В XVI в. в Центральной Европе к королевским городам прибавляется значительное число частновладельческих (панских) городов, особенно в Чехии. Трансформируясь из подзамковых местечек, они получают городское право, сохранявшее верховный суверенитет сеньора. Такая метаморфоза была взаимовыгодной: население повышало свой статус и степень экономическо-правовой защиты, что позволяло активизировать экономику, а сеньор получал от этого дополнительные доходы, к тому же его замок в таком городе часто превращался в крупный ренессансный центр (Литомышль, Чески Крумлов). Для Польши характерен расцвет панских местечек, поддерживающих фольварочную экономику. Изредка города основывались на новом месте, становясь столицей панства, как это стало с Замостьем, воплощением ренессансной урбанистической утопии, построенным в конце XVI в. коронным канцлером Яном Замойским. В Венгрии развитию урбанизации препятствовали войны — страна стала ареной сражений с турками и междоусобиц знати.
Положение крестьянства изменилось. В Венгрии и Польше происходит значительное усиление крепостного права. Крестьянские бунты были малочисленны и разрозненны, за исключением восстания в Венгрии под руководством Дьёрдя Дожи (1514). Подавление восстания привело к утверждению крайних форм крепостничества в Венгрии. В Польше усиление крепостничества было обусловлено развитием товарного производства фольварка. Пресечению эмансипационных стремлений польского крестьянства способствовало утверждение помещичьего «права пропинации» — обязательства крестьянина выпивать в год довольно значительное количество спиртного в барском шинке, торговавшем новым для XVI в. крепким напитком, водкой. Выпущенный на волю «зеленый змий» захватил и шляхту, сделав пьянство одним из сильнейших польских пороков, который резко осуждался в проповеднической и сатирической литературе.
В сфере сельскохозяйственной техники, как и ремесленного производства, XVI в. не принес инноваций. Консервативный сельский уклад сохранял традиционные формы, поддерживая не только сложившуюся в Средневековье социальную структуру, но и экологию крестьянской культуры. Ее архаические элементы особенно сильны у поляков, словаков и мадьяр. В XVI в. славянская языческая мифология, частично сохранившаяся в крестьянской культуре, привлекает интерес гуманистов и попадает на страницы исторических повествований («История Польши» Яна Длугоша).
Чехия
В последней четверти XV в. в Центральной Европе появляется возможность создания единой державы во главе с династией Ягеллонов: польско-литовский королевич Владислав был избран королем Чехии (1471), а затем Венгрии (1490). В этих странах он сменил на престоле королей из местной знати (Иржи из Подебрад и Матьяша Корвина), которые не только возродили былую славу своих королевств, но и приняли активное участие во внешнеполитической жизни региона как антигабсбургская сила.
Владислав Ягеллон начал править в Чехии и Венгрии в очень сложной обстановке. Ему удалось примирить страны и решить вопрос о сохранении целостности земель Чешской короны, однако король оказался игрушкой в руках политических группировок, прежде всего из среды аристократии Чехии и Венгрии. Не обладавшего силой государственного мужа Владислава II современники прозвали rex bene, «король “хорошо”», за его политику соглашаться с той «партией», которая брала верх в решении конкретных дел. Так, он одобрил переворот в Праге в 1483 г., когда гуситы-ремесленники свергли симпатизировавших католицизму «отцов города» и укрепили власть ремесленных цехов. Король не вмешивался в борьбу дворянства и городов, поставившую страну на грань гражданской войны. Лишь политической воле противостоящих сторон чехи были обязаны тем, что ценой взаимных компромиссов мир был достигнут (Владиславское земское уложение, 1500 г.): города сохранили представительство в сейме, но были вынуждены уступить экономическо-правовым претензиям дворянства.
Со стороны королевской власти не предпринималось попытки к созданию единых институтов управления двумя королевствами. Более того, реальную силу обрели предвыборные капитуляции Владислава II, согласно которым сохранялась независимость королевств. Возникла лишь персональная уния. Отношения Владислава с ягеллонской Польшей быстро испортились, поскольку его родственники не считали возможным его избрание на польский трон. Внутридинастические раздоры Ягеллонов, память о неудачном правлении короля Польши и Венгрии Владислава Варненчика, давление местной аристократии и сословных органов, отсутствие четкой политической программы — таковы условия, не позволившие реализоваться потенциально перспективной идее центральноевропейской «державы», противостоящей как Габсбургам, так и туркам.
Усиление чешской и особенно венгерской олигархий достигло апогея при юном Людовике II Ягеллоне. Война с турками могла привести к укреплению королевской власти, поэтому Людовик II отважился на поход против османов практически один, не ожидая все время откладывавшейся помощи от других христианских государей. Неподготовленный поход обернулся катастрофой: поражение при Мохаче в 1526 г. и гибель Людовика II положили конец расцвету ренессансной культуры Венгрии, а захват турками Буды и значительной части страны привел к регрессу экономики и социальных отношений.
Реальной силой, которая хоть как-то (в силу многих факторов) могла сдерживать наступление турок, оказались Габсбурги. Именно они и начали фактическую интеграцию стран региона в свою державу (никогда не имевшую единого названия), когда в 1526 г. на чешский, а затем венгерский престол был избран эрцгерцог Фердинанд I.
Главным препятствием для Габсбургов становится власть сословий обоих королевств. Чтобы ослабить позиции чешско-гуситской аристократии, Фердинанд I поддержал лютеран, изгнанных из Праги в результате городского переворота 1524 г., организованного пражскими цеховыми ремесленниками, не желавшими каких-либо изменений в утраквизме (практике церковного причащения под двумя видами, введения которой добились гуситы).
К 1526 г. в Чехии утвердилась политическая система, которую принято называть дуализмом власти. Этот баланс двух центров власти — сословий, представленных на сейме и в системе государственных институтов, и короля, сохранявшего верховные прерогативы, — обеспечивал внутриполитическую стабильность «королевства разделенного народа» (т. е. гуситов и католиков) на основе системы земских законов и традиций, фактически обеспечивавших приоритет сословий. Фердинанд I пришел с новой концепцией власти, предусматривавшей резкое усиление власти короля в сторону абсолютизма, что определило противостояние сословий и короля на протяжении всего XVI в. Возобновив после столетнего перерыва избрание пражского архиепископа, Фердинанд I поднял престиж Чешского королевства. Однако это способствовало и конфессионализации внутриполитической жизни, ознаменованной расколом гуситства на староутраквизм (консервативные гуситы) и новоутраквизм (гуситы, склонные к лютеранским новшествам), распространением лютеранства среди немецкой части горожан, активной политизацией Общины чешских братьев, прибытием в Чехию иезуитов. Общество стало поликонфессиональным. Установившаяся толерантность, конечно, была вынужденной, но ее компромиссный характер все же обеспечил внутреннюю стабильность, исключавшую религиозные войны. Протестантские «партии», при всех их разногласиях, осознавали себя единым фронтом, выступавшим против усиления габсбургского абсолютизма, который опирался на возрождение католицизма в стране. Католическое дворянство стало группироваться вокруг короля, составляя «королевскую партию», хотя его наиболее видные представители (Пернштейны, Вилем из Рожмберка, Лобковицы и др.) соблюдали дистанцию по отношению к трону, преследуя собственные цели. Сохранению баланса сил способствовал традиционный для послегуситской Чехии паритет в представительстве католиков и протестантов на высших земских должностях.
Активизация политики абсолютизма неизбежно вела к конфронтации и конфликтам. Первое столкновение короля и сословий произошло в 1547 г., когда в ходе Шмалькальденской войны в Германии Фердинанд I попытался привлечь к военным действиям Чехию, но встретил решительный отпор депутатов сейма, не желавших воевать против «саксонских единоверцев». Политический отпор перерос в противостояние армий короля и сословий, приведшее к захвату королевским наемным войском Праги и восстанию в городе. Подавив пражское восстание, Фердинанд I использовал ситуацию для ослабления сословий, прежде всего экономически и политически сильных городов, а также радикальной части дворянства и Общины чешских братьев. Удар по городам настолько их ослабил, что в дальнейшем они уже не смогли сохранить за собой роль главной силы оппозиции. Плодами своей победы Фердинанд I не смог воспользоваться в полной мере: он покинул некогда любимую им Прагу и в 1556 г. стал императором. Восстание 1547 г. по сути не нарушило дуализма власти, хотя внутри сословий ведущая роль перешла к аристократии из среды Общины чешских братьев. Именно ее активность привела к новому обострению отношений в 1575 г., когда она потребовала от Максимилиана II утверждения равноправия всех христианских конфессий в стране. Борьба за Чешскую конфессию в 1575 г. не вышла за парламентские рамки, сам документ получил лишь устное одобрение монарха.
