в. Божественная тайна (25—32)
Выстроив свою аллегорию, Павел вновь напрямик обращается к читателям, «братьям», видимо, имея в виду иудеев и язычников, ставших членами церкви, намереваясь говорить с ними об их будущем: Хочу, братья, чтобы вы познали эту тайну, чтобы не впасть вам в самообман… (25)[611]. Он уже предостерегал их от хвастовства (18) и гордости (20), а теперь предупреждает об опасности самодовольства. «Избегать невежества. чтобы избежать самообмана» — такова основная мысль этого отрывка, ибо Павел знает, что корень самодовольства в невежестве. Именно тогда мы впадаем в искушение гордыней, когда имеем неверное понятие или ложные фантазии о самих себе. И напротив, знание — путь к смирению, ибо смирение — честность, а не лицемерие. Абсолютным антиподом гордости является истина. Если бы иудеи и бывшие язычники, члены Римской церкви, смогли верно понять свои взаимоотношения в Божьем замысле, им было бы нечем хвалиться.
Это как раз то, что Павел называет тайной, и именно ее, уверен он, они должны знать. Под «тайной» Павел понимает не ту секретную информацию, которая доступна только участникам, но нечто, открывшееся всем и ставшее всеобщим достоянием. Эта «тайна» в первую очередь есть Сам Христос, «в Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2:2 и дал.; 4:3). И в частности, это также добрая весть о том. что во Христе язычники теперь обрели равные с иудеями права на Божьи обетования и равное с ними членство в Его семье (16:25 и дал.; Еф. 1:9; 3:3 и дал.; Кол. 1:26 и дал.; 3:11). Но теперь Павел, видимо, намерен вникнуть глубже в смысл этой тайны. Она включает в себя три взаимосвязанные истины. Первая заключается в том, что ожесточение произошло * Израиле отчасти (256). Это сообщение не новость, так как Павел уже сказал об этом в стихе 7. Как мы уже видели, «ожесточает» Сам Бог (9:18), но это есть не что иное, как Его справедливый суд, когда Он предает людей их же собственному упрямству. «Ожесточение» принимает форму духовной бесчувственности. Именно о таком «покрывале», лежащем на их сердцах и умах, говорит Павел в других Посланиях (2 Кор. 3:14 и дал.; 4:3 и дал.).
Однако Апостол подчеркивает, что это явление имеет, во–первых, частичный характер (отчасти), потому что не все израильтяне поражены ожесточением сердец (есть верующий остаток); во–вторых, оно временно (до времени, пока), потому что будет продолжаться вплоть до второго этапа осуществления Божьего плана. И Павел расшифровывает: пока войдет полное число язычников (25в). Пока Израиль остается в состоянии ожесточения и продолжает отвергать Христа, Благая весть будет проповедоваться по всему миру (ср.: Мк. 13:10; ср.: Откр. 7:9 и дал.) и все ббльшее число язычников будет отзываться на нее. И этот процесс будет продолжаться до тех пор, пока «полное число» или полнота (pleroma, то же самое слово было использовано в стихе 12, где говорится об иудеях) язычников не будет достигнута.
Это обусловит переход к третьему этапу: И так весь Израиль спасется… (26а). Три ключевых слова в этом предложении («весь», «Израиль» и «спасется») нуждаются в толковании.
Во–первых, какому конкретно Израилю предопределено спасение? Кальвин считал, что это обетование относится к Церкви. «Я считаю, что слово «Израиль» имеет широкое значение и объемлет весь народ Божий, так что, когда язычники составят необходимое число и когда возвратятся иудеи, тогда «спасение всего Божьего Израиля, представленного и теми, и другими, завершится…» [612]. Известно, конечно, что в Гал. 6:16 Павел говорит о церкви как об «Израиле Божьем», однако везде в Послании к Римлянам «Израиль» означает этнический или национальный Израиль в противоположность языческим народам. Такое же значение оно имеет в стихе 25, так что вряд ли оно изменилось в следующем за ним стихе 26. Тогда с естественным толкованием слова «тайна» будет следующее: ожесточение Израиля как нации продолжится до тех пор, пока не наступит полнота числа спасенных язычников, и (как явствует) в этот момент ожесточению Израиля придет конец и «весь Израиль спасется». Вряд ли преувеличивал Джон Мюррей, когда сказал: «Экзегетически невозможно никакое иное значение слова «Израиль» в этом стихе, кроме того, которое оно имело здесь на протяжении всей главы»[613].
Во–вторых, слово весь. Кого Павел включает в понятие «весь Израиль»? В настоящее время весь Израиль, за исключением верующего остатка, находится в состоянии ожесточения и будет находиться в нем до достижения полного числа обратившихся язычников. В этом случае «весь Израиль», вероятнее всего, подразумевает большую массу еврейского народа, куда входит как ранее ожесточившееся большинство, так и уверовавшее меньшинство. Вряд ли здесь стоит искать буквально каждого отдельного израильтянина. Это слишком современное понимание. «Весь Израиль» — это характерное для иудейской литературы выражение, пишет Ф. Ф. Брюс, и там оно имеет значение не «каждый иудей без исключения», но «Израиль как одно целое»[614].
Третье слово — спасется. Какого рода спасение имеется в виду? Здесь нам поможет свидетельство из Писания, представляющее собой коллаж, составленный Павлом из трех текстов, в которых говорится о спасении Божьего народа:
Придет от Сиона Избавитель и избавит Иакова от безбожия» (26б)[615].
«И сей завет им от Меня, когда сниму с них грехи их (27).
Итак, эти стихи позволяют сделать три определенных утверждения. Первое: «И придет Искупитель Сиона» (Ис. 59:20). Оригинальный текст пророка Исайи говорит о первом пришествии Христа. Второе имеет отношение к морали: Он отвратит нечестие от Иакова. Очевидно, что это ссылка на Ис. 27:9, где говорится, что вина Иакова будет искуплена и снята с него. Третье: Искупитель установит Божий завет, обещающий прощение грехов (Иер. 31:33 и дал.). Искупитель приведет Свой народ к покаянию, а значит, к прощению в соответствии с обетованиями Божьего завета. Все это ясно свидетельствует, что «спасение» Израиля, о котором молился Павел (10:1) и к которому он поведет свой народ пробуждением в нем зависти и ревности (11:14), спасение, которое уже стало доступно язычникам (11:11; ср.: 1:16) и которое однажды переживет «весь Израиль» (11:26), — это спасение от греха через веру в Христа. Это не спасение Израиля как нации, потому что ничего не сказано здесь ни о политической организации, ни о возврате на свою землю. Нет здесь никакого намека и на какой–либо особый путь к спасению евреев без веры во Христа.
Вполне понятно, почему после жестокого уничтожения евреев они потребовали прекращения христианского миссионерства в их среде, и в рядах христиан в связи с этим возникло замешательство. Обсуждается даже такая точка зрения, что евангелизация евреев — это недопустимая форма антисемитизма. Поэтому некоторые христиане пытаются подвести теологический фундамент под необходимость оставить евреев наедине с их иудаизмом. При этом они напоминают о том, что Бог заключил с Авраамом «вечный завет», который имеет силу и в настоящее время, и, значит. Бог дает спасение еврейскому народу через их собственный завет, минуя веру в Иисуса. Такая концепция называется «теологией двух заветов». Одним из первых богословов, принявших ее, был епископ Кристер Стендаль [616]. Он считал, что существуют два различных «пути» к спасению: христианский путь — для верующего иудейского остатка и уверовавших язычников — и путь исторического Израиля, полагающегося на Божий завет, заключенный с ними. Несомненно, прав профессор Данн, назвавший это «ложной и совершенно ненужной антитезой»[617].
Несомненно, что глава 11 Послания к Римлянам противостоит упомянутой выше концепции, потому что исходит из аллегории оливкового дерева, а дерево, как явствует из контекста, только одно, и ему принадлежат как верующие иудеи, так и уверовавшие язычники. Опять же, иудеи привьются, если не пребудут в неверии (23). Следовательно, вера в Христа очень важна для них. Неизвестно, прав ли доктор Том Райт, отрицая теорию «крупномасштабного, в последнюю минуту совершающегося спасения этнических иудеев»[618], однако его мнение по поводу современного евангелизма (повторение слов «ныне», «теперь» в стихах 30 и 31) кажется довольно разумным: «Павел предвидит большой приток иудеев в церковь по благодати, через веру»[619].
Концепция двузаветной теологии сыграла отрицательную роль, являясь попыткой увековечить разделение между иудеями и язычниками, которое уничтожил Иисус Христос. «Ирония заключается в том, — пишет Том Райт, — что в конце XX века теология, пытаясь избежать антисемитизма, согласилась с такой позицией (неевангелизации иудеев), …которую Павел охарактеризовал бы как крайне антисемитскую»[620]. «Совершенно невозможно представить себе церковь любого времени, являющую собой чисто языческое представительство», либо «состоящую исключительно из иудеев»[621].
