курсе колледжа. Пока я росла, то слышала случайные выкрики: «Возвращайся туда, откуда приехала!», но понятия не имела, что это призыв, возникший в результате десятилетий расистских инициатив по отношению к китайским иммигрантам в США. Китайцы помогали строить железные дороги – это я знала, а что насчет всего остального? А как насчет того, что нас здесь не ждали, нас убивали за то, что мы здесь находились?
Я закончила первый черновик этой книги весной 2020 года, как раз в тот момент, когда COVID‐19 шагал по стране, а бывший президент называл его опасными расистскими названиями, такими как «кунг-грипп» и «китайский вирус». Я читала статьи о
