«Римаг трачеп» (какие-то семена на родной планете фрухов) не повесть, а просто жуть! Я не сказал папе, что повесть мне не понравилась, но он и так догадался. Ему она тоже не понравилась.
Я делал успехи в точных дисциплинах, так что зимой мы прекратили «дополнительные занятия». А к весне я мало-помалу подпортил отметки, чтобы у папы был предлог отвезти меня к Рейчел. Мама была очень недовольна, и, как всегда, мне стало стыдно.
Папа отвез меня к Рейчел на неделю раньше, якобы желая посмотреть, как она меня натаскивает. И они объяснили, какие вопросы мне стоит задать Йиналу.
— А почему бы вам самим его не спросить? — сказал я.
— Тебя он знает, — ответил папа. — А к нам отнесется с недоверием. Помнишь, он же не поладил с мальчиками, которых ты привел в лес.
— Это они не поладили с ним!
— Мы делаем, что можем, — сказала Рейчел, — но нам нужна твоя помощь. Конечно, если тебе не хочется работать с нами…
Папа прошептал ей что-то очень резкое, но до меня уже дошло.
— Я буду ходить туда. Но только… вы и дальше работайте с этими повестями, хорошо?
— Мы продолжаем, — сказала она растерянно. — Стараемся понять их образ мышления.
— Хм. А почему бы не поискать повестей, в которых есть и люди?
Глаза Рейчел стали огромными, но папа не дал ей ничего сказать.
— Зачем, Кев?
— Ну-у… если узнать, что они думают о нас, это ведь поможет решить, что мы думаем о них.
— Я же говорил тебе, — обернулся папа к Рейчел, — он умница. — Папа, наверное, думал, что я не расслышу. — Мы с этого и начали, но фрухи утверждают, что в их книгах нас вообще нет.
— Чушь какая-то! А почему?
Они посмотрели на меня так, будто я знал ответ. А вернее, будто я могу его найти.
Йиналу оказался около нашего дерева ханой даже прежде меня. Около часа мы играли в наши обычные игры, но мне было не очень весело. Я все тянул и тянул время.
Он, как всегда, затих, пока длилось затмение Взломщика. Я решил, что пора. Он не успел встать, как я сел рядом и спросил так мягко, как сумел:
— Что фрухи думают про людей?
Рот Йиналу сжался ну просто в точку.
— Вы им не нравится, нет, — сказал он наконец.
— Так мы им не нравимся? — сказал я медленно. Он бросил взгляд вверх, но как-то по диагонали. — Допустим. Но почему?
Он очень долго тянул с ответом.
— Они не думают… они считают, что люди… — Он встал и прошелся взад-вперед. — Я не могу сказать. Я не буду тебе нравиться.
— Нет, будешь! — Я тоже встал. — Если только ты с ними не согласен.
— Нет. Знаю, ты… — Он ухватил меня за руку, и его кружок на ладони будто ударил меня током, но он тут же отдернул руку с виноватым видом.
Я шагнул к нему.
— Йиналу, если бы мы могли разговаривать таким способом, — и я взял его ладонь: удара не последовало, — ты мог бы объяснить мне?
Он не шевельнулся.
— Да.
— Так почему ты не можешь сказать мне словами?
— Я… не могу. — Он выдернул руку из моих пальцев и припустился бежать, будто спасая свою жизнь.
— Йиналу, вернись! — Я было побежал за ним, но ведь он бегал быстрее меня. Я смотрел ему вслед, пока было можно, а потом побрел домой.
Я совсем приуныл, пока добрался до дома Рейчел.
— Задал я ему ваши вопросы! — закричал я прежде, чем она успела сказать хоть слово. — А он убежал! Я его больше никогда не увижу! Я вас не-на-ви-жу! — и выскочил из парадной двери, пока она не начала очередную беседу.
Я был уже на полдороге к дому, когда папа проехал мимо меня. Он развернулся, но я чуть было не убежал, только мне надо было с кем-нибудь поделиться. И он ездил кругами, пока я не выложил ему все. Пока он не понял, что я уже не ребенок.
— Все будет хорошо, — сказал он. — Или не так плохо, как тебе кажется. Он вернется. Успокойся, пожалуйста, а то мама что-нибудь заподозрит.
Я попытался. И ничего ей не сказал, но за обедом она заметила, что я не в себе.
— Пусть это тебе послужит уроком, Кеван. Если бы ты усерднее занимался раньше, то не тратил бы на занятия часть своих выходных. И убери локти со стола.
Папа оказался прав. В раннюю субботу Йиналу был на месте. Некоторое время мы просто сидели. Я должен был поговорить с ним. Они хотели, чтобы я поговорил с ним, но я просто не знал, с чего начать. И начал он:
— Кеван, я сожалею… Мы нехорошо расстались четыре прошлых дня. — По фрухскому календарю, имел он в виду.
— И мне жаль. Мы не будем говорить, если… если тебе не хочется.
— Я не знал нужного слова для понятия «огорчаться». — Но знай, мне хочется.
Йиналу побродил вокруг. Вернувшись, сказал:
— Можно, сегодня мы будем только играть?
Что бы там ни давило мне на грудь, оно вдруг исчезло.
— Само собой! — Я взял модель планера, которую захватил с собой.
— Посмотрим, как далеко он у нас полетит.
Я сказал Рейчел, что Йиналу сразу убежит, если его расспрашивать. И она тут же начала выпытывать, как именно он отказался отвечать на вопросы. Иногда, как ни верти, ты все равно в проигрыше.
Папа приехал как раз тогда, когда солнце начало заходить. Я встретил его у двери, но он прошел мимо меня.
— Они в сети, — сказал он Рейчел.
— Что? — она побледнела. — Повести фрухов?
— Кто-то сообщил коды файлов. Не знаю, кто. Люди читают их и начинают реагировать.
— А это так плохо? — спросил я. Они как-то странно уставились на меня. — Я никому не говорил, честное слово!
— Да ты и не мог бы… Известны и коды файлов с нашим анализом повестей. А у тебя их не было, Кев.
Рейчел подошла к нему почти вплотную.
— А если изъять файлы? Может быть, еще не поздно…
— Поздно, Рейчел. Кто-то визуально сканировал мониторы и воспроизвел файлы, не нарушив защиты от копирования. Если мы сотрем файлы, это только подольет масла в огонь.
— Хорошо, не будем паниковать. Это же просто повести, да наш занудный их анализ. Неспециалисты даже внимания не обратят.
Папа поник.
— Почему-то мне кажется, что обратят.
Еще как обратили!
Папа объяснил мне про подкрепление стереотипов и петли обратной связи. Мама выдала лекцию о том, как некоторые люди цепляются за свои фантазии и после того, как их полностью опровергнут.
Люди жутко взволновались, и очень быстро. Все принялись повторять, что фрухи бездушны, это теперь окончательно. Они холодные и бессердечные, как Спок, они непонятные и коварные, как древние ящеры, словом, все, чего я наслушался прежде, только гораздо хуже.
Одноклассники, позабывшие, что я знаком с фрухом, снова об этом вспомнили. Некоторые начали меня сторониться, другие, во главе с Луисом, принялись меня задирать. Он вдруг стал героем, потому что не захотел общаться с фрухом. Теперь Луис сочинял всякие истории про Йиналу, а когда я говорил, что он врет, мне никто не верил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
