откуда он их берет? Частично они вырабатываются, как предполагается, сами собой, в его спонтанной социальной жизни, во взаимодействии с другими людьми. Но чем больше в толщу спонтанной жизни проникает культура и образование, чем ближе он к источникам просвещения, тем больше на него влияют научные и философские построения, во всяком случае, они просачиваются из научного обихода в повседневный. А ученый тем больше склонен смотреть на происходящее через оптическую систему своих понятий, то есть не своих, а снова заимствованных у других ученых, из научной литературы своего времени. И вот так он различает важное и неважное, часто не задумываясь на тем, откуда идет само это различение. Лишь наиболее сильные умы, те, кто двигает вперед науку всерьез и надолго, ставят такие вопросы. И Вебер среди них. Но он не говорит, что в действительности есть существенное и несущественное. Он говорит, что при построении научных понятий мы заведомо не берем все или даже все существенное. Мы не считаем, что все процессы и феномены окрашены, например, в цвет капитализма, когда он уже полностью победил. Мы не закрываем глаза на другого рода события, не капиталистические, так сказать. Но мы формируем с точки зрения нашего исследовательского интереса исторический индивид, собираем вместе все специфическое, а на остальное смотрим именно так: да, вот это подходит, или: нет, это никак не подходит, хотя оно было, происходило, но в нашей перспективе это не важно, не интересно.
Этого мало, конечно! Просто интерес не может никого ни в чем убедить. Откуда он берется – особый вопрос. Но против Вебера здесь еще и собственные его занятия национальной экономией, против него и Маркс, и Зомбарт, и Зиммель! Вебер прекрасно понимает, какие здесь ставки. Капитализм, пишет он, превратился в чудовищный космос (а космос для Вебера, как для греков, это не пространство, не вселенная, но устроенный порядок), и в этот космос человек «ввергнут с рождения». Раз космос – значит, собственно уникальное здесь не так уж важно. Оно из исторически уникального превращается в природно уникальное. Ну, представьте себе, скажем, две шестеренки: они одинаковые, потому что иначе не станут на предназначенные для них места, и хотя различия между ними есть, но они пренебрежимо малы. Они уникальны, но в природном смысле. И вот так же человек на предприятии, в учреждении. В огромном экономическом космосе, как и в космосе государственной машины работают независимые от человеческого выбора и уникальной мотивации системы целеполагания. Вебер и сам это знает, но он пишет чуть ли не вслед за Зомбартом, которого я в прошлый раз цитировал: объективное устройство капиталистического хозяйства создает под себя особый тип мотивации, и кто ее не усваивает, того оно исторгает. Все! Это уже свершилось, но как же дело дошло до этого? Не всегда же было так? И вот Вебер уходит в прошлое, к истокам, когда космос этот только зарождался. И тем самым, сразу хочу сказать, ставит под сомнение свой зачин, потому что сейчас не так уж важно, что там осталось от прошлых различий, нет здесь никакой проблемы, но проблема была, и лежит она в истории. И снова не все чисто. История важна, но для кого? Для историка? Для экономиста исторической школы? А еще? А еще она лично важна. Веберу – и не только ему – лично важно знать, что этот чудовищный космос породило не стремление к наживе, не авантюризм, но высшие, аскетические формы благочестия. У Маркса история первоначального накопления – это история обнищания одних и нечеловеческой жестокости других. У Вебера – история аскетов, которые искали пути спасения. К вопросу о спасении мы сейчас и перейдем.
Дух капитализма – это такая совокупность осмыслений и предрасположенностей к действию (хочется избежать слова «установок»), которая характерна именно для данного хозяйственного отношения к миру. Хозяйственное отношение к миру – это отношение человека, который ведет себя целесообразно, человека, для которого мир есть область осмысленных инструментальных воздействий с намерением получить определенный результат и с уверенностью, что этот результат может быть получен. Что мир так устроен, что если на него воздействовать определенным образом, то ты получишь результат, который хотел бы получить. И чем более разумно, рационально ты действуешь, тем лучше, тем более надежен тот результат, которого ты домогаешься.
Это, конечно, еще не полностью характеризует дух капитализма. Вот какой важный момент: если мы признаем, говорит Вебер, что там, где мирным путем, то есть не путем грабежа и захвата, не путем военной авантюры, пытаются, вложив какие-то средства, получить их назад с прибылью, избытком, если мы примем, что именно это характеризует капитализм, мы тем самым специфику западного современного капитализма не обнаружим. Как раз такие вещи, как ростовщичество и торговля, существовали давно и в самых разных странах. Конечно, Вебер говорит только часть того, что мы знаем об истории хозяйства в наши дни. До радикальных новых исследований, которые показали специфику торговли в западном мире, оставалось много десятилетий. Но на самой логике рассуждений Вебера это не сказывается. Он ведь не пытается показать, что современный западный капитализм был всегда, он только тому понятию капитализма, которое он конструирует, дает такое расширительное толкование. Когда мы говорим, что нас интересует современный рациональный капитализм, конечно же, нужно понимать, что что-то должно было произойти не только в целом, не только в констелляции, но и в этой более узкой области, в духовной области, в области смыслополаганий, в области отношения человека к миру, к своему труду, к жизни, к конечности этой жизни, к тому, что человек смертен. Почему вдруг так внезапно возникает эта тема? Я бегло перескажу, точнее, интерпретирую одно рассуждение Вебера в статье «Рошер и Книс», он ее начал писать тоже в это время. Итак. Вот ты делаешь что-то для чего-то. То-для-чего – это цель, то-посредством-чего – это средство. А откуда берется сама цель? Почему ты поставил себе эту цель, а не другую? Потому, наверное, что она тоже может быть оправдана как средство для какой-то другой цели. Например, я хочу побольше заработать денег для того, чтобы лучше питаться, купить лучшие продукты, а для чего мне лучшие продукты? Чтобы поддерживать здоровье: не замерзать зимой, не перегреваться летом, ходить к дорогим врачам. А что в результате? В результате – иметь работоспособность, чтобы зарабатывать деньги, покупать дорогие продукты и ходить к врачам. Круг замыкается. Значит, он где-то должен быть разомкнут. Разомкнут он может быть только там, где мы ставим вопрос не о
